aupam.ru

Информация по реабилитации инвалида - колясочника, спинальника и др.

Творчество

Глава 18. На лугу

По мере того, как болезнь развивалась, стремление Леопольда к свежему воздуху и свободе превратилось в настоящую жажду. Одним жарким днём, когда палящий зной неумолимо превращал увядающие листья в «бурю желтизны и красноты и в пёстрый вихрь всех оттенков гнили»[49], ему вдруг захотелось, чтобы из сада, в котором царили самшиты и кипарисы, его вынесли на луг, где рыжая корова, собиравшая с мира своё мо­локо, помахивала хвостом с таким видом, будто всё было прекрасно. Леопольду понрави­лись и луг, и корова, и ему захотелось побыть там вместе с нею.
- А это тебе не повредит? - спросила Хелен с беспокойством усердной медсестры.
- Да не всё ли равно? - откликнулся он. - Неужели жизнь так хороша, что нам стоит трястись над каждым лишним мгновением? Вот подожди, я умру, и тогда ты увидишь, что нет никакой разницы, была моя жизнь длиннее на неделю или всего на час. Подумать только, какой груз сразу упадёт с твоих плеч! Я даже завидую твоему облегчению. Тебе будет так же хорошо и свободно, как мне на том лугу!
Хелен поторопилась выполнить его желание. Для Леопольда смастерили нечто вроде носилок, и Уингфолд вместе с кучером понесли мальчика на луг. Услышав об этой экспе­диции, миссис Рамшорн возмутилась и немедленно прибежала в сад, но все её протесты оказались напрасными, и тогда она присоединилась к маленькой процессии и пошла ря­дом с Хелен, как ещё одна плакальщица за похоронными дрогами. Они пересекли лужай­ку возле дома и по извилистой дорожке, окаймлённой молодыми кипарисами, сошли к низкой, утопленной в землю калитке, будто и правда спускались к гробнице. Никто не по­думал заранее открыть дверь, и в земляном проходе было темно, словно в склепе. Хелен поспешно распахнула калитку пошире.
- Опустите меня на минутку, - попросил Леопольд. - Ну вот, я и в могиле. Какой приятный, сумрачный свет! Я готов лежать здесь в полудрёме хоть тысячу лет, только бы знать, что однажды я непременно проснусь!
Но золотой поток солнечного света рванулся к нему из распахнутой настежь калит­ки, и за ней, словно в раме, Леопольд увидел рыжую корову, помахивающую хвостом.
- Вот я и воскрес! - воскликнул Леопольд. - Недолго же мне пришлось ждать, вер­но?
Он улыбнулся со страдальческой безмятежностью, и друзья вынесли его на солнце и воздух. Его усадили в низком шезлонге посреди луга, возле небольшой рощицы, где ви­лась та самая тропинка, на которой Уингфолд впервые повстречался с Полвартами. Мис­сис Рамшорн обнаружила, что в причуде больного есть немало приятности и для здорово­го, и послала за своим вязаньем. Хелен уселась на овечью шкуру возле ног брата, а Уинг- фолд, вынув из кармана книгу, уселся под ближайшим деревом. Но читал он недолго. Вскоре к нему подошла Хелен.
- По-моему, он задрёмывает. Может, вы почитаете ему что-нибудь, чтобы он поско­рее заснул?
- С удовольствием, - отозвался священник и, вернувшись к Леопольду вместе с ней, присел рядом с ним на траву.
- Можно я прочту вам одни стихи, которые случайно нашёл на днях? - спросил он.
- Пожалуйста, - полусонно отозвался тот.
Я не могу с уверенностью сказать, что стихи, которые прочёл Уингфолд, были из книги, которую он держал в руках. Он читал медленно, стараясь говорить как можно ров­нее, мягче и ритмичнее.
Кто слаб, кто беден - всяк к Тебе идёт,
Кто глух, иль нем, иль болен от потерь
В Тебе источник жизни обретёт,
Таким к Тебе всегда открыта дверь.
