Творчество

Глава 7. Несправедливость

Лето, как всегда в Хиллсовере, запаздывало, но наконец все же пришло. Леса и горы расцветились новыми красками и похорошели. И даже обычно скромный, прозаичный городок не отставал и становился все великолепнее. На верандах расцветали вьющиеся растения. Яркие глицинии обагряли выбеленные стены. В сквере бурые сучья вязов превратились в низко свисающие гирлянды свежей зелени. Каждый раз выходя на прогулку, девочки замечали все новые перемены и делали все новые открытия — горицвет, фиалки, папоротники, яблони в цвету или начинающая краснеть лесная земляника. И цветы, и мхи, и даже птицы и птичьи песни — все было новым для наших девочек с Запада. Летом Хиллсовер был намного красивее, чем Бернет, и Кейти и Кловер начали действительно радоваться тому, что поехали в школу.
Однако в конце июля произошло событие, вызвавшее у них совсем иные чувства, — событие настолько неприятное, что мне очень не хочется о нем рассказывать, но так как оно имело место, мне придется о нем рассказать.
Это случилось в субботу утром. Кейти и Кловер только что вернулись из бани и шли наверх, смеясь и в самом веселом настроении. Кловер сочинила забавный стишок для предстоящего собрания ОИЛ и читала его сестре, когда на самом верху лестницы они столкнулись с Розой Ред. У нее, очевидно, были неприятности — раскрасневшаяся и взволнованная, она следовала за мисс Барнс, шагавшей с видом грозного полицейского. Поравнявшись с девочками, Роза широко раскрыла глаза и изобразила на лице ужас.
— Что случилось? — шепотом спросила Кловер. Но Роза сделала лишь еще одну гримасу, изобразив, что вцепляется ногтями в спину мисс Барнс, и исчезла в коридоре, который тел к комнате миссис Флоренс. Девочки остановились, глядя ей вслед.
— Ох! — вздохнула Кловер. — Я так боюсь, что Роза опять попала в какую-нибудь историю.
Они направились к Квакер-коридору. В умывальной, стоя тесным кружком, шепталось несколько девочек. Увидев Кейти и Кловер, они замолчали и с любопытством уставились на них.
— Зачем Роза Ред пошла к миссис Флоренс? — спросила Кловер, слишком встревоженная, чтобы обратить внимание на странное поведение девочек. Но в этот момент ее глазам представилось нечто до того изумившее ее, что она забыла о своем вопросе. Она увидела не что иное, как свой собственный сундук с меткой «К. Э. К.», который несли по коридору два работника За ними следовала мисс Джейн с охапкой платьев и книг сверху лежала хорошо знакомая алая подушечка для булавок, принадлежавшая Кейти, а в руке мисс Джейн держала расческу Кловер.
— Что же это такое? — ахнула Кловер.
Вдвоем они бросились следом за мисс Джейн, которая вошла в одну из комнат. Это была комната номер 1, расположенная в самом начале коридора, — комната, в которой никто не хотел жить по причине ее малых размеров и отсутствия света. Окно выходило на близко расположенную кирпичную стену, и потому в комнату никогда не заглядывало солнце. Миссис Нипсон превратила это мрачное помещение в склад пустых сундуков. Но теперь сундуки были вынесены, а кровать завалена вещами Кейти и Кловер.
— Мисс Джейн, что случилось? Почему вы переносите наши вещи, — в волнении закричали девочки.
Мисс Джейн опустила свою ношу и взглянула на них сурово.
— Вы знаете причину не хуже, чем я, — произнесла она ледяным тоном.
— Нет, я не знаю. Я не имею ни малейшего представления о том, что вы имеете в виду! — воскликнула Кейти. — О, пожалуйста, осторожнее! Вы ее разобьете! — Мисс Джейн бросила пару ботинок прямо на вазу кузины Элен. — Боже мой! Кловер, твоя бутылочка с одеколоном перевернута и весь одеколон вылился! Что же это значит? Нашу комнату будут красить?
— Вашей комнатой, — ответила мисс Джейн, — отныне будет эта — номер один. Комнату номер шесть займут мисс Бенсон и мисс Джеймс, и остается только надеяться, что они будут вести себя более прилично, чем вы.
— Чем мы?! — переспросила Кейти, не веря собственным ушам.
— Не повторяйте мои слова! Что за дерзость! — сказала мисс Джейн резко. — Да, чем вы!
— Но что мы такое сделали? Произошла какая-то ужасная ошибка. Скажите нам, мисс Джейн, что вы имеете в виду. Насколько мне известно, мы не совершили ничего плохого.
