Библиотека

Пролог | Испытание жизнью

Солнце величаво явило свой огненный лик из-за далёкой горной гряды. Мириадами огненных брызг расплескалось по водной ряби, заиграло на ленивых утренних волнах, монотонно бившихся о крутой борт нашего судна. Точнее — судёнышка... Бывший водолазный бот, а ныне вполне себе заслуженный туристический катер степенно покачивался ввиду скалистого восточного берега острова Ольхон. Вокруг, куда не брось взгляд, расстилалась бескрайняя гладь Байкала — озера моей мечты, которая, наконец-то сбылась, что с ними, мечтами, случается нечасто. По крайней мере, с моими.
Я стоял, облокотившись о леер, на баке и пытался разглядеть нечто в озёрной глубине, тёмной и манящей. Наверное, в этот момент я сам не смог бы объяснить, что понесло меня за тридевять земель, с пересадками и переездами в далёкую сибирскую тайгу, на берега легендарного озера. Ведь уже, почитай, полтора десятилетия я не то, чтобы избегаю отдыха на открытой воде — близко к ней, родимой, не подхожу. Мои друзья или те, кого я таковыми считал долгое время, из кожи вон лезут, стремясь освоить сёрфинг на Мальдивах, попробовать дайвинг в Египте или погрузиться в мир такого экзотического достижения современной спортивной мысли, как кайтинг¹, где-нибудь на песчаных берегах Кипра.
«Берег турецкий» и прочие экзотические прелести меня никогда не манили, кроме того, с открытой водой у меня имелись собственные счёты. Но побывать на Байкале я мечтал всегда, точнее — с первого курса института, когда познакомился с Тихоном, скромным будущим архитектором из Улан-Удэ, который мог об этой жемчужине Дальнего Востока рассказывать днями и ночами, без перерыва на сон и перекус. Он показывал плохенькие любительские фото, на которых расплескалось от края и до края это голубое великолепие, омывали корни вековых кедров неимоверной чистоты воды, видевшие, наверное, ещё последних динозавров, сурово устремлялись в бездонные небеса скалистые, изъеденные бесшабашными ветрами м похожие на былинных великанов громады береговых утёсов.
Тихон исходил туристом все берега озера, не раз пересекал его под парусом, регулярно рыбачил там с отцом и братьями, работавшими в Баргузинском заповеднике егерями. По его словам, даже Великие Озёра Америки не более чем цепочка луж на Арбате по сравнению с Байкалом, и я почему-то, слушая его, не считал это таким уж преувеличением. В общем, заболел я тогда этим уголком земли, мечтая когда-нибудь хоть одним глазком заглянуть в его фантастически прозрачную глубину.
Но жизнь сложилась так, что на неопределённое время Байкал отодвинулся не только в географическом плане, но и во всех прочих проектах. Жизнь, она штука вёрткая. Пока ты что-то рисуешь себе палочкой на песке, неизбежный ветер перемен стирает твои намерения и бросает в совершенно непредвиденные обстоятельства. Наверное, царь Соломон был самым счастливым в мире человеком, если сумел начертать на своём перстне знаменитое изречение «Да текут дни по велению моему!» Мне же, как и большинству окружающих, приходится плясать от обратного, подстраиваясь под сумбурное течение жизни. А течение тем и отличается, что бывают в нём и водовороты, и омуты, не считая всяких там порогов и водопадов.
Всё же на исходе четвёртого десятка лет я, наконец, оказался на берегах озера своей мечты. Накануне вечером мы с Юлькой разыскали в посёлке с романтически-залихватским названием Бугульдейка некоего Петровича, владельца этого самого бывшего водолазного бота, с которым по рекомендации московских коллег списались ещё в апреле, погрузились на борт и в компании самого «шкипера» и молодцеватого моториста Алёшки, рыжего вихрастого парня, постоянно косившего отчаянным глазом на мою красавицу-супругу, вышли на просторы Байкала.
...Петрович, густыми седыми усами и грустными, как у спаниеля, глазами цвета выцветшего летнего неба, чем-то смахивающий на незабвенного Леонида Якубовича, вначале к нашей эскападе отнёсся настороженно. Несмотря на кучу рекомендаций от вполне авторитетных товарищей, которых знал лично не один год.
Сидя на причальном кнехте и посасывая пустую трубку то ли для блезира, то ли потому, что бросал курить, он, слегка прищурившись, вопросил:
— Не пойму я, Сергей Батькович...
— Николаевич, — вежливо напомнил я. Он кивнул.
— Ага. Так вот, не пойму я, какого рожна вы погружаться собираетесь в стылую воду? Начало июня на дворе, через месяц только сезон купальный откроется... Али не терпится аж до чесотки, хвостом тя по голове?..
Юлька прыснула. Петрович сунул трубку в карман брезентовой робы, бросил на неё укоризненный взгляд.
— Оно, конечно, моё дело предупредить... Кто девочку кушает, тот её и танцует, как говорят в Одессе. Гидрокостюмы-то у вас хоть есть?
Я кивнул. «Шкипер» опять душераздирающе вздохнул и махнул широкой мозолистой ладонью:
— Хрен с вами, грузитесь на борт, — встал и кивнул в сторону пришвартованного к потемневшему от времени причалу выкрашенного на военный манер серой «шаровой» краской небольшого судёнышка. — Каюту-люкс не обещаю, но пара коек найдётся. Не молодожёны, чай?