Ах, как народ счастливый ликовал, Когда Ты их спасал от кабалы, В вино осадок горький превращал, Молитвы - в песни радостной хвалы!
Пускай сейчас рассказам про Тебя Премудрые не верят до конца, Есть многое на свете, знаю я, Что и не снилось нашим мудрецам.
Но будь я нищ и болен, глух и слеп, Я, право, не искал бы ничего - Мне не нужны ни врач, ни кров, ни хлеб, А только то, что дать трудней всего.
Коль Ты - Христос, мне в сердце загляни,
Наполненное болью и тоской,
Его Своим покоем осени,
Коль Ты и правда можешь дать покой.
Ты мог единым словом исцелить И в смертном теле смерть перебороть, Но если можешь душу воскресить, Тогда, Иисус, Ты - подлинно Господь!
Пока Уингфолд читал, Леопольд продолжал дремотно улыбаться, а когда священник замолчал, он уже крепко спал.
- А этому-то что здесь понадобилось? - вдруг промолвила миссис Рамшорн. Уингфолд поднял голову и, увидев, кто к ним приближается, сказал:
- А-а, это мистер Полварт. Он служит привратником в Остерфильдском парке.
- Это я и сама прекрасно вижу. Его все знают.
- Но мало кто знает его по-настоящему, - возразил священник.
- Да, я слышала, что он престранная личность - и не только с виду!
- Он мой друг, - просто сказал Уингфолд. - Извините, я ненадолго отлучусь. Долж­но быть, он хочет узнать, как Леопольд.
- Не беспокойтесь, мистер Уингфолд. Право, я ничуть не против его общества, - произнесла миссис Рамшорн. - Я с удовольствием приму любого вашего друга, как вы со­благоволили назвать этого несчастного. Священникам приходится знаться с самыми раз­ными людьми; более того, это их долг. Мой покойный супруг, декан Хейлистона, готов был остановиться и побеседовать с последним нищим.
Однако священник уже поднялся и пошёл навстречу Полварту. Вернувшись вместе с ним, он представил карлика миссис Рамшорн, которая приняла его с полной снисходи­тельностью и кивнула ему с самым что ни на есть благосклонным видом. Хелен тоже слегка наклонила голову, но c совершенно иным чувством; правда, с каким именно, ска­зать было трудно. Отвернувшись от них, маленький привратник несколько мгновений смотрел на лицо спящего мальчика: он не видел Леопольда с того самого дня, когда Хелен выгнала его прочь. Да и сейчас она смотрела на него с негодованием, втайне возмущаясь той дерзостью, с какой он разглядывал её брата. Но Полварт не видел её взгляда. Неопи­суемая нежность разлилась по его лицу, и губы его беззвучно зашевелились. «Господь жизни твоей да сохранит её для тебя, сын мой!» - прошептал он, постоял рядом с Лео­польдом ещё несколько мгновений, а потом отошёл к Уингфолду, и они вместе медленно зашагали по лугу.
- Пожалуйста, садитесь, - величественно проронила миссис Рамшорн, не поднимая глаз от вязания и предлагая в качестве кресла широкий луг. Но они уже уселись, и вскоре между ними завязался негромкий разговор. Через какое-то время некоторые его фразы, по неразумию долетевшие до ушей миссис Рамшорн, привлекли её внимание. Она прислуша­лась, но никак не могла разобрать всё до конца.
- Нужен, по крайней мере, один епископ, - как раз говорил карлик, - или даже архи­епископ и, желательно, человек бедный, вроде того деревенского священника, которого Чосер противопоставляет обычным церковникам - чтобы ездить из университета в уни­верситет, из колледжа в колледж, из школы в школу и убеждать непонятливых юношей, что в церкви нельзя служить ради положения в обществе, ради денег, ради учёности или влияния. Он должен отгонять их от служения подальше, как от святого места!
