Творчество
Глава 14. Проповедь себе самому
Ещё задолго до конца проповеди Уингфолд перестал различать перед собой отдельные лица и ощущал лишь общее страдание человеческой души и ту новорождённую надежду, которая жила для неё в рассказе о совершенном Человеке, воплощённом Боге. Он не видел, что Хелен судорожно рыдала, опустив голову на подставку для Библии. Слово незримо коснулось её и высвободило поток слёз, а может, даже и веры. Не видел он и того, как скривились губы Баскома и каким недовольным взглядом он то и дело посматривал на склонённую голову кузины. «Ну и о чём тут плакать! Этот малый всего лишь говорит то, ему положено!» - явно читалось в его глазах. Только Хелен ничего этого не слышала. Кроме неё в церкви плакали ещё один-два человека, но среди прихожан виднелись и такие лица, в которых свет, казалось, превозмогал слёзы. Полварт светился, а Рейчел плакала. Что касается остальных, они продолжали слушать с разной степенью внимания и безразличия. Большая часть общины выглядела так, будто Уингфолд (да в сущности, и любой другой проповедник) и сам не относился к своим словам хоть сколько- нибудь серьёзно - по крайней мере, к тем, которые произносил с кафедры.
Добравшись до ризницы, Уингфолд торопливо сбросил церковное облачение, выскочил из аббатства и чуть ли не бегом кинулся через кладбище домой. Там он заперся в кабинете, со страхом думая, что сказал больше, чем пока имел на это права, и стоит нахлынувшему волнению немного улечься, как он сразу обнаружит, что вдохновил его лишь грохот собственного шарабана, а вовсе не херувим, правящий огнеколёсой колесницей и известный людям под именем Высокого помысла[34]. Тогда он решительно отвернулся от своей общины, от своей церкви, от своей проповеди, от всего своего прошлого, чтобы начисто обо всём этом позабыть.
Какое ему теперь дело до того, что уже сделано и бесповоротно отправлено либо в сокровищницу творения, либо в его чулан? Он возвёл свой взор к тем горам, откуда должна была прийти помощь, к тем вершинам, из-за которых он ждал рассвета. Ах, если бы только к нему пришёл Христос!.. Однако что бы он ни делал, его мысли упорно возвращались к громадной готической бездне, куда он только что изливал свою душу, и к ещё более громадным человеческим безднам, открывавшимся ему из древней пучины, и глотками этих бездн были людские лица, скрывавшие за собою каменный пол. Наконец, Уинг- фолд окончательно рассердился на себя за то, что продолжает упорно думать об уже завершённом деле вместо того, чтобы всецело посвятить себя тому, что ему предстояло делать дальше. Он вышел из кабинета и уселся в гостиной к небольшому пристенному столику, пока его экономка накрывала большой стол к обеду. Утром она тоже была в церкви и потому сейчас старалась ходить и стучать тарелками как можно тише, чтобы не мешать ему записывать отдельные строки того, что позднее выросло в целое стихотворение, рождённое из усилий позабыть заднее и простереться вперёд, к ожидающей его цели.
Да, мой Господь, покуда я живу, Придя, найдёшь Ты веру средь людей. Ты знаешь, как во сне и наяву Ищу я дивной милости Твоей.
А сколько комьев, черепков, камней Уже извлёк Ты из моей земли! Вспаши её, зерно Своё посей Горчичное - и птиц Своих пошли.
Да, я люблю Тебя. И если иногда Сомнения мне душу теребят, Прости, Господь, и вспомни: никогда Глаза мои не видели Тебя.
Но поднимая взгляд от слов Твоих, Везде, во всём я вижу чудеса: Твои ручьи спешат с холмов крутых, Твой ветер веселит Твои леса.
Как я мечтаю, чтобы здесь, сейчас, Как прежде в Палестине, Ты ходил, На поле и в церквях встречая нас, И словом, и знаменьями учил.
Но Ты оставил нам лишь верный путь, Да малых птиц, да лилии в полях. Ах, как хочу я в вечность заглянуть И чудо подержать в своих руках!
Но стоит вспомнить мне ученика, Что голову на грудь к Тебе склонял, Как сразу же спешит моя рука Скорей исполнить то, что Ты сказал.
Назад | Оглавление | Далее |