— Нет, капитан, — успокоил его я. — Но мы и к походным условиям привычные.
— Ну-ну, — неопределённо хмыкнул он. Ещё раз окинул нас придирчивым взглядом. — Всё одно: на первое погружение без страховки не пущу. Так и знайте.
Мы, не сговариваясь, кивнули, переглянулись и засмеялись. «Первый после Бога» только махнул на нас рукой:
— Как дети малые, право, — и направился к своему судну.
Байкал принял нас в свои широкие ладони ласково, где-то даже снисходительно. Послеобеденное солнце золотило пену кильватерной струи, заигрывало с медью иллюминаторов, сверкало отражением на жалюзи семафора. Покряхтывая дизелем, «Акимка» — так почему-то назывался наш бот — отвалил от причала и, деловито раздвигая грудью водяные пласты, направился на озёрный простор. Знаменитый Баргузин² в этот день не «...пошевеливал вал», да и кораблик наш ничем не напоминал легендарную омулёвую бочку. Добротное судно «с историей», исходившее не одну тысячу миль по байкальской глади, уверенно бежало вдоль поросших лесами или скалистых берегов к отмеченной на карте точке предстоящего погружения.
Идея совершить первое моё погружение именно в водах Байкала родилось у Юльки. Она, прекрасно осведомлённая о моей аквафобии, однажды, после моего очередного отказа прокатиться на какой-нибудь хоть черноморский курорт, заявила, что «...клин клином вышибают», и мне надо не просто искупаться на открытых водных просторах, а именно погрузиться с аквалангом. Не знаю уж, кто-то ей это посоветовал или сама додумалась, но идея эта стала идефикс моей супруги, а если уж она что-то для себя решила, то можете не сомневаться: вам непременно придётся это воплощать в жизнь.
Она с чисто женской непоследовательностью отмела все средиземноморские и египетские варианты, забраковала берега Крыма и Кавказа и заявила, что первое погружение должно стать воплощением моей юношеской мечты: свиданием с Байкалом. Дескать, так снимется определённое напряжение и будет получено максимум положительных эмоций.
Я вздохнул и... согласился. Дальше завертелась карусель. Мы спихнули заботу о бизнесе на Ромку с Алёнкой, раскидали срочные и не очень встречи и переговоры, списались и созвонились с кем надо, обзавелись необходимым снаряжением, благо Юлька — прекрасный дайвер со стажем и всеми необходимыми для этого документами. В общем, какой-то полусумасшедший месяц — и вот мы на борту вожделенного водолазного бота бороздим просторы самого большого в мире пресноводного водоёма.
Уже в сумерках мы подошли к изрезанным бухточками берегам упомянутого выше самого большого острова на Байкале — Ольхона и встали на якорь в одному Петровичу известной точке. За ужином в кают-компании, который, как и обед, приготовила Юлька, капитан, сурово покусывая свой великолепный ус, пробурчал:
— Светает рано. На погружение пойдёте после девяти, когда прозрачность воды станет максимальной. Оборудование проверю сам, никакой самодеятельности. Баллоны заправлены?
— Да, капитан, — совершенно серьёзно отрапортовала Юлька. Петрович вздохнул.
— Много погружались до этого?
— Я — более двухсот раз. Он — впервые.
Капитан кивнул.
— Понятное дело. Алёшка вас подстрахует, если что, — заметив, что Юлька собирается что-то возразить, хмуро поднял узловатую ладонь. — Не обсуждается. Спасибо за ужин, хорошо готовишь, девонька... А теперь всем — отдыхать. Встанем рано.
— Держи, — я обернулся. Юлька протягивала мне акваланг. Перехватив ремни, я закинул жёлтые баллоны «Spiro» за спину, привычным движением затянул пояс с грузами, повёл плечами. Вроде бы
ничего нигде не тянет... Вздохнув, натянул на голову капюшон гидрокостюма, заправил под резину выбившуюся прядь волос.
— Готов? — голос супруги предательски дрогнул. Одно дело рассекать дорожки бассейна, совсем другое — предположить, как поведут себя мои нервишки при соприкосновении с озёрной гладью. Под килем как-никак метров сорок, если верить эхолоту. Хотя это как раз и успокаивает. Подошел неизменный Алешка, непривычно серьёзный, протянул маску:
— Сергей Николаевич, вы там эта... не лихачте... Погрузились метров на пять-десять, зависли, пару минут огляделись — и обратно. Для первого раза хватит. А там посмотрим, как себя чувствовать будете. Если что, я всегда наготове, вытащу вас, не беспокойтесь.
— Спасибо, — чтобы ничем не выказать своего волнения, я постарался сосредоточиться на проверке снаряжения. Часы-глубиномер на запястье, манометр показывает полную зарядку баллонов, нож на голени, теперь надеваем перчатки...
— Серёжа, всё будет хорошо, — тихо прошептала на ухо Юлька. Слегка коснулась губами неприкрытой гидрокостюмной тканью щеки. Как тогда, год назад, на согретой скупым мартовским солнцем обочине глухого степного просёлка. Когда началась моя очередная жизнь. Одна из многих.

___________

¹ Кайтбординг (от англ, kite — воздушный змей и board — доска, boarding — катание на доске) или кайтинг — вид спорта, основой которого является движение под действием силы тяги, развиваемой удерживаемым и управляемым спортсменом воздушным змеем (кайтом).

² Баргузин — мощный восточный ветер, дующий в средней части Байкала.