Творчество

Глава шестая | И вдруг раздался звонок

Шари смотрела на каштан. Тетушка Марго ушла домой. Габи тоже убежала…
Габи второпях проглотила обед, засовывая в рот огромные куски, и всё не находила себе места. Выбегала на кухню посмотреть, когда тетушка Марго управится с посудой.
— Старуха могла бы уже убраться, — сказала она Шарике, затем снова выскочила в кухню и предложила помочь вытереть посуду.
— Сама справлюсь, — отклонила предложение тетушка Марго, — лучше поди расскажи что-нибудь Шарике.
В комнату Габи, правда, вернулась, но рассказывать Шарике ничего не стала, вытащила заплатанные джинсы и обезображенный желтый пуловер, который с тех пор, как она рвала его иглой для сшивания мешков, еще больше истрепался. Она не могла дождаться, когда тетушка Марго переступит порог квартиры.
И как только дверь за ней захлопнулась, Габи натянула на себя джинсы и пуловер, и была такова.
Шарика разглядывала ветви каштана.
Где-то сейчас Габи?
Где? Да на обычном месте.
Обычное место было совсем недалеко. Надо только промчаться по улице Шелле до самого конца, а там есть лестница. Узкая старая каменная лестница, а по обеим ее сторонам покрытые плющом каменные стены. Семьдесят две ступени ведут вверх. А если перепрыгивать через одну, то тридцать шесть. Лестница выводит на другую улицу, такую же, как Шелле. Даже в самые прекрасные летние дни сюда забредают мечтательные влюбленные пары, потому что увитую плющом лестницу со щербатыми ступенями жители района обычно обходят стороной. Они ходят по другой лестнице — широкой, чистой и скучной. Банда "Шесть с половиной" беспрепятственно завладела этой старой лестницей. В прошлом году банды "Шесть с половиной" еще не существовало. В прошлом году были только Рамона, Птенчик, настоящее имя которого Андраш, и Баран, которого тогда еще звали Янчи. И лестницы не было, потому что они ходили на площадь. Только в этом году, когда к ним присоединился Шумак-младший, они организовали банду.
Шумак-младший звался так потому, что был еще Шумак-старший. Вернее, не Шумак-старший, а просто Шумак. Кинорежиссер Иштван Шумак. Все в районе его знали. Он носил джинсы из вельвета и красный пуловер. Когда он проходил по улице, на него всегда оборачивались, и дома взрослые всегда сообщали друг другу, что Иштвана Шумака снова видели в красном пуловере. И даже о фильмах его спорили, хотя никто из них никогда не видел ни одного его фильма.
Шумак-младший в первый день каникул подошел к стоявшим у лестницы ребятам и сказал:
— Организуем банду. Идет?
С ним тотчас же все согласились.
— Но я буду вашим главарем, — предложил Шумак-младший.
Никто не возражал.
— Я приведу Браксаторис, — добавил он. И немедленно побежал за Браксаторис, которую и привел, подталкивая сзади.
Браксаторис неизвестно почему громко ревела, однако быстро успокоилась.
Шумак-младший оглядел всех и констатировал:
— Нас как раз шестеро.
— В самом деле, — сказала Рамона, словно это было невесть каким открытием.
— И собака, — продолжал Шумак-младший.
— Да, и собака, — согласилась Рамона.
Монокль никогда не отходил от Рамоны. Он даже в школу ее провожал. И, приподняв длинные висячие уши, следил за ней, пока Рамона не скрывалась в дверях, затем поворачивался и мчался домой.
— Значит, нас шестеро и собака, — подытожил Шумак-младший. — Шесть с половиной. Наша банда будет называться "Шесть с половиной".
Все радостно закричали, только Янчи вдруг заупрямился:
— Будем лучше "Бандой семерых". Семь звучит лучше, чем шесть.
— Собаку мы не можем считать за целое, баран ты безмозглый, — закричал на него Шумак-младший.
Так они стали бандой "Шесть с половиной", а к Янчи пристала кличка Баран…
Именно Баран заворчал сверху на Габи, поднимавшуюся по лестнице:
— Давай поживее! Военный совет!
