Творчество

Глава 9. Печальные дни

Если бы в тот самый первый день кто-нибудь сказал Кейти, что и к концу недели она по-прежнему будет лежать в постели и страдать от боли, не зная, когда ей можно будет встать, я думаю, это совершенно сразило бы ее. Она была такой деятельной и нетерпеливой, что лежать неподвижно казалось ей одним из самых тяжелых испытаний на свете. Но лежать неподвижно, когда постоянно болит спина, было еще хуже. Каждый день дрожащими губами она спрашивала папу:
— А сегодня мне еще нельзя встать и спуститься вниз?
И когда он в ответ отрицательно качал головой, ее губы дрожали еще сильнее, а на глазах появлялись слезы. Но если она все же пробовала встать, ей становилось так больно, что она была рада снова упасть на мягкий матрас и подушки, приносившие облегчение ее бедным косточкам.
А затем пришло время, когда Кейти перестала даже спрашивать, можно ли ей встать. Время, когда острая, страшная боль, такая, о какой она прежде не имела представления, овладела ею. Время, когда дни и ночи слились и перепутались между собой, а тетя Иззи, казалось, никогда не спит. Время, когда папа постоянно находился в ее комнате. Когда приходили другие доктора и стояли над ней, и ощупывали ее спину, и говорили друг с другом шепотом. Все это было словно длинный дурной сон, от которого она не могла очнуться, хотя очень старалась. Лишь иногда ей удавалось очнуться, и тогда она слышала голоса, или видела, что у дверей стоит и тихо плачет Кловер или Элси, или замечала, как тетя Иззи в поскрипывающих туфлях проходит по комнате на цыпочках. Потом все это словно ускользало, и она погружалась во тьму, где не было ничего, кроме боли, или в сон, позволявший забыть об этой боли и потому казавшийся чем-то самым прекрасным на свете.
Мы не будем подробно останавливаться на этом столь печальном для Кейти времени. Постепенно боль утихала, а сон становился спокойнее. Потом, когда боль стала еще слабее, Кейти как будто пробудилась — начала замечать, что происходит вокруг, и задавать вопросы.
— Сколько времени я болею? — спросила она однажды утром.
— Вчера было четыре недели, — ответил папа.
— Четыре недели! — удивилась Кейти. — Неужели? Я и не подозревала, что так долго. Я была очень больна, да, папа?
— Да, дорогая. Но теперь тебе гораздо лучше.
— Что я повредила себе, когда упала с качелей? — спросила Кейти необычно бодрым для последнего времени голосом.
— Боюсь, я не смогу объяснить это так, чтобы ты поняла.
— Но все же попробуй, папа.
— Знаешь ли ты, что у человека в спине есть длинная кость, которую называют позвоночником?
— Я думала, позвоночник — это болезнь, — сказала Кейти. — Кловер говорила, что у кузины Элен «позвоночник»!
— Нет, позвоночник — это кость. Она представляет собой ряд маленьких косточек, или позвонков, а в середине ее что-то вроде веревочки из нервов, которая называется спинным мозгом. Нервы, как ты знаешь, это то, что позволяет нам чувствовать. Так вот, этот спинной мозг завернут для сохранности в мягкую оболочку. Когда ты упала с качелей, ты ударилась одним из позвонков и нарушила оболочку спинного мозга. Нерв воспалился, и поэтому у тебя в спине боль. Понимаешь?
— Немного, — сказала Кейти, которая не совсем поняла, но была слишком утомлена, чтобы расспрашивать папу подробнее. Немного отдохнув, она все же задала еще одинвопрос: — А теперь, папа, все прошло и я могу встать и пойти вниз?
— Боюсь, пока еще рано, — сказал доктор Карр, стараясь при этом, чтобы голос его звучал бодро.
Больше вопросов Кейти не задавала. Прошла еще одна неделя и еще. Боль почти исчезла. Она возвращалась лишь изредка на несколько минут. Теперь Кейти могла спать, есть и сидеть в постели, не опасаясь головокружений. Но ее прежде такие бодрые ноги лежали тяжело и безжизненно, и она не могла ни ходить, ни даже стоять.