— Неужели? — ответила мисс Джейн язвительно. — У вас, должно быть, очень своеобразные понятия о плохом и хорошем. Советую вам больше ничего не говорить на эту тему. Радуйтесь, что миссис Флоренс вообще оставила вас в школе, вместо того чтобы исключить. Ее удержало только то обстоятельство, что ваш дом так далеко.
Кейти почувствовала, как вся кровь закипела в ней, когда она услышала эти слова и встретилась взглядом с мисс Джейн. Прежняя вспыльчивость, которая, казалось, почти исчезла за годы, полные страданий и терпения, неожиданно возродилась к жизни, как вспыхивает ярким пламенем тлеющий уголь именно тогда, когда мы меньше всего этого ожидаем. Она выпрямилась во весь рост, со жгучим гневом в глазах посмотрела на мисс Джейн и, поддавшись внезапному порыву, выскочила из комнаты и бросилась вниз по лестнице и по коридору к двери комнаты миссис Флоренс. Встречавшиеся ей на пути девочки отскакивали в разные стороны — она казалась такой высокой и двигалась так стремительно, что просто пугала их.
— Войдите, — сказала миссис Флоренс в ответ на громкий и резкий стук в дверь,
Кейти вошла. Розы в комнате уже не было; миссис Флоренс и миссис Нипсон сидели рядом, что-то обсуждая.
— Миссис Флоренс, — сказала Кейти, слишком взволнованная, чтобы почувствовать хотя бы малейшее смущение, — скажите мне, пожалуйста, почему наши вещи переносят в комнату номер один.
Миссис Флоренс вспыхнула от негодования. Прежде чем ответить, она с минуту смотрела на Кейти, а затем произнесла сурово:
— Это сделано по моему распоряжению и совершенно обоснованно. Причины известны вам не хуже, чем мне.
— Нет, мне они неизвестны! — ответила Кейти так же гневно, как сама миссис Флоренс. — Я не имею ни малейшего представления о том, что это за причины, и настаиваю, чтобы вы мне о них сказали!
— Я не могу отвечать на вопросы, задаваемые таким, совершенно неуместным, тоном, — сказала миссис Флоренс, сделав движение рукой, означавшее, что Кейти должна уйти. Но Кейти не двинулась с места.
— Я сожалею, если мой тон неуместен, — сказала она, стараясь говорить спокойно, — но, я думаю, у меня есть право спросить, что все это означает. Если нас обвиняют в чем-то нехорошем, будет только справедливым сказать нам, что это за обвинения.
Миссис Флоренс сделала то же движение рукой, но тут вмешалась смущенно ерзавшая в кресле миссис Нипсон:
— Извините меня, миссис Флоренс, но, возможно, было бы лучше — и мисс Карр была бы удовлетворена, — если бы вы высказались более определенно.
— Мне кажется, что мисс Карр не нуждается в каких бы то ни было объяснениях, — возразила миссис Флоренс. — Когда юная леди тайно пишет записки юному джентльмену и бросает их из окна и записки эти обнаружены, она, разумеется, должна ожидать, что это вызовет у порядочных людей возмущение и отвращение. Мисс Карр, ваша записка, адресованная мистеру Эбернези Сирлсу, была обнаружена его матерью. Она нашла ее, когда чинила карманы его брюк, и вручила мне. Теперь, надеюсь, вас не удивляет, что я не считаю возможным позволить вам и впредь жить в том конце здания. Я не предполагала, что в моей школе есть девочка, способная на такие поступки.
Кейти была настолько потрясена, что не сразу смогла заговорить. Она оперлась о стул, чтобы не упасть, и побледнела, а затем снова покраснела. Неудивительно, что внимательно смотревшие на нее миссис Флоренс и миссис Нипсон сочли все это свидетельством ее вины. Как только к ней вернулся голос, она запинаясь выговорила:
— Но я не писала никакой записки! Никогда не писала! И ни за что на свете не написала бы! О, миссис Флоренс, прошу вас, поверьте мне!
— Я предпочитаю верить собственным глазам, — возразила миссис Флоренс, вынимая из кармана листок бумаги. — Вот эта записка! Я полагаю, вы вряд ли станете отказываться от вашей собственной подписи.
Кейти схватила записку. Она была написана круглым, еще несформировавшимся почерком и гласила следующее:
"Дорогой Берри, я видела вас вчера вечером на лужайке. Я думаю, вы просто замечательный. Все наши монашки так думают. Я очень часто смотрю на вас из окна. Я спущу вниз веревочку, а вы привяжите, пожалуйста, к ней пирожное, такое же, какое бросили в окно Мэри Эндрюс в прошлом семестре. Привяжите два пирожных, пожалуйста. Одно для меня и одно для моей соседки по комнате. Веревочка будет висеть в конце коридора.
