Творчество

Глава 9. В парке

В дальнем конце старинного сада была каменная изгородь, глубоко утопленная в землю, и раскинувшийся за ней луг (часть которого раньше принадлежала обитателям особняка) казался его естественным продолжением. К тому же в изгороди была калитка, выходящая прямо на открытое пространство, и поскольку день был чудесный, Баском предложил своей кузине прогуляться по приусадебному парку[9] старого поместья. Парк начинался сразу за лугом, и поскольку миссис Рамшорн была счастливой обладательни­цей ключей от калитки, ведущей с луга в парк, молодым людям понадобилось всего не­сколько минут, чтобы раздобыть эти ключи и дойти до леса. Земля была сухая, ветра не было, и хотя деревья стояли в полном молчании и выглядели совсем голыми и печальны­ми, трава подобралась к самым их корням, а солнце расцветило их золотыми бликами, иг­равшими на яркой зелени мха, украшавшего стволы постарше. Наверное, ни лошади, ни собаки не осознают, что солнце приносит им радость, но, по законам лошадиной и собачь­ей жизни, в ясный день и те и другие явно чувствуют себя счастливее. Хелен и Джордж не
смогли бы понять ни одного стихотворения Китса, не говоря уже о Вордсворте (хотя са­мим им вполне могло показаться, что они всё прекрасно понимают), но и они в какой-то мере ощутили душу природы, обитавшую в этих простых прелестях.
- Интересно, чем заняты зимой птицы, - вслух подумала Хелен.
- Клюют себе ягоды и перебиваются, как могут, - откликнулся Джордж.
- Да нет, я не об этом. Куда они все деваются? Ведь зимой их почти не видно.
- На самом деле, мы и летом почти их не видим. Только слышим, как они поют, и потому нам кажется, что они на виду.
- Но зимой им даже негде спрятаться.
- Да они у нас такие скромные, что где угодно скроются без труда.
- Должно быть, им приходится нелегко, особенно в снег и морозы.
- Ну, не знаю, - возразил Джордж. - По-моему, они вполне довольны жизнью. Мир совсем не так плох, каким его выставляют некоторые люди. Кое в чём природа действи­тельно жестока, с этим не поспоришь Она делает своё дело без малейших колебаний. Ей всё равно, что ради благополучия одного-единственного монстра-первосвященника при­носятся в жертву десятки покорных рыбёшек. И уж если кого затянет в зубы её безжа­лостной машины, она так перемелет этого несчастного, что от него ничего не останется. А арсенал у неё богатый: тут тебе и горячка, и лихорадка, и судороги, и чахотка - всё что хочешь! И всё равно, если не считать её собственных надобностей и человеческого неве­жества и безрассудства, по большому счёту, она старуха добродушная, и нам всем доста­ётся от неё немало радостей и утех.
- По крайней мере, летом птицы кажутся счастливыми, когда слышишь, как они по­ют, - согласилась Хелен.
- Да и зимой, когда видишь, как они обклёвывают куста боярышника - если только кого из них не утащит кошка или ястреб. Кстати, природу это не особенно беспокоит. Что ж, главное утешение в том, что всё это скоро кончится, для всех нас. Жаль, что люди ни­как не избавятся от собственных кошек и ястребов - ну например, от бессмысленного суе­верия, заставляющего их думать, что все их страдания - дело рук чьей-то злой и могуще­ственной воли! От таких глупостей как раз и идут все несчастья!
- Но я не понимаю. - начала Хелен.
- Мы говорили о птицах зимой, - перебил Джордж, старательно избегая слишком внезапно наполнять паруса, которые должны были навсегда унести с собой всякую веру его кузины. Он был достаточно умён и прекрасно знал, какой силой обладает искусно брошенный намёк, исподволь действующий на человека, пока тот не вполне его понимает. А к тому времени, когда смысл сказанного станет ясен, человек уже попривыкнет к когда- то чуждой ему мысли: котёнок, оказавшийся тигрёнком, уже не кажется нам таким страш­ным, как если бы мы с самого начала знали, что к нам в дом принесли хищника.
Хелен и Джордж брели по парку, разговаривая о том и о сём, пока впереди не пока­зался полувыстроенный особняк нового хозяина поместья.
