Творчество

Глава 11. Новый урок

Прошло немало времени, прежде чем дети перестали обсуждать события того веселого вечера. Дорри объявил, что хотел бы, чтобы Валентинов день был каждую неделю.
— А ты не думаешь, что святой Валентин устал бы писать стихи? — спросила Кейти. Но и ей эта веселая игра доставила огромное удовольствие, и яркие воспоминания очень помогали ей в оставшиеся дни этой долгой, холодной зимы.
Весна в тот год началась поздно, но пришедшее ей на смену лето оказалось жарким. Кейти очень страдала от жары и духоты. Она не могла, как другие, переходить с одного места в другое и следовать за тенью и прохладой от окна к окну. После каждого долгого жаркого дня она чувствовала слабость, губы были запекшимися, голова клонилась — и вся она, казалось, увядала, как цветы на садовых клумбах. Но ей было даже еще хуже, чем цветам, так как их каждый вечер поливал водой из шланга Александр, но никто не мог принести лейку и полить ее тем, в чем она больше всего нуждалась, — холодным, свежим воздухом.
Нелегко сохранять добродушие в подобных обстоятельствах, и вряд ли кто-нибудь посмел бы винить Кейти, если бы ей иногда случилось забыть о принятом ею решении и стать сердитой и раздражительной. Но она не становилась… или если становилась, то не очень часто. Случались иногда плохие дни, когда она чувствовала себя унылой и несчастной. Но долгий год учебы «в новой школе» научил ее владеть собой, и, как правило, все неудобства переносились терпеливо. Но все же она худела и бледнела, и папа с беспокойством наблюдал, как шло лето и Кейти становилась слишком вялой, чтобы читать, учиться или шить. Она просто сидела часами, сложив руки и печально глядя в окно.
Он попробовал вывезти ее на прогулку. Но движение экипажа и перенесение вверх и вниз по лестнице причиняли ей столько боли, что Кейти взмолилась и попросила папу больше не уговаривать ее поехать на прогулку. Так что не оставалось ничего другого, как только ждать более прохладной погоды.
Лето проходило медленно, и все, кто любил Кейти, обрадовались, когда оно кончилось.
Когда пришел сентябрь с холодными утрами и вечерами, свежими ветрами, бодрящим ароматом сосен, все, казалось, ожило — а вместе со всем и Кейти. Она начала вышивать тамбуром и читать, а спустя некоторое время достала учебники и попыталась заниматься, как советовала ей кузина Элен. Но после стольких праздно проведенных недель это оказалось более тяжелым трудом, чем когда-либо прежде. Однажды она попросила папу позволить ей брать уроки французского.
— Понимаешь, я забываю, что знала, — сказала она. — Кловер собирается в этом году начать заниматься французским, и я не хочу, чтобы она ушла намного вперед. Как ты думаешь, папа, мистер Бержер согласится приходить сюда, чтобы давать мне уроки?
— Думаю, что да, если мы его попросим, — ответил доктор Карр, радуясь, что Кейти снова пробуждается к чему-то, похожему на жизнь.
Мистер Бержер согласился давать уроки. Он приходил дважды в неделю, садился на стул рядом с большим креслом Кейти и проверял ее упражнения, помогал учить спряжение глаголов, поправлял произношение. Это был маленький, подвижный старик француз, и уж он-то знал, как сделать свои уроки приятными.
— Вы прилагаете гораздо больше усилий, чем прежде, мадемуазель, — сказал он как-то раз, — и если продолжите так и дальше, то станете моей лучшей ученицей. А если это повреждение спины заставило вас учиться, то, пожалуй, было бы неплохо, если бы с некоторыми другими моими ученицами случилось то же самое.
Кейти засмеялась. Но, несмотря на уроки мистера Бержера, несмотря на все ее усилия быть всегда занятой и бодрой, вторая зима оказалась тяжелее первой. Так часто бывает с больными. На первых порах больной взволнован переменой своего положения, и это волнение помогает. Но месяцы проходят, а все идет по-прежнему, один день сменяет другой, все они похожи друг на друга, все утомительны. Смелость покидает больного, он падает духом. И весна казалась далеко-далеко, когда Кейти думала о ней.
«Хорошо бы что-нибудь случилось», — часто говорила она себе. И действительно, «чему-то» предстояло случиться. Но едва ли Кейти догадывалась, что именно это будет.
— Кейти, — сказала Кловер, входя в комнату в один из ноябрьских дней. — Ты не знаешь, где камфара? У тети Иззи ужасно болит голова.
