Творчество

Глава 21. Неожиданный поворот

Мать Эммелины довольно быстро поняла, что кто-то идёт за ней по пятам. Такая пе­ремена ролей ей вовсе не понравилась, и её охватил смутный, но неодолимый страх, какой завладел бы на её месте и любым другим человеком, будь он даже в самых безмятежных отношениях со всем миром. Ограх теснил её всё сильнее, потому что она упорно не жела­ла обернуться и посмотреть на своего преследователя, чувствуя, что тем самым выдаст себя. Участь дочери, о которой она и так не забывала ни на минуту, вдруг встала перед ней реальной угрозой для неё самой, и боязнь медленно, но верно перерастала в паниче­ский ужас. Кто знает? А вдруг Эммелину убил этот самый незнакомец, неотступно иду­щий за ней по одинокому лугу, а вовсе не умирающий мальчик, который, быть может, то­же стал одной из его жертв?! Бессознательно она ускорила шаги и вскоре уже почти бежа­ла, хотя от этого расстояние между нею и священником не сократилось ни на ярд.
Выйдя на тракт, она оглянулась по сторонам и, чувствуя себя в большей безопасно­сти среди людей, побежала к городским домам. Какой-то переулок вывел её на главную улицу, и здесь ей стало немного легче. К тому же был базарный день, и народу кругом было полно. Она пошла медленнее, уверенная в том, что кем бы ни был идущей за ней че­ловек, он непременно свернёт в сторону. Но тут её ждало разочарование: оглянувшись назад, она увидела, что он не отстаёт от неё ни на шаг. Этого же взгляда было довольно, чтобы она убедилась, что в городе его хорошо знают: сразу несколько человек приподня­ли свои шляпы, чтобы с ним поздороваться. Что бы это значило? Должно быть, это и есть тот самый Д. Б. из неизвестного ей «.кома»! Может, ей пора остановиться и в свою оче­редь спросить его, что он делал на шахте? Но от этого её удержало одно давнишнее вос­поминание, от которого у неё неприятно заныло сердце. Нет, лучше попробовать от него скрыться. Но в городе у неё не было ни одного знакомого, ни одного дома, где она могла бы укрыться. Может, забежать в гостиницу? Только как она там покажется - одна, рас­трёпанная, разгорячённая от быстрой ходьбы? Вид у неё сейчас далеко не респектабель­ный. И что ей ответить на расспросы хозяев? Что её преследует известный в городе чело­век? Так они скорее поверят ему, чем ей!
Раздираемая противоречивыми чувствами, она спешила вдоль улицы по направле­нию к старой церкви. Шаги за спиной стали громче и быстрее: преследователь явно решил её догнать! А что если он сумасшедший, и ему нечего терять? Вдруг он понял, что его жизнь в опасности из-за её настойчивых поисков и решимости найти убийцу? А шаги приближались, потому что священник действительно решил поговорить с ней и либо под­твердить, либо опровергнуть свои подозрения. Расстояние между ними неумолимо сокра­щалось. Она чувствовала, что ещё минута, и последние силы разом покинут её, и она пол­ностью окажется на милости незнакомца. В отчаянии она метнулась в ближайшую лавку, упала на стул возле прилавка и попросила стакан воды. Молодая девушка кинулась за во­дой, а мистер Дрю побежал наверх, принести ей немного вина. Вернувшись, он прибли­зился к даме, бессильно опустившей голову на прилавок.
Священник тоже зашёл в лавку, но встал так, чтобы вошедшая не видела его, и ре­шил дождаться её ухода: разговаривать с ней в лавке было невозможно. Она не замечала его, но он прекрасно видел её в тот момент, когда к ней подошёл мистер Дрю.
- Сделайте мне одолжение, сударыня, - начал мануфактурщик, но тут же остановил­ся. При звуке его голоса дама испуганно вздрогнула и, подняв голову, посмотрела на него. Бокал с вином выпал из его руки, а дама, испустив сдавленный крик, вскочила на ноги и бросилась вон из лавки. Священник уже готов был кинуться за ней, но невольно остано­вился: мистер Дрю, бледный и дрожащий, не двигаясь стоял там, где оставила его дама, как будто увидел привидение. Уингфолд подошёл к нему и шёпотом спросил:
- Кто это?