Военный совет — дело серьезное. Габи стала перепрыгивать через две ступеньки.
Монокль дружески затявкал, приветствуя ее, однако больше никто не обратил внимания на появление Габи. Баран чистил листиком перочинный нож, остальные, сидя на верхней ступени лестницы, смотрели на Шумака-младшего, который, опершись спиной о стену, обвитую плющом, выкладывал свой военный план.
— Я знаю одно потрясное место. Это труднопроходимая сторона, но, думаю, банда "Шесть с половиной" достаточно сильна, чтобы преодолеть препятствия.
— Вперед, ура, вперед! — заорал Баран.
— Подступы к ней не такие простые. Топограф, прошу карту! Рассмотрим все возможные варианты, — продолжал Шумак-младший.
Браксаторис вынула карту из лубяной сумки, висевшей у нее через плечо. Перочинный нож Барана и эта карта представляли военное снаряжение банды. Карта — это была карта Будапешта для автомобилистов — являлась добычей Шумака-младшего; как видно, он стащил ее из отцовской машины.
— Ну, куда ты уселась, подвинься, — сказала Браксаторис Габи, которая расположилась у ног Шумака-младшего на верхней ступеньке.
Габи скользнула на ступеньку ниже, а Браксаторис разложила карту на лестнице. Баран перестал чистить нож и присел на корточки возле карты, Рамона тоже придвинулась ближе; Птенчик, который хотел быть драматургом, не пошевелился, только заметил:
— Жаль, что нет стола.
Шумак-младший долго и пристально изучал карту. Габи попыталась следить за ним взглядом, но вскоре множество тонких линий заплясали у нее перед глазами. Наконец Шумак-младший заговорил:
— Забавно, мне казалось, что Зугло находится в Буде.
Габи с уважением взглянула на Шумака-младшего: как красиво он умеет выражаться! Баран, у которого отсутствовало чувство прекрасного, тотчас принялся размахивать руками:
— А ну покажи, где это потрясное место?!
Шумак-младший не очень уверенным жестом ткнул в какое-то пятнышко.
— Здесь, — сказал он. — Здесь растут черешневые деревья, а на них чертовски много спелой черешни.
Браксаторис нетерпеливо вытянула шею.
— Где? Покажи…
— Черешневых деревьев нет на карте, глупыш! Положитесь на меня! — И Шумак-младший скомандовал: — За мной!
Не ожидая беднягу Браксаторис, они помчались вниз по лестнице. Браксаторис хотела сложить карту, но противная карта никак не складывалась. Браксаторис, плача, кричала им вслед:
— Подождите, эй, подождите!
У лестницы они остановились, Браксаторис с ревом бежала за ними, размахивая развернутой картой.
— Я не могу сложить, — хныкала она, протягивая карту Шумаку-младшему.
Тот молча сложил и отдал ей.
Уму непостижимо, что нашел Шумак-младший в этом слезливом автомате, в этой Браксаторис.
Дорога заняла более часа. Они сели в один трамвай, затем в другой, безропотно следуя за Шумаком-младшим, который устроил так, что на втором трамвае они ехали без билетов.
Их чуть не высадили из-за Монокля. Рамона испуганно прижимала к себе голову пса, Браксаторис, конечно, начала реветь, а Шумак-младший обрушил на контролера все свое обаяние:
— Простите, дядя, неужели вы не узнаете эту собаку? В самом деле не узнаете? Она играла главные роли в трех фильмах. Мы и сейчас везем ее на съемки.
— Я не хожу в кино, — отрезал контролер, однако оставил их в покое.
Затем они долго кружили среди одноэтажных домов, в каждом из них жила собака, а то и две. Монокль уже со всем охрип от лая, когда, наконец, Шумак-младший радостно закричал:
— Это здесь!
— И чего так громко орать? — удивился Баран. — Ведь это всего-навсего поле с салатом.
Ребята замерли на месте и уставились на поле. Насколько хватало глаз, повсюду ровными красивыми рядами росли крупные зеленые головки салата. Где-то вдали виднелось несколько деревьев. Вероятно, черешни, о которых говорил Шумак-младший.
Браксаторис подняла кулаки к глазам и начала реветь.