— У меня такое странное ощущение в ногах, — сказала она однажды утром. — Как у принца из сказок «Тысяча и одна ночь», чьи ноги превратились в черный мрамор. Почему это, папа? И скоро ли они снова станут такими, как были?
— Не скоро, — ответил доктор Карр. И добавил про себя: «Бедняжка! Уж лучше ей узнать правду». Поэтому он продолжил вслух: — Дорогая, ты должна приготовиться к тому, что тебе придется провести в постели много времени.
— Сколько? — спросила Кейти, испуганно взглянув на него. — Еще месяц?
— Я не могу точно сказать сколько, — ответил отец. — Другие доктора думают так же, как и я, что характер твоей травмы позволяет надеяться на выздоровление, тем более что ты юная и сильная. Но это может потребовать немало времени. Возможно, тебе придется лежать здесь несколько месяцев, а быть может, и больше. Единственные лекарства при твоей болезни — время и терпение. Это тяжело, дорогая, — добавил он, так как Кейти отчаянно зарыдала, — но у тебя есть надежда, которая должна помочь тебе. Подумай о бедной кузине Элен, которая все эти годы переносит свои страдания без всякой надежды!
— Ох, папа! — простонала Кейти между всхлипываниями. — Разве это не ужасно: несколько минут на качелях — и столько вреда! Из-за такого-то пустяка!
— Да, пустяк! — повторил доктор Карр печально. — А другой пустяк — забыть приказ тети Иззи не качаться на качелях. Все произошло только из-за того, что не было маленького «гвоздя» — послушания!
Много лет спустя Кейти сказала кому-то, что самыми длинными в ее жизни были те шесть недель, что последовали за этим разговором с папой. Когда она узнала, что надежды на быстрое выздоровление нет, дни стали бесконечно длинными, и каждый новый казался скучнее и печальнее предыдущего. Она пала духом. Ничто не интересовало ее. Тетя Иззи приносила ей книжки, но она не хотела ни читать, ни шить. Кловер и Сиси приходили посидеть с ней, но их рассказы об играх и о том, что они делали, вызывали у нее такие горькие слезы, что тетя Иззи велела девочкам навещать больную пореже. Им было очень жаль Кейти, но ее комната казалась такой мрачной, а сама Кейти такой сердитой, что они не очень огорчались, когда им не позволяли заходить к ней. Кейти заставляла тетю Иззи держать ставни плотно закрытыми и лежала в темноте, думая о том, как она несчастна и какой несчастной будет она всю оставшуюся жизнь. Все проявляли по отношению к ней большую доброту и терпение, но она была слишком себялюбиво несчастна, чтобы замечать это. Тетя Иззи носилась вверх и вниз по лестнице, весь день была на ногах, стараясь найти что-нибудь, что могло бы обрадовать Кейти, но та едва открывала рот, чтобы проронить: «Спасибо», и никогда не замечала, какой у тети Иззи усталый вид. Пока Кейти была вынуждена оставаться в кровати, она не могла быть благодарна окружающим, что бы они ни делали ради нее.
Но какими бы печальными ни были дни, ночи оказывались еще хуже. Когда тетя Иззи засыпала, Кейти лежала без сна и плакала, долго и безнадежно. В это время она думала обо всех тех планах, которые строила прежде, обо всем том прекрасном, что она собиралась сделать, когда вырастет. «А теперь я никогда ничего этого не сделаю, — повторяла она себе, — а только буду лежать и лежать здесь. Папа говорит, что со временем я поправлюсь. Но я не поправлюсь. Я знаю, что не поправлюсь. Но даже если и поправлюсь, годы будут потеряны и остальные вырастут и уйдут вперед, и я не смогу помогать им, да и никому другому. О, как это ужасно!»
Первым, что изменило столь плачевное положение дел, было письмо от кузины Элен, которое однажды утром принес и вручил тете Иззи папа.