— Нет, — ответила Кейти, — не знаю. Или… подожди… кажется, Дебби приходила за ней на днях. Попробуй посмотри в ее комнате.
«Странно! — сказала она себе, когда Кловер ушла. — Не припомню, чтобы у тети Иззи была когда-нибудь прежде головная боль».
— Как там тетя Иззи? — спросила она, когда в полдень к ней зашел папа.
— Не знаю, что сказать. У нее температура и очень болит голова. Я посоветовал ей полежать и не вставать сегодня вечером. Старая Мэри придет тебя раздеть. Ты ведь не против, дорогая?
— Не-ет! — протянула Кейти неохотно. Но все же ей это не понравилось. Тетя Иззи уже знала все ее привычки. Никто другой не мог угодить ей так, как тетя Иззи.
— Странно, что приходится объяснять Мэри все вплоть до мелочей, — заметила она в разговоре с Кловер довольно капризным тоном.
Еще более странным показалось то, что прошел день, и еще один, и еще, а тетя Иззи так и не появилась в комнате Кейти. Только теперь Кейти поняла, насколько она привыкла во всем полагаться на тетю Иззи, и остро переживала ее отсутствие.
— Когда же тетя Иззи поправится? — спрашивала она отца. — Мне она очень нужна.
— Всем нам она нужна, — сказал доктор Карр. Вид у него был встревоженный и озабоченный.
— Она тяжело больна? — спросила Кейти, испуганная выражением его лица.
— Боюсь, что да, — ответил он. — Я собираюсь пригласить сиделку для ухода за ней.
Болезнью тети Иззи оказался брюшной тиф. Доктора сказали, что в доме должно быть тихо, так что Джонни, Дорри и Фил были отосланы в дом миссис Холл. Элси и Кловер тоже должны были уйти, но они так просили и давали столько обещаний хорошо вести себя, что наконец папа разрешил им остаться. И они ходили по дому на цыпочках, вели себя тихо, как мышки, разговаривали шепотом и ухаживали за Кейти, которая без них была бы в полном одиночестве, так как все внимание взрослых было поглощено тетей Иззи.
Это было время растерянности и грусти. Все три девочки мало знали о болезни тети Иззи, но серьезное лицо папы, непривычная тишина в доме, отсутствие младших — все это угнеталоих.
— Ах! — вздыхала Элси. — Как я хочу, чтобы тетя Иззи поскорее поправилась!
— Мы все будем слушаться ее, когда она поправится, правда? — говорила Кловер. — Я никогда не буду ставить мои галоши на подставку для шляпы, потому что ей это не нравится. И я всегда буду по вечерам собирать крокетные мячи и складывать их в коробку.
— Да, — добавила Элси, — я тоже буду это делать, когда она поправится.
Но ни одной из них не приходило в голову, что тетя Иззи может не поправиться. Дети склонны считать, будто взрослые такие сильные и такие большие, что с ними ничего и никогда не может случиться.
Кейти была более встревожена. Но все же и она не до конца сознавала опасность. Поэтому она испытала неожиданный и жестокий удар, когда, проснувшись однажды утром, увидела тихо плачущую и вытирающую платком глаза старую Мэри. Тетя Иззи умерла этой ночью!
Все добрые, покаянные мысли о ней, все решения угождать ей, все планы слушаться ее и не доставлять ей хлопот были чересчур запоздалыми! И в первый раз три девочки, рыдая в объятиях друг друга, осознали, каким добрым другом была для них тетя Иззи. Вся ее ворчливость и докучность были забыты. Они помнили теперь только о том, как много доброго сделала она для них. Как жалели они теперь, что раздражали ее прежде, что говорили сердитые и резкие слова о ней в разговорах между собой! Но теперь было бесполезно сожалеть.
«И что мы будем делать без тети Иззи?» — думала Кейти, наплакавшись и засыпая в ту ночь. И вопрос этот вставал перед ней снова и снова, когда прошли похороны, младшие вернулись домой от миссис Холл и все пошло обычным порядком.
Несколько дней она почти не видела отца. Кловер передавала, что он выглядит очень утомленным и редко говорит хоть слово.
— Папа обедал? — спросила Кейти как-то раз.
— Поел немного. Он сказал, что не голоден. К тому же сын миссис Джексон приехал за ним еще до конца обеда.
— Боже мой! — вздохнула Кейти. — Надеюсь, что уж он-то не заболеет. Какой дождь! Кловер, сбегай вниз, возьми его туфли и погрей их у огня. И попроси Дебби сделать сливочные гренки к чаю. Папа их любит.