По каким-то своим соображениям миссис Рамшорн подумала, что он говорит о свя- щенниках-диссентерах из бедных и незнатных семей, желающих служить в церкви ради того, чтобы пробиться в первые круги общества. И поскольку сама она полагала, что цер­ковные должности следует занимать лишь людям из приличных и состоятельных семей, способных поддержать достоинство священнического сана, она испытала немалое удовле­творение, услышав, как ей показалось, похожие воззрения из уст столь невежественного человека, за какого она принимала Полварта, несмотря на его весьма умное, проницатель­ное высказывание. Посему она решила отнестись к нему ещё с большим покровитель­ством.
- Я совершенно с вами согласна, - любезно произнесла она. - Таким людям не место в священных пределах церковного служения.
Её тон немного покоробил Полварта, и он немало удивился столь пылкому одобре­нию его мыслей о необходимых переменах в церковном порядке - вплоть до самого архи­епископа! - которые он полушутливо, но совершенно серьёзно высказал одному лишь Уингфолду. Ему совсем не хотелось продолжать с ней разговор: даже сама Обходитель­ность не принуждает человека бросать свои жемчуга перед госпожой Шпилькой[50]. Однако не ответить он не мог.
- Да, - сказал он, - одним из величайших зол в церкви всегда было присутствие тех, кто не подходит для той работы, которую на него возлагают. Мне кажется, при отборе священников необходимо требовать, чтобы каждый из них сначала доказал, что способен гораздо лучше заработать себе на жизнь какой-нибудь другой профессией.
- В этом я, пожалуй, не могу с вами согласиться, - возразила миссис Рамшорн. - Круг профессий, доступных для джентльмена, слишком узок. И потом, возьмите, к приме­ру, адвокатское дело: вряд ли человек, привыкший к стилю и тону судебного разбиратель­ства, сможет потом проповедовать с кафедры! Однако было бы неплохо взять за правило, чтобы у каждого, кто собирается принять сан, уже был доход, достаточный хотя бы для пропитания. С таким основанием, да ещё и с деньгами, причитающимися ему от прихода, он сразу сможет занять то положение, которое по праву должно принадлежать всякому служителю церкви.
- Я прежде всего думал о том жизненном опыте, который человек приобретает, за­рабатывая себе на хлеб, - отозвался Полварт. - Стоя за прилавком или идя за плугом, или трудясь в мастерской он скорее сможет узнать людей, их трудности и их мысли.
- Боже правый! - воскликнула миссис Рамшорн. - Должно быть, здесь какое-то недоразумение! Неужели вы в самом деле имеете в виду церковь - священнический сан? Но если духовные должности станут доступны таким людям, о которых вы говорите, цер­ковь сразу опустится до уровня католического священства!
- Скажите лучше, до уровня Джереми Тейлора, - отозвался Полварт, - который был сыном цирюльника. Или епископа Тиллотсона[51], который, по-моему, был сыном портного и всю жизнь оставался непримиримым диссентером. Его враги даже поговаривали, что он так и не принял крещения. Кстати, его рукоположили только в тридцать лет, а это как раз подтверждает то, что я только что говорил мистеру Уингфолду: я ни за что не стал бы ру­кополагать в священники ни одного человека, пока ему не исполнится сорок. К тому вре­мени он должен понять, что влечёт его к церкви: истинное призвание или низменная надежда на лёгкий хлеб.
Больше ничего подобного миссис Рамшорн вынести просто не могла. Да этот злосчастный карлик - самый настоящий уравнитель, чартист[52], позитивист, презирающий все титулы и звания!
- Мистер. мистер. Простите, я не знаю вашего имени. Я попросила бы вас бо­лее не повторять подобных гнусностей в моём присутствии. Вы рассуждаете о том, о чём не имеете ни малейшего представления. Человек, не уважающий религию своей родной страны, способен на. на. на всё что угодно! Мистер Уингфолд, я просто поражена, что вы позволяете членам свого прихода выказывать такое неуважение к священническому сану! А вы, сэр, приписывая служителям церкви то, что вы называете низменными надеж­дами, забываете, Кто сказал, что всякий трудящийся достоин своей награды!
