Библиотека

Смена учителя

В четвертом классе нам дали нового учителя. Сначала я его побаивалась, поскольку росла в женском обществе и мужчины были для меня каким-то чуждым явлением. Но этот учитель покорил всех чутким отношением к каждому ученику как к индивидуальности.

Один раз в неделю он проводил "урок шуток" - каждый мог рассказывать забавные случаи или невероятные истории. Учитель и сам был большим шутником. Иногда он изображал Чарли Чаплина и мы просто визжали от хохота. Другие учителя досадовали, что их ученики не могли больше сосредоточиться на занятиях и заражались от нас смехом. Нам пришлось научиться конспирации и мы смеялись тихо, чтобы не привлекать внимание. Конечно, это нам не всегда удавалось. Поступало так много жалоб на нас, что учитель вынужден был отменить эти уроки, чем лишил нас огромной радости.

Вот теперь пришла пора рассказать, как я получила первую в своей жизни пощечину. Однажды учитель отпустил нас с уроков пораньше и я с подругой пошла посмотреть, как тренируются старшие школьники. Тренер был человеком немолодым, но симпатичным, и все время нам улыбался. Так как у меня не было часов, а надо было вовремя прийти домой, я спросила у него, который час. Но вместо ответа он потребовал, чтобы я еще раз повторила свой вопрос. Я была в недоумении, однако, послушно повторила... "Бац!" - и моя щека загорелась от удара. От обиды я не знала куда деться и побежала. "Иди домой и подумай, почему ты получила эту пощечину", - крикнул он через всю площадку мне вслед. Всю ночь я ломала голову, что я такого сделала, и не находила ответа. На следующее утро, рыдая, рассказала я этот эпизод моему учителю. Он пообещал мне выяснить в чем дело и дать мне знать. Удрученная, непонимающая и очень одинокая, сидела я за своей партой, с нетерпением ожидая окончания уроков. Наконец, пробило двенадцать.

Учитель дал мне знак подождать и отправился к тренеру. С бьющимся сердцем ожидала я его возвращения. Но то, что я услышала, оказалось банальностью - оказывается, тренера вывело из себя то, что я жевала резинку. С величайшим удивлением восприняла я это объяснение, а учитель рассмеялся:

- Пойдем, это не так страшно. После обеда тебе нужно подойти к господину С., он хочет с тобой поговорить.

- Да... хорошо, - пробормотала я, заикаясь, и плача.

Конечно, я боялась, что меня будут ругать. Со всем мужеством, которое я только могла собрать, постучала я в классную дверь. Желудок, как всегда в подобных случаях, реагировал спазмами, сердце неистово колотилось - лучше бы мне провалиться сквозь землю. Однако тренер по-отечески пошел мне навстречу.

- Мне очень жаль..., - пролепетала я.

- Оставь, - отмахнулся он, - это было слишком поспешно с моей стороны. Мне надо было тебе объяснить, сказать, что это неприлично - так вызывающе жевать резинку, когда обращаешься к взрослым.

- Этого я совсем не заметила, извините...

- Ну, хорошо... хорошо", - похлопал он меня по плечу. - Забудем все. Приходи на тренировки когда хочешь.

Я с облегчением вздохнула. С этой минуты мы стали друзьями, я регулярно посещала его занятия, тренируясь вместе со старшими ребятами, что не было для меня большой трудностью. К моему глубокому сожалению, однажды он уехал из Цюриха насовсем.

К этому времени относится еще один случай, удивительный и загадочный. Во время перемены мы, как обычно, играли в ловушки на площадке, которая была, к сожалению, слишком мала для таких игр. За мной погнался один мальчик, я сломя голову бросилась убегать и, ничего не видя вокруг, наткнулась на локти одного моего школьного товарища... Резкая боль в животе вспыхнула только на миг, а потом я как будто провалилась в мягкое и теплое облако, шум отодвинулся далеко-далеко. Я слышала, как меня называют по имени, но отвечать мне не хотелось, чтобы не прервать это блаженное состояние, какого я раньше никогда не ощущала.

Я видела и слышала все происходящее - мое тело подняли и понесли в класс, рассуждая, надо ли вызвать врача. Наконец, врач пришел и сделал мне укол. К моему великому сожалению, я очнулась. К сожалению, так как там, где я была, мне было очень легко и приятно. Очнувшись, я вскочила на ноги.

