Творчество

Глава 25. Дневной визит

Но успокоиться она не могла. Когда же закончится этот несносный день и наступит долгожданная (но совсем не желанная) ночь? Хелен снова спустилась в сад, к дальней ограде, и внимательно осмотрела луг. Вокруг не было никого, кроме рыжей коровы, ма­ленькой девочки, собиравшей лютики, и стайки грачей, деловито шагающих с одного поля на другое. День был чудесный, и солнце словно излучало из себя ясный, осознанный по­кой. И как ни странно, только сейчас Хелен впервые почувствовала счастье простого су­ществования под блаженными небесами, посреди напоенного блаженством воздуха, кото­рые вместе складывались в блаженное лето, пульсирующее силой творящего духа. Только всё это показалось ей отдельным, отделённым от неё самой - как будто раньше вся эта красота принадлежала ей, но теперь она утратила её и утратила навсегда. О какой радости может идти речь, пока в её душе живёт страшная правда? Вон там, за деревьями её ждёт несчастный брат, затаившийся в пустом доме, где теперь действительно поселились при­зраки. Что если он уже мёртв?! Что если он погиб от ужаса перед приходом утра или от собственной руки? Она должна пойти к нему. Она бросит вызов самому солнцу и пойдёт к нему перед лицом всей вселенной. Разве он ей не брат?.. Но неужели ей и впрямь негде искать помощи? Неужели нет покрова, который спрятал бы под собой обнажившуюся ду­шу? Ей чудилось, что любой прохожий издалека может прочесть тайну, лежащую в глу­бине её сердца кровавым и мертвенно-бледным кошмаром. Она не осмеливалась даже по­думать о ней, чтобы сами её мысли не выдали светлому миру это исчадье мрака. Её душу могло защитить лишь присутствие другой невинной души. Но друзей у неё не было. Как поступают другие люди, когда их братья совершают чудовищные поступки? Говорят, не­которые молятся Богу; да она и сама сказала брату, чтобы он молился! Только всё это глупости и даже хуже: выдумки и измышления священников. Как будто Бог может суще­ствовать в мире, где творятся подобные преступления!
Однако даже мысленно отрицая Его существование, Хелен подняла голову и при­стально всмотрелась в широкое, непорочное небо, словно её пытливый взгляд мог кого-то в нём отыскать. Может, ей всё-таки нужно помолиться? Помощь свыше казалась ей со­вершенно невероятной, но что-то внутри упорно толкало её к молитве. Что если всё это случилось с нею и с Польди именно из-за того, что она никогда не молилась?! Если вокруг совершаются такие немыслимые вещи, и если они способны подойти к ней так близко, забраться к ней в самую душу, заставляя её чувствовать себя убийцей, - так, может быть, тогда в мире есть и Бог, пусть даже она не знает где Его найти или как добиться Его ауди­енции? Конечно, если на свете то и дело происходят дела, в сердце которых гнездятся столь дьявольские возможности, но сдерживающей, направляющей или исцеляющей Руки при этом просто нет, то в реальности мир куда хуже, чем выставляют его методисты или позитивисты.
Все эти мысли даже не мыслями, а бессловесными чувствами проносились в голове Хелен, пока, взобравшись на низкую каменную ограду, она разглядывала залитый солн­цем луг. Она была готова чуть ли не наложить на себя руки, только бы избавиться и от жуткой правды, и от мертвящего осознания того, что может за ней последовать. Строчка из «Макбета» - «Сознавать убийство - мне легче бы не сознавать себя!»[17] - теперь уже не показалась бы ей непонятной. Но только что же делать с братом? Она просто должна пой­ти к нему! «Господи, спрячь меня!» - внутренне взмолилась она и тут же подумала: «Как Он может меня спрятать, если я укрываю убийцу?» «Боже! - снова взмолилась она, но на этот раз уже вслух, шёпотом, - Ты же знаешь, я его сестра! Я не могу иначе!»
Она решительно развернулась, пошла домой и отыскала тётушку.
- У меня побаливает голова - с невозмутимым видом сообщила она миссис Рамшорн, - так что, наверное, мне лучше пойти как следует проветриться. Не ждите меня к обеду. Сегодня такой чудный день! Я пройдусь вдоль Мельничной дороги и погуляю в парке. Увидимся за чаем - а может, даже за ужином.
- Может, тебе лучше проехаться верхом и вернуться к обеду? Джонс мне сегодня не нужен, - ответила тётушка со скорбным выражением лица. Она почти перестала праздно­вать дни своего рождения, но всё равно втайне думала, что племяннице негоже оставлять её одну в столь неприятный день.