— Элен пишет, что едет домой на этой неделе, — сказала тетя Иззи, обернувшись от окна, к которому подошла, чтобы прочитать письмо. — Жаль, конечно, что она не остановится у нас, но, я думаю, она совершенно права: и с одним инвалидом в доме вполне достаточно забот. Именно так: у меня и с Кейти хлопот полон рот.
— ax, тетя Иззи! — воскликнула Кейти. — Кузина Элен будет проезжать мимо нас? Ах, уговорите ее остановиться в нашем доме! Хотя бы на один день! Попросите ее! Я так хочу ее видеть! Я не могу выразить, как сильно я этого хочу! Пожалуйста! Пожалуйста, папа!
Она чуть не плакала.
— Ну конечно, дорогая, если ты так этого хочешь, — сказал доктор Карр. — Тетя Иззи так добра, что, хотя это и принесет ей немало хлопот, я уверен, она согласится, если это доставит тебе столько радости. Ведь ты согласна, Иззи? — И он просительно взглянул на сестру.
— Конечно! — сказала мисс Иззи от всей души.
Кейти была так рада, что впервые в жизни по собственной воле обняла тетю Иззи и поцеловала.
— Спасибо, тетушка, милая! — сказала она.
Тетя Иззи, казалось, была очень довольна. У нее было отзывчивое сердце, но ее суетливость и ворчливость скрывали это, а Кейти никогда прежде не болела и не могла об этом узнать.
Всю следующую неделю Кейти была в горячке ожидания. Наконец кузина Элен приехала. На этот раз Кейти не встречала ее на крыльце. Но вскоре папа принес кузину Элен на руках в комнату Кейти и посадил в кресло возле кровати.
— Как у тебя темно! — сказала кузина, когда они поцеловались и поговорили минуту или две. — Я совсем не вижу твоего лица. Ты боишься, что будет больно глазам, если впустить немного света?
— Нет, — ответила Кейти. — Глазам не больно, только я терпеть не могу, когда в комнате солнце. Почему-то я тогда хуже себя чувствую.
— Кловер, раздвинь немного шторы… Вот теперь я вижу тебя, Кейти, — сказала кузина Элен.
Вид Кейти вызывал сострадание. Лицо ее похудело, под глазами от постоянных слез — красные круги. Тетя Иззи дважды расчесывала ее волосы в то утро, но беспокойная Кейти так часто запускала в них пальцы, что теперь они стояли у нее на голове, как нестриженый куст. Ее ситцевый халатик, хоть и чистый, был очень некрасивой расцветки, а комната при всей ее опрятности имела пугающий вид из-за выстроенных вдоль стен стульев и целого ряда бутылок с лекарствами на каминной полке.
— Отвратительно, правда? — вздохнула Кейти, когда кузина Элен огляделась вокруг. — Все отвратительно. Но вы приехали, и мне уже не так тяжело. Ох, кузина Элен, я пережила такое страшное, страшное время!
— Я знаю, — сказала кузина с сочувствием. — Я обо всем знаю, Кейти, и мне так жаль тебя. Бедняжка моя, это такое тяжелое испытание.
— Но как, — воскликнула Кейти, — как вам удается оставаться такой доброй, красивой, терпеливой, когда вы все время плохо себя чувствуете и ничего не можете делать — ни ходить, ни стоять? — Голос ее прервался, она зарыдала.
Кузина Элен помолчала. Она просто сидела и гладила руку Кейти.
— Кейти, — сказала она наконец, — папа говорил тебе, что со временем ты поправишься?
— Да, — ответила Кейти, — он говорил. Но может быть, это будет очень, очень не скоро. А я столько всего хотела сделать. Но теперь я ничего не могу!
— Что же ты хотела делать?
— Учиться, и помогать людям, и стать знаменитой. И я хотела воспитывать младших. Мама надеялась, что я буду заботиться о них. А теперь я не могу ходить в школу, не могу учиться. А если я когда-нибудь поправлюсь, все дети будут уже почти взрослые и я им буду не нужна.
— Но почему ты должна ждать, пока поправишься? — спросила кузина, улыбаясь.
— А что я могу сделать лежа в кровати?
— Немало. Хочешь, Кейти, я скажу тебе, что, как мне кажется, я сказала бы себе, будь я на твоем месте?