- Миссис Дрю, - ответил тот, и священник тут же, словно гончая, выскочил за нею. Тем временем встревоженные приказчики и продавцы испуганной кучкой собрались во­круг своего хозяина.
- Подметите осколки и позовите Джейкоба, чтобы протёр пол, - сказал он, а сам по­дошёл к двери и посмотрел вслед священнику, который почти бежал, пытаясь нагнать стремительно удаляющуюся фигуру.
Дама же, не зная, что погоня за ней возобновилась, почти не соображая, куда идёт, и ничего не различая по сторонам, спешила к кладбищу. Увидев это, Уингфолд немного сбавил ход, надеясь, что она войдёт в калитку, и тогда он сможет остаться с ней наедине. Теперь, когда у него появились столь неожиданные сведения, его решимость поговорить с нею только возросла. «Должно быть, это мать Эммелины, - думал он. - Что ж, вполне подходящая мать для такой дочери». Это подозрение возникло у него в тот самый миг, ко­гда она подняла на него глаза, которыми только что пристально разглядывала спящего мальчика. У него не было времени подумать о выражении её взгляда, но в нём было что- то жуткое. Что ж, один смелый вопрос, и всё сразу станет понятно.
Женщина вошла на кладбище, заметила открытую дверь церкви и поспешила к ней. Будь она чуть послабее, смятение и панический страх свели бы её с ума. На крыльце она обернулась: всё тот же мужчина неотступно шёл за ней по пятам. Она метнулась внутрь.
- Кто это, кто это там идёт? - срывающимся, полубезумным голосом спросила она старую служанку, протиравшую пыль на ближних скамьях. Перепугавшаяся миссис Дженкинс отшатнулась при виде её перекошенного лица, но, обернувшись к крыльцу, от­ветила:
- Да вы не бойтесь, мэм! Это всего лишь наш священник!
- Тогда я спрячусь, а вы скажите ему, что я вышла через другую дверь. Вот вам зо­лотой!
Миссис Дженкинс с сожалением взглянула на монету, которая для жены могильщи­ка с кучей ребятишек составляла огромную сумму, но тотчас снова принялась вытирать пыль.
- Благодарю вас, мэм, - ответила она, - да только с нашим священником такие шту­ки не пройдут. Его не проведёшь. Знаете, как говорят: коли кто сам с собой не хитрит, так и его никому не обхитрить, как ни старайся!
С этими её словами на пороге показался сам священник. Несчастная женщина вы­прямилась и попыталась принять одновременно гордый и оскорблённый вид.
- Может, вы пройдёте со мной и уделите мне минутку? - сказал он, подойдя прямо к
ней.
Без единого слова она прошествовала вслед за ним через всю церковь, к каменной перегородке, отделявшей алтарь от нефа. Там, на виду у миссис Дженкинс, но достаточно далеко, чтобы она не могла расслышать их разговора, Уингфолд попросил её сесть на сту­пеньку, ведущую к двери в каменной стене. Она снова повиновалась, и Уингфолд уселся рядом с нею.
- Скажите, вы - мать Эммелины? - спросил он.
Она еле слышно ахнула, и по выражению её лица и глаз, да и по всей напрягшейся фигуре священник понял, что его догадка была верной. Однако она ничего не ответила.
- Вам лучше сказать мне всю правду, - сказал он, - потому что я не собираюсь ниче­го от вас скрывать.
Она неотрывно глядела на него, но то ли не могла, то ли не желала ничего говорить. Скорее всего, это была осторожность: сначала ей хотелось услышать, что скажет он. Уингфолд же был взволнован не меньше её и, боюсь, уже начал немного сердиться, пото­му что вид этой женщины был ему неприятен.
- Я хочу сказать вам, - продолжал он, - что несчастный юноша, которого поведение вашей дочери подтолкнуло к убийству.
Она невольно вскрикнула, и лицо её покрылось пепельной бледностью. Уингфолду стало стыдно.
- Мои слова кажутся вам жестокими, - сказал он, - но это правда. Этот юноша, о ко­тором я сейчас говорил. Он умирает и уже через несколько недель последует за ней.
