Творчество

Глава двадцать девятая | Привет, давай поговорим

Дома я прошу маму сразу уложить меня в постель. Я не хочу есть. Пытаюсь заснуть, но в висках стучат вопросы: сначала из игры, потом те, которые начинаются со слова «почему».
Почему они мне не позвонили?
Почему не сказали, что завтракают в кафе?
Почему я не могу быть такой, как все?
Больше нет сил сдерживаться — и я рыдаю, уткнувшись в подушку. Ириска облизывает меня и тычется в руку холодным носом, но мне все равно.
Они нарочно меня бросили! Как они могли? Нарочно! Нарочно!
Мне хочется затопать ногами — и топать, и топать изо всех сил. И я злюсь еще сильнее, потому что я даже этого не могу! Не могу выпустить наружу злость, как все.
Пенни тихонько приоткрывает дверь и, увидев, что я не сплю, заходит и забирается ко мне под одеяло. От нее пахнет арбузным шампунем. Она пересчитывает пальцы сначала у меня на руках, потом у себя: «Один, два, тли, пять» — и начинает считать сначала. Она даже учит Душку считать и грозно повторяет: «Два, Дуська, два!» Мне становится немного легче.
— Пенни, вот ты где! — заглядывает папа. — Развлекаешь Мелоди?
— Ди-Ди холосая!
— Хорошая, самая лучшая, — соглашается папа. — Мелоди, дочка, ты как, ничего? — Он гладит меня по голове.
Я киваю. И показываю на его забинтованную руку.
— Да уж, болит. Конечно, это было глупо, стена же не виновата. Но мне полегчало.
Я снова киваю.
Папа вытаскивает Пенни из-под одеяла.
— Есть хочешь, мисс Пенни? — спрашивает он.
— Сосиску! — требует Пенни.
— Мелоди, а тебе что приготовить?
Мне ничего не хочется. Я трясу головой и показываю на часы.
— Позже? — догадывается папа.
Я улыбаюсь в ответ, он забирает Пенни и уводит ее на кухню.
В коридоре звонит телефон, мама берет трубку.
— Да, здравствуйте, мистер Димминг! — Она быстро заходит ко мне, сжимает трубку так крепко, что побелели костяшки пальцев. — Нет, я не понимаю, — резко отвечает она. — Почему нам никто не позвонил? — Мама долго слушает, что он ей говорит, наконец взрывается: — Мы спокойно могли приехать в аэропорт на час раньше. Мы могли приехать хоть в пять утра. Вы понимаете, какой это страшный удар для моей дочери?
Мистер Димминг что-то отвечает, мама молчит, слушает.
— Да, очень возможно, что она самый сильный игрок в команде. Быласамым сильным игроком. Вы слышите? Была!Потому что она уже больше не в команде! — Опять пауза. — Что? Вы все уладите? В следующий раз? Вы шутите, мистер Димминг?
Мама нажимает на сброс и швыряет телефон в угол. Взяв у меня на столе салфетку, она вытирает глаза, тяжело опускается на стул возле кровати и сморкается. Я поворачиваюсь к ней.
— Мелоди, доченька, если бы я могла облегчить твою боль, — тихо и грустно говорит мама.
Я тоже реву.
Мама сажает меня к себе на колени. Конечно, мне уже не так удобно, как в детстве, но все равно очень хорошо. Слегка покачиваясь, мама гладит меня по голове, и под стук ее сердца я засыпаю.