МиссКарр ".
Даже несмотря на волнение, Кейти не смогла удержаться от улыбки, когда читала это нелепое послание. Миссис Флоренс заметила это и еще более суровым тоном заявила:
— Будьте добры, верните мне записку. Она послужит мне оправданием в случае, если ваш отец будет возражать против переселения вас в другую комнату.
— Но, миссис Флоренс, — воскликнула Кейти, — я не писала эту записку! Это не мой почерк, это не моя… Конечно же вы не можете думать, что я это написала! Это слишком смешно.
— Сейчас же идите в вашу комнату, — сказала миссис Флоренс, — и радуйтесь, что вам определено такое мягкое наказание. Если бы вы не жили так далеко отсюда, я написала бы вашему отцу и попросила бы его забрать вас из школы. Но я вместо этого просто переселяю вас в другой конец коридора, где у вас не будет возможности для продолжения подобного рода переписки.
— Я сама напишу папе, и он немедленно заберет нас отсюда! — воскликнула Кейти, задетая за живое этой упрямой несправедливостью. — Ни я, ни Кловер не останемся здесь, где не верят нашим словам и так с нами обращаются. Папа знает лучше! И он никогда, ни на миг не усомнится в нас, если мы скажем ему, что все это неправда!
С этими пылкими словами она покинула комнату. Не думаю, что после ее ухода у миссис Флоренс или у миссис Нипсон осталось приятное чувство.
В этот ужасный вечер у девочек было слишком тяжело на сердце, чтобы они могли устраиваться на новом месте и пытаться сделать комнату номер 1 удобной. Они лежали на постели среди своих разбросанных вещей, горевали и принимали соболезнования подруг. Собрание ОИЛ было отложено. У Кейти не было настроения выступать в роли председателя, так же как у Кловер — читать ее смешные стихи. Роза Ред и Мэри Силвер сидели рядом с сестрами, то и дело целуя их и заявляя, что все это безобразие. По одному заходили и другие члены общества, выражавшие те же чувства.
— Уж хоть бы кого-нибудь другого, — сказала Элис Гиббоне, — но обвинить Кейти! Именно Кейти! Это уж слишком!
— Я так и заявила миссис Флоренс, — всхлипнула Роза Ред. — Ох, ну почему я уродилась такой плохой? Если бы я всегда была хорошей и служила вам всем образцом, она, быть может, поверила бы мне, вместо того чтобы браниться еще сильнее.
Мысль о Розе в качестве «образца» вызвала у Кловер улыбку, несмотря на всю скорбь и уныние.
— Это возмутительно, — заявила Эллен Грей. — Если бы только миссис Флоренс знала, как много обе вы сделали для того, чтобы мы, остальные, вели себя как истинные леди!
— Вот именно, — всхлипнула Роза, хорошенькое личико которой совершенно распухло от слез. — С тех пор как они приехали, я с каждым днем становлюсь все лучше и лучше. — С этими словами она обняла Кловер и зарыдала еще сильнее.
В самый разгар этих страданий мисс Джейн сочла целесообразным зайти и «проверить состояние комнаты». Увидев, что девочки плачут, а все кругом валяется как попало, она очень рассердилась.
— Я запишу вам обеим замечание за беспорядок, — сказала она. — Встаньте с кровати, мисс Карр. Сейчас же повесьте ваши платья, Кловер, и сложите туфли в мешок для обуви. Стыд и срам! Когда через пятнадцать минут я вернусь, все должно быть в полном порядке, иначе я пожалуюсь на вас миссис Флоренс.
— Нам все равно. Мы не собираемся здесь оставаться, — пробормотала Кейти. Но вскоре ей стало стыдно за эти слова. Гнев остывал, и место его заняла печаль. «О, папа! Папа! Элси! Элси!» — шептала она про себя, медленно вешая платья в шкаф. Незаметно для девочек она зарылась лицом в складки серого дорожного платья Кловер и пролила первые горячие слезы. До этого момента она была слишком разгневана, чтобы плакать.
Она сохраняла это более спокойное настроение весь вечер, в то время как Кловер и Роза продолжали обсуждать случившееся, не давая остыть своему гневу. Кейти не говорила почти ни слова — она чувствовала себя слишком утомленной и подавленной.
— Кто мог написать эту записку? — снова и снова спрашивала Кловер. Догадаться было невозможно. Казалось нелепым подозревать в этом кого-то из старших девочек, но, с другой стороны, как предположила Роза, нелепое содержание, так же как и подпись, могло иметь целью избежать разоблачения.