Один и тот же удар убил их обоих, только ему понадобилось больше времени, чтобы уме­реть. И если сейчас призывать его к ответу, от этого никому лучше не станет. Если его арестуют, он просто умрёт по дороге в тюрьму. Я шёл за вами, чтобы попросить вас оста­вить его в покое и не требовать справедливости. Если кто-нибудь когда-либо раскаивался в содеянном и пострадал от своего преступления.
- А какое мне до этого дело? - воскликнула мстительница-мать, к которой, стоило ей увидеть, что её будут уговаривать, тут же вернулась былая заносчивость. - Что это, вернёт мне мою девочку? Этот негодяй отнял у неё жизнь, не дав ей ни минуты для того, чтобы подготовиться к вечности, а теперь я, её мать, должна оставить его на свободе? Этого не будет! Я поклялась отомстить и отомщу!
- Я должен предупредить вас: если вы умрёте в таком состоянии духа, то будете ещё менее готовы к встрече с вечностью, чем ваша бедная дочь.
- А вам-то что? Если я готова рискнуть, это моё дело. Повторяю: я сделаю всё, что от меня зависит, чтобы этот молодчик оказался в петле!
- Он до неё просто не доживёт. Остаток его дней пройдёт в исполнении необходи­мых формальностей. Я прошу у вас лишь одного: позволить ему спокойно умереть. Вы же знаете, нам заповедано прощать своих врагов. Да он вам, собственно, и не враг.
- Не враг? Человек, убивший моё дитя, мне не враг? Тогда я ему враг, и скоро он по­чувствует это на собственной шкуре. Если ему не дожить до виселицы, то я, по крайней мере, сделаю так, что все вокруг будут показывать на него пальцами в презрении и нена­висти. Я опозорю и уничтожу и его самого, и его ближних! Тоже мне, гордецы выиска­лись! Они, видите ли, слишком благородные, чтобы наносить нам визиты, но вот послать к нам в семью убийцу - это пожалуйста! Закон на моей стороне, и я требую справедливо­сти! Вот и посмотрим, достаточно ли они благородны, чтобы иметь в семье висельника! Ах, моя бедная, невинная девочка!.. Нет, я отомщу этому подлому мерзавцу! Все ваши уговоры напрасны: я не отступлюсь!
С побелевшими губами, крепко стиснув зубы, она медленно встала и, с решимостью страстной женщины, твёрдо намеренной довести задуманное до конца, развернулась и пошла к выходу.
- Пожалуй, вам будет нелегко обратиться за помощью к закону, - окликнул её Уингфолд, - если в то же самое время против вас самой будет выдвинуто обвинение в двоемужии, миссис Дрю!
Она так и осталась спиной к священнику и несколько мгновений стояла в оцепене­нии, словно соляной столп. Затем её затрясло, она судорожно схватилась за резную спин­ку скамьи, но тут силы окончательно оставили её, и с душераздирающим стоном она упа­ла на колени и повалилась на пол.
Священник спешно послал миссис Дженкинс за водой, и они вместе с трудом приве­ли женщину в себя. Наконец, та поднялась, поплотнее закуталась в шаль и, обращаясь к служанке, сказала.
- Я причинила вам столько неудобств, простите. Когда идёт следующий поезд на Лондон?
- Через час, - ответил священник. - Я провожу вас на станцию.
- Нет уж простите, я сама.
- Этого я позволить не могу.
- Но мне нужно сперва забрать свои вещи!
- Я пойду с вами.
Бросив на него испытующе-ненавидящий взгляд, она покорилась и лишь для вида положила ладонь на предложенную ей руку. Они вместе вышли из церкви, дошли до кот­теджа, где она разместилась, чтобы не привлекать у себе внимание, и Уингфолд оставил её там на полчаса. Она немного поела, но не потому, что так посоветовал ей священник, а потому, что сама чувствовала необходимость подкрепить истощённые силы, и, дожидаясь его возвращения, сидела клокочущей, сумрачной тучей неудавшейся мести, в которой то и дело вспыхивали молнии ненависти. Наконец, в гостиную вошёл Уингфолд
- Перед тем, как мы пойдём на станцию, - сказал он, - вы должны пообещать мне, что оставите молодого Лингарда в покое. Я знаю, что мой друг мистер Дрю не имеет ни малейшего желания подавать на вас в суд, но я так же твёрдо убеждён, что он сделает всё, о чём я его попрошу. Если вы не дадите такого обещания, с того момента, как вы сядете в поезд, за вами будут следить. Так вы обещаете?