— Конечно, — ответила Кейти чуть недоуменно.
— Я сказала бы так: "Ну вот, Кейти Карр, ты хочешь ходить в школу и учиться, чтобы стать умной и полезной людям, и здесь тебе представляется очень удобный случай сделать это. Бог может взять тебя в Его школу — в школу, где Он учит всяким замечательным вещам. Может быть, он продержит тебя в ней только одно полугодие, а может быть, три или четыре. Но как бы ни случилось, ты должна постараться извлечь из этого как можно больше пользы".
— Но что это за школа? — спросила Кейти. — Я не понимаю, о чем вы говорите.
— Она называется Школой Страдания, — ответила кузина Элен с самой милой улыбкой. — А место, где будут проходить уроки, — твоя комната. Правила в школе довольно суровые, но хороший ученик, подчиняющийся им, вскоре понимает, насколько они справедливы. Уроки в этой школе тоже не из легких, но чем прилежней учишься, тем интереснее учиться.
— Какие же это уроки? — спросила Кейти с интересом. У нее было такое чувство, словно кузина Элен рассказывает ей увлекательную историю.
— Вот, например, уроки Терпения. Это один из самых трудных предметов. Им не овладеешь сразу, но каждый урок, который ты заучиваешь наизусть, делает следующий легче. Или уроки Оптимизма. Или уроки, на которых учат, Как Использовать Вещи Наилучшим Образом.
— Иногда нет совсем ничего, что можно было бы использовать наилучшим образом, — с грустью заметила Кейти.
— Есть, и всегда! Все в мире имеет две ручки, за которые можно взяться. Ты этого не знала? Одна ручка гладкая. Если ты берешься за нее, поднять эту вещь легко и просто. Но если ты схватишься за шершавую ручку, то и руку повредишь, и поднять вещь будет трудно. Некоторые люди умудряются всегда хвататься не за ту ручку.
— Тетя Иззи — тоже «вещь»? — спросила Кейти. Кузина Элен с радостью услышала ее смех.
— Да, тетя Иззи — «вещь», и у нее тоже есть хорошая, приятная ручка, нужно только постараться ее найти. Также и у твоих братьев и сестер! Только у всех эти ручки разные. Ты же знаешь, что человеческие существа не сделаны все одинаково, как красные цветочные горшки. Мы должны нащупывать и угадывать, где у кого ручка и как за нее держаться. Это очень интересно. Я советую тебе попробовать. А пока пробуешь, узнаешь много такого, что позволит тебе помогать другим.
— Если бы только суметь! — вздохнула Кейти. — А есть в этой школе другие предметы, кузина Элен?
— Да, есть такой предмет, как Надежда. Им займется с тобой очень много учителей. Солнце тоже такой учитель. Оно весь день за окном и только и ждет возможности прокрасться в комнату и встретиться со своей ученицей. Оно — замечательный учитель. Будь я на твоем месте, я не стала бы отгораживаться от него… Каждое утро, проснувшись, я прежде всего говорила бы себе: "Я поправлюсь, так думает папа. Может быть, это произойдет завтра. Так что на случай, если это последний день моей болезни, я постараюсь провести его красиво и сделать комнату, где я сейчас лежу больная, такой красивой, чтобы всем было приятно вспоминать ее".
Есть в школе и еще один предмет — Опрятность. Ты же знаешь, что в классной комнате всегда должен быть порядок. Больной человек должен стремиться быть свежим и очаровательным, как роза.
— Но это же столько хлопот, — попыталась оправдаться Кейти. — Вы, наверное, и понятия не имеете, какое это для меня беспокойство, если всегда нужно быть опрятной. Ведь вы никогда не были такой растрепой, как я. Уж вы-то от природы аккуратная и всегда такой были.
— Всегда ли? — сказала кузина. — Что ж, Кейти, не будем спорить об этом, но, если хочешь, я расскажу тебе историю о девушке, которую я когда-то знала и которая небыла аккуратной от природы.