- Нет, тётя, верхом мне сегодня не хочется. Для головной боли прогулка - самое лучшее лекарство. Я возьму с собой что-нибудь перекусить.
Она спокойно вышла из парадной двери, медленно и величаво прошествовала вдоль улицы, вышла за город и свернула в парк через калитку возле домика привратника. Про­ходя мимо сторожки, она увидела, что Рейчел возится на кухне, что-то напевая, и её не­громкий, слабенький, но приятный голосок пронзил сердце высокой, красивой и богатой наследницы, заставив её позавидовать жалкой, уродливой крохе, в которой, несмотря на все туманы её зимы, было что-то такое, что просилось наружу в песне. Но, честно говоря, даже если бы все её несчастья рассеялись, как дурной сон, у Хелен были все основания в десять раз больше завидовать маленькой карлице, если бы она могла по-настоящему срав­нить себя с ней. Рядом с Рейчел Хелен была всё равно, что единственная простейшая клетка рядом со сложносплетениями развитого мозга, всё равно что писк цыплёнка рядом с песней жаворонка - я чуть было не сказал, с бетховеновской сонатой.
- Доброе утро, Рейчел, - окликнула её Хелен, приветливо, но с лёгкой ноткой снис­ходительности. Рейчел только что поставила возле открытой двери полное ведро, и вода ещё покачивала солнце на своей колышущейся поверхности, то и дело выпуская его свер­кание назад, в океан света. Бедняжке Хелен сторожка показалась весьма убогой, но это был уютный и прекрасно обставленный дворец по сравнению с той пригородной виллой, уставленной покупной мебелью, где обитал её собственный дух, - особенно сейчас, когда по её комнатам расхаживала отвратительная тайна, то и дело оставляя кровавые отпечатки на белоснежных стенах.
По дороге Хелен не слышала ничего, кроме птичьей возни и щебета и дальнего стука и лязга, доносившегося со строительства нового особняка. Наконец, с бьющимся сердцем и перепуганной душой она прошла за высокую ограду сада и через густые заросли ку­старника, завязшего в сорняках, пробралась к злосчастному дому. Дрожа она вошла внутрь, и ей показалось, что воздух пропитан присутствием смерти, приходившей сюда до неё. Ноги почти не слушались её, но постепенно она всё-таки дошла до потайной комнаты и заглянула в дверь.
Польди всё так же лежал на полу, укрытый шалью. Только вот спит он или уже мёртв? Хелен на цыпочках подобралась к нему и легонько положила ладонь ему на лоб. Он тут же вскинулся в диком испуге, но она сразу начала успокаивать и утешать его ти­хими словами.
- Ты не свистела! - с упрёком сказал он, когда приступ страха и дрожи немного прошёл.
- Нет, я забыла, - призналась Хелен, поражённая собственной беспечностью. - Только ты всё равно не услышал бы меня, потому что крепко спал.
- Хорошо, что я спал! Хотя нет. Лучше бы я услышал твои шаги, потому что тогда мне уже нечего было бы бояться.
Тут, повинуясь внезапному импульсу, он показал ей короткий, опасный на вид кин­жал. Хелен протянула было руку, но Леопольд поспешно спрятал его в карман.
- Я принесу воды, чтобы ты умылся, - сказала она. - Помнится, раньше в саду был колодец. А ещё я принесла тебе чистую рубашку.
Колодец хоть и не сразу, но всё-таки отыскался: он почти пропал из виду под спу­танными зарослями травы и плюща. Хелен принесла Польди немного воды в поддоне от цветочного горшка и убрала рубашку с жутким пятном к себе в сумку, чтобы унести её подальше и сжечь. Потом она заставила брата немного поесть. Он повиновался ей как в ступоре, но с почти собачьей преданностью. Состояние его заметно переменилось: он как будто оцепенел и лишь наполовину осознавал весь ужас своего положения. Однако на все вопросы сестры он отвечал с какой-то чрезмерной готовностью, даже с некоей равнодуш­ной будничностью, которая была страшнее самой бурной истерики. Но в корне этого внешнего безразличия лежали отчаяние и раскаяние - уставшие, словно насытившиеся тигры, дремлющие в глубине своей пещеры. Лишь тупой снаряд несчастья, недвижно по­коящийся в глубочайших безднах его души, оставался на взводе и не давал забыть о своём присутствии.
Благодаря этой перемене Хелен удалось выведать у Леопольда всю его историю. Правда тогда она узнала далеко не все её подробности, которые сейчас перескажу вам я.