Какое-то время она сидела молча, с холодным блеском в глазах.
- А что если вы просто обманываете меня, спасая ему жизнь? - наконец спросила
она.
- Вы же сами видели его и прекрасно знаете, что он умирает. По-моему, он не про­тянет и месяца. Болезнь его развивается стремительно. Скорее всего, он умрёт с первыми холодами.
Она не могла ему не поверить.
- Хорошо, я обещаю, - проговорила она. - Но с вашей стороны жестоко заставлять мать прощать негодяя, кинжалом ударившего её дочь прямо в сердце!
- Если бы бедный малый не умирал, я непременно позаботился бы о том, чтобы он сдался полиции. На самом деле, несколько недель назад он и сам попытался это сделать, но ему помешали. Он умирает от любви к ней. По крайней мере, так мне кажется. Жа­лость, любовь, раскаяние и ужас перед содеянным довели его до того состояния, в каком вы его видели. Честно говоря, он мог бы выздороветь и попасть в сумасшедший дом - он был в таком состоянии, что любые присяжные в момент признали бы его невменяемым, - но однажды ему так нестерпимо захотелось поговорить со мной (в то время его друзья не поощряли моих визитов, так как я считал, что ему нужно чистосердечно во всём при­знаться), что он тайком выбрался из дома и побежал ко мне, но на кладбище потерял со­знание и добрый час пролежал на сырой земле, пока мы не нашли его. Хотя если бы не душевные муки, он, пожалуй, мог бы со временем оправиться и от этого. Вы должны простить его, как однажды хотели бы быть прощены сами.
Он протянул ей руку. Она, немного смягчившись, протянула ему свою.
- Ещё одно слово, и мы пойдём, - продолжал Уингфолд. - Наши преступления - это друзья, которые неотступно гонят нас либо к Богу, либо в бездну преисподней.
Она опустила глаза, но вид у неё всё равно был мрачный и гордый. Священник под­нялся, подхватил её саквояж, дошёл вместе с ней до станции, купил ей билет и посадил её на поезд. Затем он отправился к мистеру Дрю и рассказал ему всё без утайки.
- Бедняжка, - промолвил её муж. - Но один Бог знает, какая доля вины за всё это лежит на мне. Может, будь я к ней добрее, она не бросила бы меня, и наш молодой друг был бы сейчас здоров и счастлив.
- Или прожигал бы себе душу своим мерзким опиумом, - откликнулся Уингфолд. - Как говорит Эдгар в «Короле Лире»,
. боги правы, нас за прегрешенья Казня плодами нашего греха[55].
Только Бог берёт наши грехи на себя и, даже бичом изгоняя их из нас, всё равно за­ставляет их творить Его волю. Он побеждает наши прегрешения, пленяет их и принуждает их служить добру, привязывая их, словно рабов, к вёслам евангельского корабля, или уродливыми горгульями и оградительными карнизами помещая их на стены Своего хра­ма. Нет, последний образ я, пожалуй, возьму обратно, он мне не нравится: от него скла­дывается впечатление, что грехи так и остаются с нами навсегда.
- Бедняжка, - снова проговорил мистер Дрю, невольно пропустивший слова свя­щенника мимо ушей. - Что ж, она тоже примерно наказана.
- И если я верно угадал её характер, этим её наказание не закончится, - ответил священник. - Пока в ней нет и следа раскаяния, хотя один раз я заметил, что она чуть-чуть смягчилась.
- Это тяжкое воздаяние, - вздохнул мануфактурщик, - и, может статься, мне тоже придётся понести в нём свою долю. помоги мне, Боже!
- По-моему, именно тяжесть собственной вины заставляет её так яростно искать от­мщения. Никто так не упорствует в отказе простить, как нераскаявшийся грешник.
- Надо бы мне узнать, где она живёт, и не выпускать её из виду.
- Ну, это совсем не трудно. Только зачем это вам?
- Потому что если, как вы говорите, её беды ещё впереди, то, может быть, я смогу чем-то ей помочь. Интересно, а это мистер Полварт назвал бы богослужением? - добавил он, расплываясь в одной из своих лучезарных улыбок.
- Я в этом даже не сомневаюсь, - ответил Уингфолд.