— Расскажите! — воскликнула Кейти, как зачарованная. Визит кузины Элен уже принес свою пользу: Кейти впервые за много дней оживилась, отбросив прежнюю апатию.
— Эта девушка была совсем юной, — продолжила кузина Элен. — Сильная, подвижная, она любила бегать, гулять по холмам, скакать верхом и делать многое другое, веселое и интересное. Но однажды пришла беда — несчастный случай, — и девушке сказали, что всю оставшуюся жизнь она будет лежать на спине и страдать от боли и никогда не сможет ходить и делать все то, что так радовало ее прежде.
— Совсем как вы и я! — прошептала Кейти, сжимая руку кузины Элен.
— Может быть, как я, но не так, как ты. Ты же знаешь, мы все надеемся, что ты скоро выздоровеешь. Сначала, когда девушке сказали об этом, ей было все равно. Она была так тяжело больна и так уверена, что умрет! Но потом ей стало лучше, и она начала думать о предстоящей ей долгой жизни, и это оказалось еще мучительнее, чем всякая боль. Девушка чувствовала себя такой несчастной, что стала равнодушна ко всему. У нее не было тети Иззи, чтобы позаботиться о ней, и вскоре ее комната оказалась в ужасном состоянии. Беспорядок, пыль, грязные ложки, пузырьки с лекарствами… Она держала шторы спущенными, не расчесывала волосы, и все это в целом было ужасным зрелищем.
У этой девушки был добрый старик отец, — продолжила кузина Элен. — Он каждый день приходил посидеть у ее постели И вот однажды он сказал ей: «Дочь моя, боюсь, тебе еще долго жить в этой комнате. Не могла бы ты сделать кое-что ради меня?» — «Что я могу сделать?» — спросила она. Ей было странно слышать, что есть еще что-то такое, что она может для кого-то сделать. "Я хочу, чтобы ты убрала все эти пузырьки с лекарствами и сделала свою комнату красивой и приятной для меня. Видишь ли, я собираюсь проводить здесь много времени, но я не люблю пыль, беспорядок и темноту. Я люблю цветы на столе и солнечный свет. Ведь ты сделаешь это, чтобы доставить мне удовольствие?" — «Хорошо», — сказала девушка, но при этом вздохнула. Она подумала, что это будет ужасно хлопотно. "И еще одно, — продолжил ее отец. — Я хочу, чтобы ты тоже выглядела красиво. Разве не могут ночные рубашки и халаты иметь отделку и быть такими же привлекательными, как платья? Грязная и неопрятная больная женщина — неприятное зрелище. Только чтобы доставить мне удовольствие, пошли за каким-нибудь красивым нарядом. Я хочу опять увидеть тебя прелестной. Мне невыносимо думать, что моя Элен превратилась в неряху".
— Элен! — воскликнула Кейти, широко раскрыв глаза от удивления. — Это были вы?
— Да, — сказала кузина, улыбаясь. — Это была я, хотя я не хотела, чтобы имя так скоро сорвалось у меня с языка. Так вот, когда мой отец ушел, я попросила подать мне зеркало. Что это был за вид, Кейти! Волосы — настоящее мышиное гнездо, а лоб — весь исчерчен морщинами, как у старухи, оттого что я хмурилась, когда страдала от боли.
Кейти растерянно уставилась на гладкий лоб и блестящие волосы кузины Элен.
— Не могу поверить, — сказала она. — Ваши волосы не могли быть всклокочены.
— Были! И выглядели хуже, гораздо хуже, чем твои сейчас. Но этот взгляд, брошенный в зеркало, оказался полезным для меня. Я задумалась о том, как эгоистично вела себя, и захотела исправиться. И после этого, когда боль возвращалась ко мне, я лежала и расправляла складки на лбу пальцами, чтобы потом на моем лице не было видно следов пережитых страданий. Постепенно морщинки исчезли, и хотя я намного старше теперь, они никогда не появляются вновь.
