Творчество

Глава 24. Добровольное признание

- Пойдёмте, - вернувшись позвала его Хелен. Священник поднялся и пошёл за нею. Стоило ему подойти к кровати и увидеть лежащее на подушке лицо, как он сразу понял, что Хелен права, и перед ним не злой нечестивец, а, скорее всего, юноша, движимый не­истовыми страстями. Он увидел смуглую кожу и огромные, бархатные, беспокойные гла­за, рождённые тропической южной кровью. Не скажи Хелен, что это её брат, Уингфолд подумал бы, что видит перед собой девушку. Свет, не столько лучившийся, сколько пере­ливавшийся через край измученных, смятенных, умоляющих глаз, пронзил священника в самое сердце.
Когда-то у Уингфолда тоже был брат, единственный, кого он любил по-настоящему. Брат умер совсем молодым, и источник привязанности в сердце священника успел подёр­нуться тонкой корочкой льда. Но сейчас лёд вдруг сломался и исчез, и вся душа Уингфол- да рванулась навстречу несчастному мальчику. Он и сам пытался взывать к Богу в горькие минуты нужды. И вот теперь - казалось, ещё до того, как Бог услышал его самого, - к нему взывает о помощи страдающий брат. Но это было ещё не всё. Чтение евангельской истории пробудило в душе Уингфолда странное, но вполне естественное желание увидеть лик Того, о Ком рассказывали столь дивные вещи, и из-за этого он, сам того не зная, начал смотреть на своих собратьев с почтением и любовью, впервые заметив это только сейчас, когда душа его с такой нежностью отозвалась на страдания Леопольда.
Он тихо приблизился к постели, с лицом полным ласки и глубокой жалости. Лео­польд, ослабевший от долгой болезни и душевных мук, лишь раз взглянул на него и тут же протянул к нему обе руки. Ну разве можно было после этого просто подать ему руку? Уингфолд склонился над ним и крепко обнял его, как маленького ребёнка.
- Я знал, что вы придёте, - всхлипывая проговорил Леопольд.
- Ну как я мог не прийти? - ответил Уингфолд.
- Я где-то видел вас раньше, - сказал Леопольд. - Должно быть, в одном из своих снов. - И, понизив голос до шёпота, добавил: - Знаете, а ведь вы вошли почти сразу после неё. Она обернулась, увидела вас и пропала!
Уингфолд не стал даже пытаться понять, о чём он.
- Тише, мой мальчик, тише, - сказал он. - Я не должен позволять вам бредить, а иначе врач запретит мне сюда приходить.
- Это вовсе не бред, - возразил Леопольд. - Я спокоен, как горная вершина. Видели бы вы меня, когда я и вправду не в себе.
Уингфолд присел на краешек постели и взял исхудавшую, горячую руку в свою твёрдую, прохладную ладонь.
- Что ж, - сказал он, - тогда расскажите мне всё как есть. Или вы хотите, чтобы это сделала ваша сестра? Прошу вас, подойдите к нам, мисс Лингард!
- Нет, нет! - поспешно перебил его Леопольд. - Я сам. Хелен и так уже выбилась из сил, она просто не выдержит, если начнёт всё это рассказывать. Только я боюсь, что стоит вам понять, к чему я клоню, как вы сразу встанете и уйдёте прочь!
- Это было бы всё равно, что выйти из горящего дома и закрыть за собой дверь, оставив внутри беспомощного ребёнка! - сказал Уингфолд.
- Тогда ты иди, Хелен, - очень тихо проговорил Леопольд. - Зачем тебе снова му­читься? Не бойся за меня. Мистер Уингфолд обо мне позаботится.
Бросив один тревожный взгляд на брата, Хелен вышла. Не медля ни секунды, Лео­польд начал свой рассказ и на редкость связно и искренне поведал священнику грустную историю о содеянном зле, как когда-то рассказывал её сестре, только более последова­тельно и спокойно. Должно быть, он всё же волновался о том, как Уингфолд воспримет эту историю, и эта тревога не давала вновь ожившим воспоминаниям наброситься на него с новой, обуревающей силой. Он ни на миг не отрывал взгляда от Уингфолда, и священ­ник чувствовал, что эти глаза, словно в книге, читают малейшие чувства, отражающиеся на его лице. Однако он был настолько хорошо готов к тому, что ему предстояло услы­шать, что Леопольд не заметил в его лице ни удивления, ни тени отвращения, и продол­жал рассказывать всё до конца, ни разу не остановившись. Когда он смолк, какое-то время оба они сидели, глядя друг на друга и не говоря ни слова. Взгляд Уингфолда лучился со­страданием, а молодой Лингард смотрел на него с неясным тревожным вопросом и моль­бой.
- И как вы думаете, чем я мог бы вам помочь? - наконец спросил Уингфолд.
- Не знаю. Я думал, вы что-нибудь мне подскажете. Я больше не могу так жить! Ну почему тогда я не остановился, чтобы подумать, и не убил себя вместо неё! Это было бы куда лучше! Конечно, сейчас я был бы уже в аду, но это было бы справедливо, а сейчас всё неправильно. Как я могу лежать в постели, если Эммелина лежит в гробу?! Я знаю, что заслуживаю вечных мук и вовсе не хочу от них избавляться - это только справедливо! - но того, что происходит со мной сейчас, мне больше не вынести! Прошу вас, скажите мне что-нибудь, чтобы у меня появились силы всё это выдержать! Вот какая помощь мне нужна. Мне не хотелось бы потерять рассудок. И, что самое ужасное, из-за меня страдает сестра; я просто не могу этого видеть. Всё это медленно убивает её. И потом, мне кажется, она любит Джорджа Баскома; а кто согласится жениться на сестре убийцы? А теперь ещё и она - то есть Эммелина - опять начала приходить ко мне, даже днём; или, может, просто я снова начал её видеть; не знаю. Может она всегда здесь, только я не всегда её вижу. Да какая разница! Вот если бы кто-то ещё увидел её!.. Пока она здесь, никто не сможет убе­дить меня, что её нет, но потом я и сам начинаю сомневаться. А ночью мне снова и снова снится та ужасная ночь, и мне нестерпимо думать о том, что я никогда не избавлюсь от своей вины, никогда не почувствую себя чистым. Я не могу жить, вечно чувствуя себя убийцей и храня это в тайне от людей!