Творчество

Как рисовать картину (VIII)

Проявляйте храбрость. Не бойтесь рисовать тайное. Никто не говорил, что искусство – это ласкающий ветерок; иногда оно – ураган. Даже тогда вы не должны колебаться или менять курс. Потому что, если твердить себе самую большую ложь плохого искусства (что все у вас под контролем), вы упустите шанс запечатлеть правду. Правда не всегда красива. Случается, правда – большой мальчик.
Маленькие сестры говорят: «Это лягушка Либбит. Лягушка с жубами».
А иногда это что-то еще более страшное. Что-то вроде Чарли в его ярко-синих бриджах.
Или ОНА.
Вот рисунок с маленькой Либбит, ее пальчик прижат к губам. Она говорит: «Тс-с-с-с». Она говорит: «Если вы подадите голос, она вас услышит, поэтому – тс-с-с-с». Она говорит: «Плохое может случиться, и летящие вверх лапками говорящие птицы – первое, но не последнее из череды плохого, поэтому – тс-с-с-с. Если вы попытаетесь убежать, что-то ужасное выйдет из-за кипариса или мексиканской лаванды и схватит вас на дороге. И еще более страшные твари живут в воде у Тенистого берега, страшнее большого мальчика, страшнее Чарли, который такой быстрый. Они таятся в воде, ждут, чтобы утопить вас. Но и утонуть – это еще не конец, совсем не конец. Поэтому – тс-с-с-с».
Но для настоящего художника правда превыше всего. Либбит Истлейк может закрыть рот, но остановить краски и карандаши она не в силах.
Есть только один человек, с которым она решается говорить, и только одно место, где она может это делать – единственное место в «Гнезде цапли», где ЕЕ хватка вроде бы ослабевает. Она уговаривает няню Мельду пойти туда с ней. И пытается объяснить, как такое произошло, как талант потребовал правды, а правда вырвалась из-под ее контроля. Она пытается объяснить, как рисунки начали управлять ее жизнью, и как она возненавидела маленькую фарфоровую куклу, которую папуля нашел среди остальных сокровищ: маленькую фарфоровую женщину, законное вознаграждение Либбит, положенное за находку клада. Она пытается объяснить свой самый сокровенный страх: если они ничего не сделают, смерть настигнет не только близняшек – просто они умерли первыми. И теперь за ними последуют другие.
Она собирает воедино всю свою храбрость (и для ребенка, почти младенца, храбрости этой требовалось ой как много) и рассказывает правду, какой бы безумной она ни казалась. Сначала о том, как сделала ураган, но идея принадлежала не ей – это была ЕЕ идея.
Я думаю, няня Мельда верит. Потому что она видела большого мальчика? Потому что она видела Чарли?
Я думаю, она видела обоих.
Правда должна выйти наружу, это основа искусства. Но это не значит, что весь мир должен ее видеть.
Няня Мельда спрашивает: «Где теперь твоя новая кукла? Фарфоровая кукла?»
Либбит отвечает: «В моей особой сокровищнице. В коробке-сердце».
Няня Мельда спрашивает: «Как ее зовут?»
Либбит отвечает: «Ее зовут Персе».
Няня Мельда говорит: «Перси – мальчишеское имя».
И Либбит отвечает: «Ничего тут не поделаешь. Ее зовут Персе. Это правда». И Либбит говорит: «У Персе есть корабль. Он выглядит красивым, но он не красивый. Он плохой. Что нам делать, няня?»
Няня Мельда думает об этом, пока они стоят в единственном безопасном месте. И я уверен, она знала, что нужно делать. Возможно, она не была художественным критиком (не Мэри Айр), но, думаю, она знала. Храбрость – в поступке, а не в его изображении. Правду можно снова спрятать, если она слишком ужасна, чтобы явить ее миру. И такое случается. Я уверен, такое случается сплошь и рядом.
Я думаю, у любого художника, который хоть что-то собой представляет, найдется красная корзинка для пикника.