После чая доктор Карр поднялся наверх, чтобы немного посидеть в комнате Кейти. Раньше он часто делал это, но этот его приход был первым со времени смерти тети Иззи. Кейти с тревогой вглядывалась в его лицо. Ей показалось, что он постарел за последнее время, и выражение у него было такое печальное, что у Кейти сжалось сердце. Как ей хотелось сделать что-нибудь для него, но все, что она могла, это пошевелить дрова в камине, чтобы они горели ярче, и затем завладеть его рукой и нежно гладить ее. Не так уж много, конечно, но, я думаю, папе было приятно.
— Что ты делала весь день? — спросил он.
— Ничего особенного, — сказала Кейти. — С утра занималась французским. А после школы пришли Элси и Джонни и принесли свое шитье. Мы работали и разговаривали. Вот и все.
— Я думаю о том, как мы теперь устроимся с домашним хозяйством, — начал доктор Карр. — Нам придется поискать кого-нибудь, кто сможет переехать к нам и взять этот труд на себя. Но очень нелегко найти подходящего человека. Миссис Холл знает одну женщину, которая могла бы нам подойти, но она сейчас уехала на Запад, и пройдет неделя или две, прежде чем мы сможем узнать о ее согласии. Как ты думаешь, тебе удастся продержаться еще несколько недель без посторонней помощи?
— О, папа! — в ужасе воскликнула Кейти. — Неужели нам придется пригласить в дом кого-то чужого?
— Ну а как, ты полагаешь, мы можем устроиться иначе? Кловер слишком мала, чтобы заняться хозяйством. К тому же она весь день в школе.
— Не знаю… Я об этом не подумала, — сказала Кейти растерянно.
И она начала думать. Она думала весь вечер и задумалась снова, когда проснулась утром.
— Папа, — сказала она, когда отец очередной раз зашел к ней. — Я подумала о нашем вчерашнем разговоре — о том, чтобы взять кого-то, кто будет вести хозяйство. Помнишь? Так вот, я хочу, чтобы ты никого не приглашал. Я хочу, чтобы ты разрешил мне попробовать. Право же, я думаю, что справлюсь.
— Но как? — спросил доктор Карр, очень удивившись. — Я, право, не понимаю. Если бы ты была здорова, то возможно… но даже тогда ты была бы слишком юной для такого бремени, Кейти.
— Через две недели мне будет четырнадцать, — сказала Кейти, стараясь сесть в кресле как можно прямее, чтобы казаться выше. — А если бы я была здорова, папа, то я ходила бы в школу и тогда, конечно, не могла бы заниматься хозяйством. Вот послушай, какой у меня план. Я обдумывала его весь день. Дебби и Бриджет служат у нас так давно, что хорошо знают порядки, заведенные в доме тетей Иззи. И они такие славные женщины. Все, что им нужно, — это кое-какие указания время от времени. Так вот, почему бы им не подняться сюда ко мне, когда потребуется, — точно так же, как я спускалась бы к ним, если была бы здорова? А Кловер и старая Мэри проследят и скажут, если что-то не так. Быть может, поначалу не все будет как следует, но ведь это не страшно? Ведь ты знаешь, я буду учиться на своих ошибках. Позволь мне попробовать! Это будет так хорошо! У меня будет о чем подумать, пока я сижу здесь одна. И это гораздо лучше, чем иметь в доме чужую женщину, которая ничего не знает ни о детях, ни о нас. Я уверена, что стану счастливее от этого. Пожалуйста, скажи «да», папа! Пожалуйста, скажи!
— Это будет слишком тяжело для тебя, чересчур тяжело, — ответил доктор Карр. Но нелегко было противиться этой мольбе Кейти, и вскоре разговор закончился следующим:
— Ну что же, дорогая, можешь попробовать, хотя я сомневаюсь в результатах опыта. Я попрошу миссис Холл пока не писать в Висконсин. А через месяц посмотрим.
— Бедная девочка готова на что угодно, лишь бы забыть о своем положении! — бормотал он, спускаясь вниз. — К концу месяца она с радостью откажется от этих обязанностей.
Но папа ошибся. В конце месяца Кейти горела желанием продолжить эксперимент. И папа сказал: «Хорошо — пусть пробует до весны».
Ведение хозяйства оказалось не таким уж трудным делом, каким представлялось вначале. Прежде всего, у Кейти было много свободного и спокойного времени, когда она могла подумать. Дети весь день были в школе, посетителей было немного, так что Кейти могла планировать свое время и придерживаться принятых планов. Это огромное удобство для домохозяйки.
К тому же строгость и пунктуальность тети Иззи так привились слугам, что домашнее хозяйство, казалось, шло само собой. Как Кейти и предполагала, все, что нужно было Дебби и Бриджет, — это «кое-какие указания» изредка.