— Я знаю лишь одно, — заметила Роза, — я очень хотела бы убить миссис Сирлс. Мерзкая старуха! Шпионить и рыться в карманах! Она вообще не имеет права жить на этом свете.
Кровожадные заявления Розы всегда казались особенно забавными в сочетании с ямочками на ее розовых щеках.
— Ты напишешь папе сегодня же, Кейти? — спросила Кловер.
Кейти отрицательно покачала головой. У нее было тяжело на душе и разговаривать не хотелось. Крупные слезы, не видимые никем, скатились по щекам и упали на подушку. Потом Роза ушла, свечу погасили, и Кейти плакала в темноте, пока не уснула.
Она проснулась рано и долго лежала в тусклом свете едва забрезжившего утра и думала, пока Кловер крепко спала рядом с ней. «Утро вечера мудренее», — гласит старая пословица. В данном случае она казалась очень справедливой. Кейти, к своему удивлению, обнаружила, что к ней пришла целая вереница новых мыслей — мыслей, которых не было, когда она засыпала. Она вспомнила свои страстные слова и чувства вчерашнего дня. Теперь, когда прежнее настроение прошло, они показались ей ничуть не лучше, чем вызвавшая их обида. Так часто бывает со вспыльчивыми и великодушными людьми. Кейти стало нужно простить саму себя, и потому ей оказалось легче простить миссис Флоренс.
"Я сказала вчера, что напишу папе, чтобы он забрал нас из школы, — думала она. — Зачем я это сказала? Пусть даже он заберет нас — что пользы в этом? Разве так заставишь кого-нибудь не верить этой отвратительной сплетне? Все просто решат, что я захотела уехать, потому что меня разоблачили. И папа будет так огорчен и разочарован. Ему стоило и денег и трудов собрать нас и отправить сюда, и он хотел, чтобы мы пробыли здесь год. Если мы сейчас уедем домой, все деньги окажутся потраченными зря. И все же, как противно оставаться здесь после такого! Боюсь, теперь для меня будет невыносимо встречаться с миссис Флоренс. Я должна написать папе.
Но тогда, — текли дальше мысли, — и дома все будет не так, если мы уйдем из школы с позором, зная, что все верят в истинность этой истории… Положим, вместо этого я просто напишу папе, чтобы он приехал и во всем разобрался. Он сумеет выяснить правду и заставит миссис Флоренс понять, как она несправедлива. Но на это потребуется много времени, а я знаю, что ему не следовало бы во второй раз за такое короткое время снова покидать дом. Ах, как трудно решить, что делать!
А что сказала бы кузина Элен?" — продолжала думать Кейти. В воображении она присела у дивана своей дорогой подруги — той, что стала для нее «второй совестью».
Кейти закрыла глаза и мысленно представила длинный разговор — свои вопросы и ответы кузины Элен. Но, как всем известно, невозможно играть в крокет с самим собой и быть при этом еще и беспристрастным судьей в игре. Кейти заметила, что заставляет кузину Элен играть — то есть отвечать — так, как ей самой, Кейти, хочется. Что-то шептало ей, что, будь кузина Элен действительно рядом, ответы были бы не такими, как в воображении.
— Я опять прежняя «маленькая ученица», — сказала она почти вслух. — Я ничего не вижу. Я не знаю, как поступить. — Она вспомнила сон, который видела однажды, — прекрасное Лицо и Руку помощи. — И это была реальная помощь, — бормотала она, — и теперь эта помощь так же реальна и так же близка, как тогда.
Результатом этих долгих размышлений стало то, что, когда Кловер проснулась, сестра склонилась к ней, чтобы поцеловать ее и пожелать доброго утра. Вид у Кейти был радостный и решительный.
— Кловер, — сказала она, — я подумала и решила совсем не писать папе об этом деле.
— Не писать? Почему? — Кловер была озадачена.
— Потому что это только встревожило бы его, а пользы не принесло. Конечно, он приехал бы и сразу забрал нас, я в этом уверена. Но миссис Флоренс, все учительницы и большинство девочек так и продолжали бы думать, что эта отвратительная и смехотворная история — правда. Для меня это невыносимо. Давай лучше останемся и убедим их, что это не так. Я думаю, нам удастся убедить их.
— Я гораздо охотнее поехала бы домой, — сказала Кловер. — Здесь нам уже никогда не будет хорошо. Жить придется в этой темной комнате, мисс Джейн станет еще больше к нам придираться, девочки будут думать, что ты написала эту записку, Лили Пейдж — говорить гадости! — Она с ожесточенным видом застегивала свои ботинки.