— Хочу домой! — Слезы капали на ее синюю кофточку.
Шумак-младший размахнулся и легонько стукнул ее по макушке. И Браксаторис сразу успокоилась. Наведя таким образом порядок, Шумак-младший закричал:
— Ослы! Не видите, что перед нами враг!
И бросился бежать к черешневым деревьям. Банда "Шесть с половиной" мчалась за ним. Счастливее всех был Монокль. Он забегал вперед, возвращался, обегал их и лаял во всю свою собачью глотку. Иногда лай его прерывался, ведь он почти совсем охрип, еще когда они проходили мимо одноэтажных домиков.
Не добегая до черешневых деревьев, Шумак-младший снова крикнул:
— Враг перед нами, вперед, ребята! — и набросился на салатные головы.
Баран вытащил перочинный ножик и начал рубить им вражеские головы; Габи выдирала салат с диким визгом; красивую синюю блузочку Браксаторис четверть часа спустя нельзя было узнать. Птенчик некоторое время в стороне наблюдал за сражением.
— О, сколько голов скатилось в пыль! — воскликнул наконец он и тоже выдернул одну. Это была большая, красивая, тугая головка салата. Он ловко подбросил ее в воздух и далеко отшвырнул ногой.
А Шумак-младший уже сидел на черешне.
— Грабь, ребята! — заорал он и обеими руками начал ощипывать ягоды.
Габи подпрыгнула, подтянулась и оказалась рядом с ним на дереве. Баран и остальные взобрались на соседние деревья. Только Монокль и Браксаторис оставались на земле. Монокль бесился, носясь от одного дерева к другому и чуть не разрывался от злости, что его оставили внизу. Шумак-младший случайно глянул вниз и заметил выражение лица Браксаторис. Он тут же шлепнулся на землю и посадил Браксаторис на самую нижнюю ветку. На этой ветке, правда, не было ни одной ягодки, но Браксаторис ощущала полное блаженство. Шумак-младший забрался обратно на свою ветку и великодушно высыпал пригоршню черешни на колени Браксаторис.
Габи задумчиво ела черешню.
"В жизни есть непостижимые вещи, от которых ум за разум заходит. Почему, например, Шумак-младший так нянчится с этой дурочкой Браксаторис? Если бы он о Рамоне заботился, было бы понятно. Рамона такая хорошенькая. У нее большие красивые глаза, большие красивые руки и длинные ноги. Но эта Браксаторис!"
Габи выплевывала изо рта косточки ягод, стараясь попасть в голову Браксаторис. После третьей косточки Шумак-младший крикнул ей:
— Как шибану сейчас оттуда!
И черешневые косточки перестали падать на голову Браксаторис.
Первым заметил опасность Монокль: он залился неистовым предупреждающим лаем. Рамона взвизгнула, Баран заорал:
— Бежим!
Габи сползла на землю, от ужаса руки и ноги у нее стали ватными, она понятия не имела, в какую сторону бежать.
Все взгляды устремились на Шумака-младшего: он главарь банды, он должен сказать им, что теперь делать.
Шумак-младший оказался не на высоте положения. Тем более, что при прыжке с дерева подвернул лодыжку и теперь, сидя на земле с белым как мел лицом, старался трезво оценить неожиданную ситуацию.
Трое рослых, здоровенных людей бегом приближались к ним. Один из них еще издали потрясал кулаками:
— Попадитесь только мне в руки! Канальи!
Шумак-младший с величайшим трудом приподнялся с земли. Он взвесил соотношение сил, к тому же у него болела лодыжка, и решил, что надо сдаваться.
Человек, потрясавший кулаками, приближался.
— Чтоб вам пропасть, канальи! Я вам задам!
Баран отпрянул назад. Точнее, отступил за то самое дерево, прислонясь к которому стоял Птенчик. Разъяренный мужчина кинулся к Шумаку-младшему. И тот с ним заговорил так, точно всю жизнь только и ждал этой встречи:
— Здравствуйте, дядя, добрый день, у вас очень вкусная черешня. Вы случайно не знаете, какой это сорт?
Кулаки разъяренного человека опустились. Он в замешательстве остановился.