- Надеюсь, что это не так, сударыня. Я только говорил, что, хотя всякий трудящийся действительно достоин своей награды, не всякий трудящийся достоин такого труда!
Уингфолд с удивлённым интересом наблюдал за неожиданным поворотом разгово­ра. Полварт же был явно недоволен собой за то, что позволил втянуть себя в столь пустую и бесполезную беседу.
- У моего друга действительно необычные взгляды, миссис Рамшорн, - заметил священник. - Но согласитесь, именно ваше одобрение заставило его продолжить свою мысль!
- Всегда лучше знать, что люди думают на самом деле, - изрекла миссис Рамшорн, делая вид, что намеренно пытала Полварта с целью выведать его сомнительные воззрения. - Мой муж не раз сетовал на то, что мало кто из священников понимает, с какой завистью и противлением низшие сословия относятся и к ним самим, и к их учению. Истина всегда была противна низменным человеческим натурам.
Трудно сказать, что она имела в виду, говоря об Истине. Но даже если она не счита­ла своего покойного декана её зримым воплощением, по крайней мере, эта Истина неиз­менно ассоциировалась у неё с кафедральным хором и дородным джентльменом в шёлко­вых чулках.
К счастью, тут как раз проснулся Леопольд и увидел неподалёку Полварта.
- Ах, мистер Полварт! - воскликнул он. - Как я рад вас видеть! Видите, мне уже не­долго осталось. Скоро всё будет позади.
- Вижу, - ответил Полварт, подходя к нему и сжимая в обеих ладонях протянутую руку. - Я почти завидую вам в том, что ваши беды скоро закончатся.
- А вы уверены, что они действительно закончатся?
- Ну, я надеюсь, что некоторым из них - и притом, самым худшим - точно придёт конец. Я не могу быть уверенным ни в чём, кроме одного: любящим Бога всё соделывает- ся ко благу.
- Но я пока не знаю, люблю ли я Бога.
- Даже если это Отец Иисуса Христа?
- Если Бог и правда такой, как Иисус, то, по-моему, Его просто нельзя не любить. Только знаете, что? Иногда мне становится страшно от того, что я встречу там своего от­ца. Он всегда был таким строгим. Что если он будет презирать меня?
- Если он уже успел научиться небесным путям, никогда! И потом, ваша мать тоже будет там, верно?
- Ах, да! Об этом я не подумал. Я её почти не помню.
- Как бы то ни было, там у вас будет Бог, и вам нужно положиться на Него. Он ни­когда не забудет о вас: иначе Он просто перестал бы быть Богом! Да позабудь Он о нас хоть на миг, и вся вселенная тут же почернела бы, исчезла и провалилась из царства зако­на и порядка в мрак и хаос.
- Но я совершил такой ужасный грех!
- Тем больше вам нужен Небесный Отец.
Тут миссис Рамшорн, сидевшая с другой стороны, подозвала к себе священника. Ей было немного стыдно за то, что она унизилась настолько, чтобы выйти из себя, и когда Уингфолд приблизился, она заговорила деланно беззаботным тоном:
- Скажите, этот ваш. друг. У него всё в порядке? - и она легонько постучала пальцем по своему кружевному чепцу.
- Гораздо больше, чем у большинства людей, - ответил Уингфолд. - Это совершен­но исключительный человек.
- Он говорит так, будто знавал лучшие времена. Хотя где он мог набраться этих от­вратительных радикальных взглядов, я ума не приложу.
- Как вы видите, он весьма образованный человек.
- Вы что, хотите сказать, что он учился в Оксфорде или Кембридже?
- Нет. Его образование куда лучше чем то, что обычно приобретают там студенты. Он знает в десять раз больше, чем большинство тех, кто прошёл университетский курс.