Сначала потребовалось немало труда, чтобы придумать, как сделать меня и мою комнату неизменно красивыми. Но спустя некоторое время новый порядок вошел в привычку, и тогда стало легче. А радость, которую это доставило моему отцу, вознаградила меня за все. Прежде он всегда гордился своей здоровой, сильной и бодрой дочерью, но я думаю, она никогда не была для него таким утешением, как тогда, когда лежала в постели больная. Именно в моей комнате он больше всего любил сидеть и проводил там так много времени, что теперь и сама комната, и все вещи в ней напоминают мне о нем.
Кузина Элен умолкла. В глазах ее стояли слезы. Но Кейти, казалось, обрела бодрость духа. Было, оказывается, время, когда кузина Элен не являлась таким совершенством, как сейчас! Это было большой неожиданностью, но почему-то одновременно принесло Кейти облегчение.
— И вы на самом деле думаете, что я могу сделать то же самое? — спросила она.
— Что сделать? Расчесать свои волосы? — Кузина Элен снова улыбалась.
— Ах нет! Стать милой, ласковой, терпеливой и нести утешение людям. Вы понимаете, что я хочу сказать.
— Я уверена, что сможешь, если постараешься.
— Но с чего бы вы начали? — спросила Кейти, которая, усвоив новую для себя идею, горела желанием претворить ее в жизнь.
— Ну, для начала я бы полностью раздвинула шторы, чтобы комната выглядела не так мрачно. Ты сейчас принимаешь лекарства из всех этих бутылочек?
— Нет, только из той большой бутылки с голубой этикеткой.
— Тогда ты могла бы попросить тетю Иззи убрать остальные. А я попрошу Кловер, чтобы она каждый день ставила на твой столик букет свежих цветов. Но я что-то не вижу маленькой белой вазы.
— Она разбилась на следующий день после того, как вы уехали. И в тот же день я упала с качелей, — сказала Кейти с грустью.
— Ничего страшного, милочка, не смотри так печально. У тебя будет другая такая же. А потом, когда в комнате будет приятно находиться, я на твоем месте велела бы принести учебники и занималась бы по нескольку часов каждое утро.
— Ox! — воскликнула Кейти с гримасой отвращения.
Кузина Элен улыбнулась.
— Я знаю, это кажется таким скучным — учить географию и решать задачки в полном одиночестве. Но я думаю, что если ты сделаешь усилие над собой, то со временем будешь этому рада. Ты не потеряешь время и не отстанешь от других в том, что касается образования. Учеба будет похожа на работу в саду, где цветы с трудом дают ростки, и каждый из тех, что ты вырастишь, будет твоей гордостью, и ты будешь ценить его в два раза больше, чем обычный цветок, вырастить который не стоило никаких хлопот.
— Ну что ж, — сказала Кейти довольно уныло. — Я попробую. Но учиться в одиночестве — никакого удовольствия! А что еще я должна делать, кузина Элен?
В этот момент послышался скрип, и в дверь робко просунула голову Элси.
— Ах, Элси, не мешай нам! — крикнула Кейти. — Мы с кузиной Элен разговариваем. Зайди попозже.
Кейти говорила совсем не сердито, но лицо Элси омрачилось, она явно была разочарована. Однако она ничего не сказала — просто закрыла дверь и исчезла.
Кузина Элен без слов наблюдала эту маленькую сценку. Несколько минут после ухода Элси она, казалось, размышляла.
— Кейти, — сказала она наконец, — ты выражала сожаления о том, что, пока ты больна, не можешь помогать младшим. Знаешь, я думаю, что тут нет причин для сожалений.
— Как так? — спросила Кейти изумленно.
— Ты можешь быть полезна. Мне кажется, что теперь у тебя гораздо больше возможностей влиять на младших, чем раньше, когда ты была здорова и так занята своими делами. Ты можешь добиться от них всего, чего захочешь.
— Я так не думаю, — печально сказала Кейти. — Ведь часто я даже не знаю, где они и что делают. А встать и пойти к ним я не могу.