— Черт ее знает, какой это сорт. Но растили ее не для того, чтобы вы лопали ягоды! Как вы сюда попали?
— Мы только попробовали, — улыбнулся Шумак-младший. — Разрешите, пожалуйста, представиться. Я Шумак-младший, эту девочку зовут Рамона, мальчика — Птенчик, это Габи, а где Баран?
Баран вышел из-за дерева.
— Это Баран, уж очень он глуп, бедняга. Ну, а Браксаторис?
Из ветвей раздался тоненький голосок:
— Я здесь.
Шумак потянулся за девочкой и поставил ее перед тремя разгневанными мужчинами.
— Ее зовут Браксаторис. Правда, славная?
Трое здоровяков стояли, удивленно уставившись на ребенка. Прежде всего пришел в себя тот, что потрясал кулаками.
— Вы и салат повыдергали!
— О, всего несколько головок. — Улыбка Шумака-младшего была обезоруживающей. — Ужасно красивый салат. Мы, видите ли, как раз сейчас изучаем в школе различные сорта салата. Вот мы и подумали, надо посмотреть, как салат растет в природе. Рыльце, пестик, лепестки… Чтобы знать не только из книг, что такое салат.
Один из здоровяков, который прибежал последним и у которого были большие усы, совсем закрывавшие ему рот, сказал:
— Если вас так интересует салат, поизучайте его еще немного. Двое пойдут со мной, получат корзины с ручками, и вы соберете все, что повыдергали. И еще придется немного подергать, я покажу, как это делается. А в уплату наедитесь черешни.
Габи двинулась было к дереву, но усатый остановил ее:
— Ты, сынок, пойдешь со мной…
Баран громко загоготал: Габи приняли за мальчишку, вот это номер!..
— И ты, сынок, — сказал усатый Барану.
Он двинулся вперед, ребята поплелись за ним.
Габи еще слышала, как за ее спиной Шумак-младший заговаривал зубы двум могучим дядям.
— Мы, знаете ли, — объяснял он, — вообще-то порядочные дети. Но живем в городе, в больших домах, а там негде разгуляться. Ведь каждому ребенку нужно побегать, покричать. Избытку энергии, видите ли, нужно давать выход. И мой папа, известный кинорежиссер, всегда проезжает мимо вас, когда едет на кинофабрику. Вот и мы…
"Как здорово умеет этот Шумак-младший трепаться!" — подумала Габи и, пока они шли между ровными рядами салата, все вспоминала, где она слышала то, что произносил сейчас Шумак-младший.
"Ах, да! — неожиданно пришло ей в голову. — Вчера вечером по телевидению, когда она должна была уже спать, какая-то черноволосая женщина говорила эти самые слова о городских детях в передаче "Для вас, родители и педагоги".
Усатый привел их во двор, по обеим сторонам которого стояли дома. Сразу видно, что не жилые. Усатый, словно великую тайну сообщал, гордо произнес:
— Вот какое у нас хозяйство!
Сообщение ни капельки не взволновало Габи. Не очень-то оно большое, это хозяйство. Всего два ряда домов.
Баран вдруг завопил и бросился в сторону. Возле угла одного из зданий он остановился. Присел на корточки и начал стаскивать с соломы пеструю кошку. Он тянул ее к себе за передние лапы, кошка вытягивалась в длину, словно жевательная резинка.
— Ой, какая пушистая! — восторгался Баран.
Он обожал кошек. Однажды Баран нашел кошку и принес ее домой. Мама сначала хотела выставить его вместе с кошкой, но потом Барака помиловала и выбросила только кошку. Кошка не отходила от их дверей. Даже утром, когда прибыла Харишфальви, она продолжала сидеть на половичке возле двери. Харишфальви приходила к ним мыть двери, чтобы "осчастливить их". Отец Барана вовсе не чувствовал себя осчастливленным, но Баран соглашался с мамой, потому что для него с появлением у них Харишфальви, которая всегда устраивала беспорядок, наступали счастливые времена. Итак, Баран любил, когда она приходила к ним. До самого дня кошки. А потом он и глядеть в ее сторону не желал. Потому что, когда кошка сидела на половичке и Харишфальви вошла к ним, мама Барана сказала: "Сегодня будем мыть двери, Харишфальви. Но сначала нужно отнести куда-нибудь эту кошку".