- А тут всё неплохо продвинулось с прошлого раза, - заметил Джордж. - Хотя, ка­жется, они всё равно не слишком торопятся.
- Тётя говорит, что фундамент заложили лет двадцать назад, ещё при дядюшке ны­нешнего графа, - отозвалась Хелен. - А потом почему-то всё бросили.
- А раньше здесь не было дома?
- Был, конечно - только его и домом-то назвать нельзя.
- И что, его снесли?
- Да нет, ещё стоит.
- Где?
- Вон там, в лощине, за теми деревьями. Хуже места не придумаешь. Полно, Джордж, неужели вы ни разу его не видели? Мы с Польди всё время туда бегали, когда были маленькими.
- Нет, не видел. Так что же, он совсем пустой?
- Ну да, почти. Помню, что кто-то продолжал ухаживал за садом, но за домом и то­гда уже перестали присматривать. Так он и стоит, медленно ветшая и разваливаясь на ча­сти. Хотите посмотреть?
- Конечно, - кивнул Баском, который всегда был готов угостить свои чувства новым впечатлением, и они зашагали к старому Гластонскому дому, как называли его в округе, в честь какого-то куда более древнего и, должно быть, укреплённого строения.
В лощину, где стоял покинутый особняк, стекались все ручьи приусадебного парка и, прежде чем бежать дальше, к реке, собирались в небольшое озерце, находившееся на дальнем краю заброшенного сада. На другом краю сада возвышался сам особняк. С двух сторон сад был обнесён стеной, сбегавшей к озеру. Что же до озера, то среди гластонских ребятишек ходили невероятные слухи о том, какое оно глубокое и какие жуткие твари в нём обитают, - и ещё одна ужасная история (из которой даже сделали балладу) про де­вушку, которую утопили в нём, засунув в мешок, и чей призрак ещё бродил по саду и ста­рому особняку в ночи, когда луна почти совсем сходила на убыль. Поэтому-то местная ребятня никогда не подходила к нему близко, кроме тех редких смельчаков, чья тяга к приключениям время от времени усмиряла их воображение настолько, что оно рисовало перед ними только те страхи, которые лишь подстёгивали их рвение сладостным чувством опасности. Правда, заходить в дом не отваживались даже они.
А вот Хелен и Леопольд в своё время обшарили ветхий особняк вдоль и поперёк. Хотя у Леопольда хватило бы воображения оживить самые необыкновенные фантазии, Хелен, которая во всём руководила братом, была почти начисто его лишена. Когда она была совсем маленькой, няня рассказывала ей страшные истории про заброшенный особ­няк, но ведь с тех пор она выросла, начала учиться и уже не верила в подобные россказни. В любом случае, она была не из тех, кто боится того, во что не верит. Так что когда Лео­польд приезжал домой на каникулы, они частенько пробирались в старый дом и знали его как свои пять пальцев.
- Вот, смотрите, - сказала Хелен, открывая дверцу стенного шкафа и входя в су­мрачную каморку с единственным окошком, располагавшимся высоко вверху и выходя­щим на лестницу чёрного хода. - Польди всегда боялся сюда заходить, как я его ни угова­ривала. Стоило ему здесь оказаться, он начинал так дрожать и рваться наружу, что в конце концов я оставила его в покое. Но вам я сейчас кое-что покажу.
Вслед за ней Баском пересёк каморку, подошёл к такому же стенному шкафу, как тот, через который они вошли, и увидел, что дощатый пол этого шкафа на самом деле был чем-то вроде крышки, пригнанной так, что заметить её было нелегко. Под ней Джордж увидел каменный колодец, в котором при случае могло бы спрятаться трое человек.
- Если, конечно, придумать, как им тут дышать, - заметил он. - Противное местечко. Жаль, что у этого колодца нет мозгов и языка. Ему наверняка есть что порассказать!
- Пойдёмте отсюда, - проговорила Хелен. - Не знаю почему, но теперь мне здесь тоже не по себе. Давайте выйдем поскорее на воздух.
Они выбрались из лощины, пересекли огибавшую её густую полосу леса и снова оказались на открытом пространстве. Вскоре они вышли на дорожку, которая вела от до­мика привратника к новому особняку, и неожиданно встретились с весьма странной па­рочкой.