- Ну как ты?- спросил меня врач. Рядом с ним стоял учитель.

- Хорошо, все в порядке, - отвечала я, отводя глаза, так как не хотела, чтобы меня дальше расспрашивали. Пережитое состояние ошеломило и восхитило меня. Но мне было неловко за это чувство, ведь все считали меня очень бедной и думали, что я все время страдаю и мне недоступны радости. Никто никогда ничего не узнал о моих чудесных переживаниях в тот день. Но это еще не все удивительные вещи, которые случались со мной в юном возрасте.

Однажды наш учитель задержался и нам сказали, чтобы мы тихо сидели и подождали его. Тогда наши одноклассницы-близняшки вышли к доске и спросили, не хотим ли мы послушать "некоторые разъяснения". Конечно, все громко выразили свое согласие. Такую редкую возможность никак нельзя было упустить. Ведь дома можно было услышать только банальные истории о пчелках, цветочках и ключиках, которые подходят к замочной скважине. Вообще, взрослые избегали с нами разговоров о сексе, а это было так интересно! Заинтригованные, полные внимания, сидели мы не дыша за партами. Одна из сестер-близнецов иллюстрировала свои объяснения рисунками на доске. Но я мало что понимала. Или У. не могла хорошо рисовать, или я была еще так далека от этого. Сердясь на себя, на мои об "этом" представления и на близнецов, я спросила дома у мамы, что такое презерватив. Я поняла только, что это защита. А защита против чего, как она функционирует - об этом ни малейшего представления.

В ответ на мой вопрос мама изумленно раскрыла глаза, к ней присоединилась бабушка, и они стали дружно возмущаться, как это можно портить такую невинную девочку, как я. И хотя я умоляла не говорить ничего учителю, они это сделали.

Конечно, близнецы на меня рассердились, и я чувствовала себя отвратительно. Правда, позже мы подружились и я, несмотря на запрет, много времени проводила у них дома. Они были несколько старше меня и потому более сведущими. У них дома я всегда ощущала легкое покалывание вверху на спине, почти непереносимое напряжение и тайное ощущение пребывания где-то далеко от дома. Эти "путешествия" в запретное неизвестное способствовали в значительной степени моему душевному и физическому развитию. Я начинала постепенно жить по своему собственному разумению. Это было крайне увлекательно.

Грустные часы, в которые я пряталась в моей комнате и плакала, или просто погружалась в раздумья, глядя из окна, принадлежали только мне одной. В такие минуты я иногда отправлялась "в путешествия". Мой ангел-хранитель никогда меня при этом не покидал, так что я всегда снова находила дорогу назад, к земле. Чаще всего "будил" меменя мой хомяк "Золотце". Я ему устроила маленькую "квартирку", в которой были спальня и столовая, и "подарила" колокольчик. И если я долго оставляла его без внимания, он начинал носиком или лапкой дергать колокольчик, настойчиво напоминая о себе, и не отступал, пока не достигал цели. Едва я открывала дверцу его "квартирки", он прыгал ко мне в руки. Я его гладила, прижимала к своей щеке и разговаривала с ним, как с маленьким братишкой. И он действительно прислушивался ко мне. Его глазки-кнопочки рассматривали меня и он издавал звуки, как бы похожие на мурлыкание кошки. Получив свою порцию ласки, он забирался ко мне в пуловер и укладывался спать у меня за пазухой, где так крепко засыпал, что я совсем забывала про него.

Но однажды его мисочка с едой осталась нетронутой. И на следующий день, и еще через день хомячок только спал. Он больше не звонил в колокольчик, не ел, а когда я его гладила, едва взглядывал на меня. В конце концов, мама и я пошли с ним в госпиталь для животных. Врач объяснил мне осторожно, что мой хомячок болен сахарной болезнью и очень страдает. Страдать он не должен! - это мне было ясно. Кто знает, сколько сил мне понадобилось, чтобы согласиться на усыпление бедного животного! Я возвращалась домой, молча глотая слезы. Но внутри меня все кричало: "Ну почему, почему мой любимый друг должен был умереть и оставить меня одну?"