Харишфальви положила свою сумку, схватила кошку под мышку и ушла с ней. Баран с тревогой следил за ней из окна. Харишфальви скоро вернулась. Баран надеялся, что она не могла далеко унести кошку. Однако кошка не появилась ни завтра, ни послезавтра. Тогда Баран обошел все дома их района. Он заходил во все подворотни, долго прислушивался, не раздастся ли откуда-нибудь мяуканье. Но мяуканья нигде не было слышно…
И вот теперь счастливый Баран прижимал к себе пеструю кошку. Ее задние лапы упирались ему в колени.
— Ну, пошли за корзинами, — приказал усатый. Его радушия уже как не бывало.
— Дядя, можно я унесу с собой кошку? — спросил Баран.
— Брось ее сейчас же! — прикрикнул на него усатый.
Баран опустил кошку наземь. Через небольшую щель под дверью она быстро пролезла в дом. Баран мечтательно глядел ей вслед. Увы, бедняге Барану не везло с кошками!
Усатый прошел чуть дальше и открыл другую дверь.
— Зимой мы наведем здесь порядок, — оправдываясь, сказал он детям. — Зимой и на это времени хватит.
Баран ухмыльнулся. Тоже придумали — порядок наводить! Вот глупость-то! Он с восторгом озирался вокруг. Инструменты, станки, тряпки, одежда, корзинки. Баран просто упивался всем этим. Он подлез под какой-то станок, высунул из-под него голову и ухватился за колесо. Начал его вращать.
— Уйди оттуда! Обрежешься. — Усатый повернулся к Габи: — Больно прыткий у тебя дружок! Ты, мальчик, поспокойнее.
Баран дико загоготал.
— Дядя, дядя, Габи девчонка!
Глаза Габи метали на Барана молнии. Гадкий, завистливый тип! Жалко ему, что усатый принял ее за мальчика? Так хорошо, когда тебя считают мальчишкой!
Усатый засунул три корзины с ручками одну в другую и приказал детям взяться за них с левой стороны, а сам ухватился с правой.
Баран еще разок крутанул колесо и спросил у усатого:
— Дядя, дайте мне, пожалуйста, эту штуку! Дадите?
— Нет! — ответил дядя.
Ну и Баран, ну и придумал!
Они принесли корзины на салатное поле. Усатый вытащил из кармана нож и вручил его Шумаку-младшему, но вначале показал, как нужно срезать головки салата внизу, совсем у корней. Остальные ребята укладывали срезанный салат в корзинки.
Работали они недолго, три корзины быстро наполнились.
— Марш на деревья! — приказал усатый.
Только он и остался с ними, двое других ушли, таща на плечах наполненные салатом корзины. А тот, что так грозно размахивал кулаками перед Шумаком-младшим, теперь только с ним и простился.
— Привет, сынок. Если забудете, как выглядит салат, приходите снова.
Усатый, предложив им лезть на деревья, закурил трубочку, а сам принялся наблюдать за ними. Может, поэтому, может, еще почему-либо, но никому больше не хотелось черешни. Шумак-младший взобрался на верхушку дерева, но через минуту снова стоял внизу на земле. Он предложил Браксаторис подсадить ее на черешню, но и ей не захотелось. Рамона и Монокль бегали друг за другом, Баран рыл копытцем землю, Птенчик, вытащив шариковую ручку, делал какие-то заметки на обрывке бумажной салфетки, а Габи стояла и глядела на трубку, торчащую из-под усов.
Шумак-младший подошел к усатому.
— Больше спасибо, нам больше не хочется черешни, а то мы не сможем ужинать.
Габи быстро подняла голову. Этот Шумак-младший просто неподражаем!
А тот продолжал:
— Благодарим за гостеприимство, мы отлично провели у вас время.
— Какого черта… — начал было усатый, но осекся и больше ничего не сказал, пока они общими усилиями не приволокли оставшуюся корзину во двор. Тогда усатый спросил:
— Хотите заработать деньги?