Как только посуда после завтрака была вымыта и убрана, Дебби повязывала чистый передник и поднималась к Кейти за распоряжениями относительно обеда. Сначала Кейти думала, что это отличная забава. Но когда она заказала обед много раз, это начало становиться скучным. Она была слишком неопытна, и ей казалось невозможным придумать достаточно блюд, чтобы обеспечить разнообразие.
— Дайте подумать… ростбиф… баранья нога… вареная курица, — бормотала она, загибая пальцы. — Ростбиф, баранья нога, вареная курица. Да, Дебби, вы могли бы зажарить курицу. Ах, хорошо бы кто-нибудь изобрел новое животное! Куда подевались все кушанья, понять не могу!
Затем Кейти велела принести ей все кулинарные книжки, какие были в доме, и корпела над ними до тех пор, пока у нее совсем не пропадал аппетит, словно она уже проглотила штук двадцать обедов. Бедная Дебби стала бояться этих книжек. Она стояла у двери, и ее добродушное румяное лицо все было собрано в складки, пока Кейти читала ей вслух рецепт какого-нибудь совершенно невероятного блюда.
— Похоже, это что-то восхитительное, Дебби. Я хочу, чтобы вы попробовали приготовить. "Возьмите галлон устриц, фунт мяса, шестнадцать штук галет, сок из двух лимонов, четыре дольки чеснока, стакан белого вина, веточку майорана, веточку тимьяна, лавровый листок, нарезанный лук-шалот…
— Простите, мисс Кейти, что это такое?
— О, неужели вы не знаете, Дебби? Это, вероятно, что-то очень распространенное, встречается почти во всех рецептах.
— Нет, мисс Кейти, я никогда о нем прежде не слышала. Мисс Карр никогда не требовала от меня никаких «шалотов», никогда, никогда!
— Боже мой, какая досада! — вскрикивала Кейти, размашисто листая страницы своей поваренной книги. — Придется попробовать что-нибудь другое.
Бедная Дебби! Если бы она любила Кейти не столь преданно, я думаю, терпение ее истощилось бы. Но она переносила все испытания покорно и ворчала лишь иногда, когда оставалась наедине с Бриджет. Доктору Карру пришлось съесть немало странных кушаний в те дни. Но он не роптал, а что до детей, они наслаждались всем этим. Каким волнующим стал каждый обед, когда никто не мог точно сказать, из чего приготовлено любое стоящее на столе блюдо. Дорри был кем-то вроде доктора Ливингстона см. примечание 24 в том, что касалось непривычной еды, — он снимал первую пробу, и, если говорил, что это съедобно, остальные следовали его примеру.
Со временем Кейти стала благоразумнее. Она перестала изводить Дебби новыми кушаньями, и семейство Карров вернулось просто к жареному и вареному, к большому удовлетворению всех заинтересованных лиц. Но за этим последовала Другая серия экспериментов. Кейти отыскала книгу о правильном питании, и ее охватила страсть к здоровой пище. Она уговорила Кловер и остальных отказаться от сахара, масла, соусов, подливок для пудинга, гречишных оладьев, пирогов и почти всего, что они особенно любили. Вареный рис казался ей самым разумным десертом, и она держала на нем семью до тех пор, пока Дорри и Джонни наконец не взбунтовались, и доктор Карр был вынужден вмешаться.
— Дорогая, боюсь, ты перестаралась, — сказал он, когда Кейти открыла свою книгу и приготовилась объяснять свои воззрения. — Я не против, чтобы дети ели простую, здоровую пищу, но вареный рис пять раз в неделю — это, право же, слишком.
Кейти вздохнула, но уступила. Позднее, когда уже пришла весна, у нее был приступ сверхозабоченности, и она постоянно посылала Кловер вниз спросить Дебби, не подгорел ли поставленный в печь хлеб или уверена ли она, Дебби, что маринованные овощи не забродили в своих банках. Она приставала к детям с напоминаниями — надеть галоши или не снимать пальто и в целом вела себя так, будто все заботы мира легли на ее плечи.
Но все это были естественные ошибки начинающего. Кейти относилась к делу серьезно и не могла не добиться успеха. Из месяца в месяц она училась управлять делами, и они шли все лучше и лучше. Заботы перестали раздражать ее. Доктор Карр видел новую живость в ее лице и манерах и чувствовал, что опыт удался. Ничего больше не говорилось о том, чтобы пригласить «кого-то чужого», и Кейти, сидя наверху в своем большом кресле, крепко держала в своих руках все нити управления домом.