Творчество

Глава 30. Возрастание священника

Визиты Уингфолда к карликам, живущим у ворот парка, не только участились, но стали для него всё более и более интересными, и поскольку работа привратника отнимала у Полварта совсем немного времени, он мог полностью посвятить себя молодому челове­ку, желающему научиться как раз тому, что было для него настоящей страстью До сих пор его единственной ученицей была племянница, и появление ещё одного ученика - да ещё такого, чья душа столь ревностно стремилась постичь все сокровища мудрости, накоплен­ные им за долгие годы, - было для него острой, чистой и священной радостью. Как раз об этом он так часто молился: чтобы живые воды его духа нашли себе выход в иссохшие и жаждущие земли. Особой способности к писательскому мастерству у него не было, хотя время от времени он облегчал своё сердце стихами, и даже хотя он обладал удивительным умением говорить, любая попытка публичного выступления лишь сделала бы его предме­том вульгарных насмешек. Уингфолд оказался человеком понятливым и послушным, жаждущим истины и способным её узнать, и если удастся помочь ему отвалить камень от колодца истины в его собственной душе, целительные воды потекут от него и в дальние, и в ближние пределы. Когда-то маленький Закхей восполнил свой недостаток тем, что взо­брался на высокую сикомору, чтобы тем самым возвыситься над своими братьями и уви­деть Иисуса. А вот маленький Полварт готов был поднять высокого Уингфолда на своих плечах, чтобы тот первым увидел и вслух возвестил своим братьям о Том, Кто к ним гря­дёт.
Два или три воскресенья священник (главным образом, с помощью своего друга) кормил свою паству зерном, подобранным с чужих полей. Многие были этим недовольны и, хотя сам Уингфолд ничего об этом не знал, ручейки их недовольства стеклись в не­большое озерце: среди прихожан состоялось полугласное собрание, где обсуждалось, не стоит ли обратиться с жалобой к старшему священнику, и, хотя пока решено было обо­ждать, вопрос так и остался открытым. Кое-кто вообще считал, что, поскольку старший приходской священник так мало интересуется своей паствой, лучше обратиться сразу к епископу и сообщить ему, в каком печальном состоянии находится одна из общин, вве­ренная его попечению. Однако вскоре дело приняло новый оборот - сначала ко всеобще­му удивлению, а потом к смятению и, наконец, даже к ужасу некоторых прихожан.
Послушно следуя наставлениям Полварта, Уингфолд засел за Новый Завет. Сначала, по мере того, как он читал и пытался его понять, он то и дело натыкался на небольшие трудности (например, на несоответствия в родословных: я упоминаю об этом лишь для того, чтобы показать, какого рода трудности это были), которые, словно осы, вылетали на него из темноты и жалили в лицо. Некоторые из них ему удавалось настичь, одолеть и раздавить, но он тут же обнаруживал, что победа почти ничего ему не дала, и поэтому Полварт убедил его на время оставить эти мелкие непонятности, потому что они никак не помогали ему узнавать Того, с Кем ему так нужно было познакомиться. Совсем иначе де­ло обстояло, когда непонятными оказывались слова Самого Иисуса. Уингфолд знал, что просто должен понять, что Тот имел в виду, - иначе ему никогда не понять Его Самого.
Тут Полварт сказал ему вот что: если после всех усилий и стараний человек всё рав­но никак не поймёт, что именно хотел сказать Иисус, тогда ему следует признать, что смысл этих слов пока недоступен его пониманию, и ему сначала нужно поближе узнать Самого Иисуса - ибо хотя слова и помогают нам узнать того, кто их произносит, сначала нам нужно хоть немного знать его самого, чтобы эти слова обрели для нас смысл. Поэто­му для того, чтобы добраться до понимания те или иных нелёгких высказываний, нашему разуму неизбежно приходится взбираться по ступенькам, постепенно ведущим нас от лёг­кого к сложному. Именно здесь Полварт хотел было дать своему ученику самый что ни на есть практический и потому особенно важный намёк, но удержался, боясь, что, сообщив ему истину, он лишит её той полной силы, которую человек ощущает, только самостоя­тельно открыв её для себя. Он был уверен, что в своём нынешнем настроении священник почти сразу же обнаружит то, что Полварту так хотелось ему показать.
Однажды Уингфолд спросил, понимает ли его друг смысл одного высказывания Иисуса.
- По-моему, да, понимаю, - ответил карлик. - Однако вряд ли сейчас у меня полу­чится показать его вам. Сдаётся мне, что это как раз одно из тех Его слов, о которых я го­ворил: понять его можно, только научившись лучше понимать Иисуса. Позвольте мне за­дать вам один вопрос - только для того, чтобы пояснить, что именно я имею в виду. Если можете, скажите мне: судя по тому, что было главной и первостепенной целью Иисуса на земле?