Вопрос привел их в такое замешательство, что все стояли словно воды в рот набрав, за исключением Монокля, который залился неистовым лаем. Как ни странно, но первой откликнулась Браксаторис:
— И тогда мы сможем купить мне "тещин язык"… — мечтательно протянула она.
Шумак-младший, который разбирался в жизни и обладал уже достаточным опытом, повернулся к усатому и тоном взрослого произнес:
— А что нам придется делать?
Шумак-младший знал: если человеку предлагают деньги, взамен всегда приходится что-то делать.
— Собирать салат, — ответил усатый. — Вы получите десять форинтов в час. — Некоторое время он пристально смотрел на Браксаторис, потом повторил: — Десять форинтов.
Браксаторис подошла к Шумаку-младшему.
— Этого хватит на "тещин язык"? — спросила она.
Шумак-младший не ответил, он размышлял. Главарь банды "Шесть с половиной" не мог торопиться с ответом. Он наморщил лоб, потянул носом — пусть усатый видит, что хвататься за первое попавшееся предложение они не станут. И, лишь выждав паузу, сказал:
— Ладно. Завтра в половине четвертого мы будем здесь. Работать будем до пяти. Значит, на каждого получится… — Шумак-младший покраснел и беспомощно поглядел на Рамону.
Рамона склонилась к Моноклю, ощутив неодолимое желание погладить его висячие уши. Шумак-младший взглянул на Барана. Тот направился к двери, сел на корточки у щели, через которую раньше предательски сбежала от него пестрая кошка, и принялся мяукать.
"Как противно мяукает этот Баран", — подумала Габи и подошла к нему.
Шумак-младший искал взглядом Птенчика.
Тот копался в кармане, ища бумажную салфетку — на них он писал пьесу, — и, прежде чем Шумак-младший заговорил, заметил:
— Премьеру моей последней пьесы можно устроить на этом дворе.
Неоконченная фраза Шумака-младшего, начавшаяся словами "Значит, на каждого получится…", повисла в воздухе.
— Получится по пятнадцать форинтов, — закончил усатый.
Шумак-младший еще раз потянул носом и с большим достоинством повторил:
— Получится по пятнадцать форинтов.
И двинулся в путь. Банда "Шесть с половиной" последовала за ним.
По дороге домой не произошло никаких заслуживающих внимания событий, если не считать, что в трамвае Габи на повороте потеряла равновесие и плюхнулась на колени какой-то женщине. На это не стоило бы тратить слов, если бы Габи не стояла вместе со всеми впереди на площадке, а женщина не сидела в самой середине вагона. Женщина завизжала, а Габи заревела, так как ударила о лавку ногу, и ревела не хуже Браксаторис. В силу каких-то необъяснимых причин Габи с колен женщины шлепнулась на пол у противоположной скамейки. Весь трамвай смеялся над ней. Даже та женщина, на колени которой она упала. Птенчик до самого дома твердил, задыхаясь от смеха:
— Чисто комедийный эффект! Чисто комедийный эффект! Я включу это в свою пьесу. — И на самом деле, вытащив из кармана бумажную салфетку, записал: "Габи от Браксаторис перелетела на колени к одной женщине".
Браксаторис повизгивала от удовольствия. А Шумак-младший сказал Габи, когда та добралась обратно к ним на площадку:
— Это у тебя классно получилось. Не хочешь ли повторить?
Все, абсолютно все ухмылялись. Даже Монокль, казалось, с насмешкой подмаргивает Габи.
Девочка уставилась в окно трамвая.
На углу улицы Шелле они расстались. Все отправились по домам, Габи слегка прихрамывала. Не прошла она и двух шагов, как Шумак-младший взял ее за плечо.
— Больно? — спросил он.
— А-а! — махнула рукой Габи.
— Тогда порядок.
Шумак-младший постоял еще некоторое время. Габи двинулась было дальше, когда он снова заговорил:
— Послушай, правда, у тебя есть сестричка?
— У меня? — переспросила Габи таким тоном, что Шумак-младший в замешательстве пробормотал:
— Ну, возможно, я что-то перепутал.