— Пустяки, — ответила Кейти, стараясь казаться смелой. — Конечно, это будет неприятно, но, я уверена, такое решение самое правильное. А Роза и все те девочки, мнением которых мы дорожим, знают, как обстоит дело.
— Это невыносимо, — вздохнула Кловер со слезами на глазах. — Какая жестокость — говорить о тебе такое!
— Я думаю, что, прежде чем мы уедем отсюда, о нас скажут нечто совсем другое, — ответила Кейти, погладив сестру по голове. — Кузина Элен посоветовала бы нам остаться, я в этом уверена. Только что я думала о ней и, кажется, слышала ее голос, повторявший снова и снова: «Заставь их забыть! Заставь их забыть! Заставь их забыть!» — Кейти почти пропела это и, пританцовывая, сделала несколько легких шагов.
— Что ты за девочка! — заметила Кловер, утешившись тем, что видит Кейти такой оживленной и веселой.
Миссис Флоренс, сидевшая в то утро в своей комнате, была очень удивлена появлением Кейти. Девочка казалась бледной, но совершенно спокойной и кроткой.
— Миссис Флоренс, — начала она, — я пришла сказать вам, что не буду писать папе и просить его забрать нас из школы.
Миссис Флоренс вместо ответа чопорно поклонилась.
— Я уверена, — продолжила Кейти, глаза ее чуть вспыхнули, — что он ни на миг не усомнился бы в моих словах. Но он хотел, чтобы мы провели здесь год, и я не намерена разочаровывать его. Так что лучше я останусь. И еще, миссис Флоренс, мне жаль, что я так говорила с вами вчера. Я поступила нехорошо, но я была сердита и чувствовала, что вы несправедливы ко мне.
— А сегодня вы признаете мою справедливость?
— О, нет! — ответила Кейти. — Этого я не могу сделать. Вы, действительно, были несправедливы, так как ни я, ни Кловер не писали этой записки. Мы ни за что на свете не совершили бы такого отвратительного поступка. Я надеюсь, что когда-нибудь вы нам поверите. Но говорить с вами так, как я говорила вчера, мне не следовало.
Лицо и голос Кейти, когда она говорила все это, дышали такой искренностью, что миссис Флоренс поколебалась в своем мнении о ней.
— Не будем больше говорить об этом, — сказала она более любезным тоном, — и если впредь ваше поведение будет совершенно безупречным, это поможет вам загладить вашу вину.
Нет ничего более досадного, чем быть прощенным за то, чего ты не делал. Кейти чувствовала это, уходя из комнаты миссис Флоренс. Но она не позволила себе снова рассердиться. «Заставь их забыть!» — прошептала она, входя в классную комнату.
Немало пришлось вынести им с Кловер в следующие две или три недели. Они скучали по своей прежней солнечной комнате с красивым видом из окна. Им не хватало Розы Ред, которая оказалась теперь в другом конце Квакер-коридора и не могла заглядывать к ним так часто, как прежде. Мисс Джейн была с ними особенно строгой и резкой, а те из девочек, которым не нравились откровенные речи Кейти и создание общества для борьбы с флиртом, с радостью воспользовались представившейся возможностью досадить ей. Среди них была и Лили Пейдж. На самом деле она не верила, что Кейти виновата, но ей нравилось дразнить кузину, притворяясь, что она верит.
— Подумать только! Председательница святейшего Общества Искусных Лицемерок поймана с поличным! — язвительно говорила она. — Куда же идут наши великие реформаторши? Вот если бы то же сделала такая грешница, как я, никто не удивился бы!
Естественно, все это раздражало, и даже жизнерадостная Кловер втайне пролила немало слез из-за этих унижений. Но сестры переносили все неприятности мужественно и ни разу не упомянули о случившемся в письмах домой. Впрочем, были среди этих горестей и связанные с ними радости. Роза Ред осталась верна своим подругам и неизменно поддерживала их. Все члены ОИЛ сплотились вокруг своего председателя. После той печальной субботы собрания возобновились и проводились с прежним энтузиазмом. Уравновешенность, неизменная вежливость и мягкий характер Кейти производили впечатление даже на тех, кто был бы рад поверить гадкой сплетне, и вскоре дело о записке перестало быть предметом обсуждения — было почти забыто, если не считать горечи в сердце Кейти и одной страницы в дневнике Розы Ред, где под датой того рокового дня были написаны следующие слова, предваренные пугающим изображением черепа со скрещенными костями:
"NB см. примечание 43. Отомстить мисс Джейн".