— Зато ты можешь сделать свою комнату таким чудесным местом, что они сами захотят приходить к тебе! Разве ты не понимаешь, что больная обладает огромным преимуществом — она всегда на месте. Каждый, кому она нужна, точно знает, где ее найти. И если люди любят ее, она становится душой дома. Дай однажды младшим почувствовать, что твоя комната — это место, куда все они могут прийти, когда устали или счастливы, горюют или сожалеют о чем-нибудь, и что Кейти, которая живет здесь, всегда встретит их с любовью, — и успех обеспечен! Ты же знаешь, мы никогда не приносим людям пользы, читая наставления. Сделать людей лучше можно, лишь живяих жизнью и понемногу помогая им то в одном, то в другом. А когда собственная жизнь на время отходит на задний план, как твоя сейчас, самое время заняться жизнью других людей, то есть сделать то, чего мы не могли сделать прежде, когда были так суетливы и так заняты собой. Но я не собиралась читать проповедь. Боюсь, ты устала, дорогая.
— Нет, ни капельки, — сказала Кейти, крепко держа руку кузины Элен в своих. — Вы и представить себе не можете, насколько мне стало легче. Ах, кузина Элен, я буду стараться!
— Это потребует усилий, — ответила кузина. — Будут дни, когда окажется, что болит голова, что ты сердита и раздражена, что тебе совсем не хочется думать ни о ком, кроме себя самой. Будут и такие дни, когда Кловер и остальные придут в твою комнату, как только что приходила Элси, а тебе, занятой чем-то другим, покажется, что их приход — лишь помеха твоим делам. Но ты должна помнить, что каждый раз, когда ты оказываешься раздраженной и эгоистичной, ты разочаровываешь их и отталкиваешь от себя. У них любящие сердца, и они так жалеют тебя сейчас, что как бы ты ни поступала с ними, это их не рассердит. Но понемногу они привыкнут к тому, что ты больна, и если тебе не удастся завоевать их дружбу, они отдалятся от тебя, когда станут старше.
В эту минуту в комнату вошел доктор Карр.
— О, папа! Ты ведь не хочешь забрать кузину Элен, нет? — воскликнула Кейти.
— Именно это я и хочу сделать, — улыбнулся отец. — Я думаю, что большая и маленькая больные говорили слишком долго. У кузины Элен утомленный вид.
На мгновение Кейти захотелось заплакать. Но она подавила слезы. «Это первый урок Терпения», — сказала она себе и сумела слабо улыбнуться, когда папа взглянул на нее.
— Правильно, дорогая, — шепнула кузина Элен, когда наклонилась, чтобы поцеловать ее. — И еще одно, Кейти. В той школе, где учимся ты и я, есть одно большое удобство, которое заключается в том, что Он всегда рядом. Он никогда не покидает нас. И если что-то нас смущает, всегда есть Он, готовый все объяснить и все сделать легким. Постарайся не забывать об этом, дорогая, и не бойся попросить Его о помощи, если какой-нибудь урок покажется тебе слишком трудным.
В ту ночь Кейти приснился странный сон. Ей снилось, что она пытается учить урок по книжке, которая не открывается полностью. Она могла видеть только маленький кусочек страницы, к тому же текст был на языке, которого она не понимала. Как ни старалась она, все было напрасно. Она не могла понять ни слова, но, несмотря на это, книга казалась ей очень интересной и ей очень хотелось ее прочесть.
— О, если бы кто-нибудь помог мне! — воскликнула она в нетерпении.
Неожиданно из-за ее плеча появилась чья-то рука и коснулась книги. Книга мгновенно открылась, и стала видна целая страница. Указательный палец руки скользил по строкам, и слова становились понятными, так что Кейти легко могла прочесть их. Она подняла взгляд. Над ней склонялось прекрасное Лицо. Глаза встретились с ее глазами. Губы улыбнулись.
— Почему ты не звала меня прежде, маленькая ученица? — спросил голос.
— Ах, это Ты — Ты, о ком говорила мне кузина Элен! — воскликнула Кейти.
Она, должно быть, пробормотала эти слова во сне, так как тетя Иззи проснулась и спросила:
— Что? Тебе что-нибудь нужно?
Сон прервался. Кейти проснулась. Она лежала в постели, первые лучи солнца уже пробирались в окно, а тетя Иззи, приподнявшись на локте, смотрела на нее сонно и удивленно.