- Спасение людей, - ответил Уингфолд.
- По-моему, это не так, - отозвался Полварт. - Не забудьте, я спросил вас о главной, первостепенной Его цели. Скоро вы и сами придёте к точно такому же выводу. Либо наш Господь был иллюзией, фантомом, могущественной ересью, подействовавшей даже на многих яростных её противников, либо Он был подлинным человеком, провозглашавшим то, в чём состояла вся Его жизнь, чтобы эти слова стали жизнью для Его братьев. А если так, то, в конечном итоге, любой честный человек непременно поймёт истинный смысл того, что Он говорил. Кто-то сказал, что Он был человеком, главной страстью которого была страсть по человечеству - ну, или что-то в этом роде. По-моему, эти слова даже близко не стоят к истине. Главным светом Его жизни была иная страсть - если её вообще можно так назвать, - превозмогавшая даже то стремление, которого всё равно было бы довольно, чтобы Он положил ради него душу.
В тот день Уингфолд ушёл домой, глубоко погрузившись в размышления.
Полварт не читал почти ничего религиозного кроме Нового Завета, однако смог ука­зать Уингфолду несколько книг, которые способны были оказать ему неплохую помощь в
поиске подлинного образа Того, Кого тот пытался узнать. Тем не менее он хотел, чтобы его друг впервые узрел рассвет на горах Иудеи - то есть чтобы свет пролился в его душу благодаря словам самого Сына Человеческого. Иногда при мыслях о своём ученике и его продвижении вперёд карлика охватывала такая радость и ему так не терпелось услышать о новых лучиках света, пробившихся для того сквозь тьму, что он просто не мог оставаться дома, целый день бродил по парку и, как подозревала Рейчел, молился за молодого свя­щенника. Уингфолд и знать не знал, что нередко, когда он, далеко за полночь, бился над каким-нибудь трудным, непонятным отрывком, маленький привратник кругами ходил по дому, словно колдун, бормочущий заклинания, - только бормотал он молитвы за своего друга. Неудовлетворённый собственной немощной любовью, он восполнял её источником всякой любви, смело простирая руку к Божьим богатствам и взывая о «первейшем при­знаке благородства»[18] для своего ученика - что, не будь в мире Бога, было бы совершен­ной глупостью и справедливым поводом для насмешек со стороны таких, как Джордж Баском. Но поскольку Полварт всей своей крепкой, здоровой, святой душой верил, что Бог есть, для него всё это было не чем иным, как проявлением обычного здравого смысла.
Однако до рассвета было ещё далеко - а тут ещё Уингфолда начал тревожить вопрос о чудесах! Неужели мистер Полварт может искренне сказать, что без труда верит в столь невероятные вещи, которые к тому же так глубоко погребены во мраке и прахе древности, что удостовериться в их подлинности просто невозможно?
Нет, мистер Полварт никак не мог сказать, что ему легко верить в такие вещи.
- Тогда почему, - не отставал Уингфолд, - от них зависит вся правдоподобность евангельской истории? То есть её правдоподобность для людей вроде нас, живущих много позже и из-за своего образования лишённых способности верить в подобные явления, особенно в наше время, когда учёные дотошно исследуют все законы.
- Которые, скорее всего, так и остаются непонятыми, - вставил Полварт, стараясь однако не перебить мысль своего ученика.
- И всё же, почему доказательство истинности Евангелия зависит от столь невероят­ных явлений, как чудеса? Вы же признаёте, что они заведомо невероятны?
- Заранее оговорив, что я верю в каждое чудо, записанное в Евангелии, - ответил Полварт, - я искренне признаю их невероятность. Однако доказательство истинности Евангелия от них не зависит и никогда не зависело. Сам Господь не особенно на них пола­гался и совершал чудеса, скорее, ради страждущих, нежели ради очевидцев. Однако сей­час мне не хотелось бы об этом говорить. Скажу только, что Господа вы найдёте не в чу­десах - хотя, обретя Его, вы обнаружите Его и в них тоже. Вопрос не в том, истинны ли чудеса, а в том, был ли истинным Иисус. Я снова и снова повторяю, что вам нужно найти Его, Его самого. Вот когда вы отыщете и узнаете Его, тогда, я может быть, и сам задам вам этот вопрос: «Как вы, мистер Уингфолд, можете верить в столь невероятные вещи, как чудеса и знамения?»
С этими словами карлик решительно сжал губы. Уингфолд понял, что больше тот не скажет ни слова, и потому, оставшись без ответа и с немалым чувством разочарования, ему снова пришлось вернуться к Новому Завету.