- Ах вот вы о чём! Но это ни за что не считается; ведь у него нет диплома! К тому же, после Оксфорда он ни за что не стал бы придерживаться подобных воззрений. И по­том, что за манеры?! Так отзываться о священниках в присутствии тех, кто неразрывно связал с церковью всю свою жизнь!
Она имела в виду не Уингфолда, а себя
- Но конечно, - продолжала она, - у него и правда, должно быть, что-то не в поряд­ке, если он так много знает и при этом занимает столь униженное положение. Всего лишь привратник - а так смело разглагольствует о епископах и ещё Бог знает о чём! Попомните моё слово: у всех калек непременно что-нибудь не так с головой. Не удивлюсь, если среди низших слоёв Гластона у него найдётся целый круг друзей и последователей. Он как раз из тех, кто сбивает с толку рабочие сословия. Понятно, что молодому человеку вроде вас любопытно изучить подобное явление. Но вам следует быть поосторожнее: вас могут не­правильно понять. А молодому священнику следует особенно остерегаться неприятно­стей, если он хочет чего-то добиться в своей профессии. Обыкновенный сторож, поду­мать только!
- А разве сам Давид не мечтал стать таким же сторожем? - спросил священник.
- Мистер Уингфолд, я не потерплю подобных шуточек в своём присутствии! Псал­мопевец желал пребывать во дворах Господних и у порога дома Божьего, а не стеречь во­рота в парк при усадьбе английского дворянина!
«Значит, хотел быть не только сторожем, но и дворником», - подумал Уингфолд.
- Право, миссис Рамшорн, - сказал он вслух. - Этот неприглядный карлик - воисти­ну самый мудрый человек из всех, кого я только знаю.
- Судя по вашим воззрениям, я ничуть этому не удивляюсь, - ответила вдова по­чтенного декана, надменно выпрямляясь в кресле.
Уингфолд понял, что аудиенция закончилась, и снова подошёл к Полварту, стояв­шему возле Леопольда.
- Я хотел бы, чтобы в последний час вы оба были со мной, - сказал умирающий мальчик, поочерёдно глядя на двух своих друзей.
- Если вы скажете об этом сестре, она наверняка позволит нам прийти, - ответил священник.
- Это будет всё равно, что попрощаться возле пирса, в одиночку оттолкнуться от бе­рега - ведь в эту лодку помещается только один человек! - и уплыть, далеко-далеко, в бескрайний океан, - мечтательно проговорил Леопольд. - И никто не знает, что ждёт меня там.
- Кроме тех, кто уже ушёл туда и ожидает вашего прибытия, - отозвался Полварт. - И если по эту сторону вас провожают друзья, вполне можно рассчитывать на то, что и там найдутся те, кто готов вас встретить. Но мне кажется, что мы не столько уплываем в оке­ан, сколько сходим с корабля на пристань, где нас с нетерпением ждут добрые друзья.
- Что ж, может, и так, я не знаю, - устало вздохнул больной. - Знаете, иногда я даже благодарен за то, что голова у меня почти не соображает. Раньше я никогда не чувствовал себя таким глупым. Порой мне кажется, что я вообще ничего не знаю и мне всё равно: только бы прекратился кашель, всё перестало болеть, и я уснул.
- Иисус тоже был рад отдать Свой дух в руки Отца. Перед уходом Он тоже страшно устал.
- Спасибо. Спасибо вам. Он здесь. Он где-то рядом. Стоит вам только произнести Его имя, а у меня сразу появляется что-то, ради чего можно жить и надеяться. Если Он есть, всё будет хорошо. И даже когда у меня не останется сил ни о чём заботиться, Он не станет сердиться, но позволит мне заснуть и непременно разбудит меня, когда я хоро­шенько отдохну.
Он закрыл глаза.
- Я хочу домой, спать, - сказал он, и они отнесли его в особняк.

Назад Оглавление Далее