Творчество

Страница 8. Часть первая | Айвангу

Вельбот шел к мысу Дежнева. Мотор пел ровно, без напряжения, будто везти большой вельбот по вязкой холодной воде ему было приятно и легко. Птичьи стаи, громко шлепая крыльями по воде, взлетали прямо по курсу. Песня мотора гулко отражалась от нависших угрюмо черных скал, усеянных гнездами, и уносилась на морской простор, навстречу ледяному ветру.
Айвангу сидел на носу и глубоко вдыхал привычный запах моря, холодной соленой воды. У него было такое ощущение, как будто он не был в море много-много лет, как будто он возвратился в родную стихию после долгих лет отсутствия.
По левому борту проплывали знакомые берега, исхоженные собственными ногами, овеянные старинными легендами, утыканные китовыми костями. Там, где прямо из воды круто вздымались скалы, море дышало взволнованно и глубоко.
Оно было близкое и родное. Оно кормило Айвангу и его предков. Летом ласковое, гладкое, кишащее зверьем. Осенью, ощерившись волнами, оно порой кидается на берега, откусывая куски твердых скал, ненасытное, злое. Будто чувствует море, что скоро наступит конец его вольной жизни, льды скуют поверхность океана, спаяют берега, мысы, проливы и заливы.
Впереди из-за поворота неожиданно возникла скала Сэнлун, как огромный каменный палец великана, лежащего на дне морской пучины.
Камень обшит заплатами из зеленого тонкого мха, жесткого, как лахтачий мех, исполосован потеками птичьего помета, изборожден трещинами. Но следы человека выделяются слабо – вырубленные в камне ступени, идущие от воды к вершине скалы.
Вельбот мягко причалил. Стоящий на носу Мынор подставил между деревянным берегом и камнем нерпичий пузырь – пыхпых, надутый наполовину. Кэлеуги выключил мотор.
Охотники один за другим взобрались на скалу. Мынор помешкал и тихо спросил Айвангу:
– Помочь тебе?
Айвангу молча мотнул головой и уцепился руками за скользкий камень. Он вывалился из вельбота и вскарабкался вслед за другом. Все охотники так взбирались на скалу – ползком, едва не цепляясь носом за каменные ступени. Айвангу поднял голову и увидел на вершине отца. Сэйвытэгин быстро отвел взгляд, но сын успел поймать выражение глубокого сострадания и жалости. Ослабели руки, сила ушла из них, пальцы разжались… Тело поползло вниз.
– Держите! Он падает! – услышал он громкий вопль отца.
Айвангу уцепился за камень. Колени нашли какую-то опору, задержались. Он крикнул в ответ:
– Я держусь, отец! Не бойся! Я держусь!
Он увидел на камне капельки крови – порезал руки.
Сэйвытэгин спустился к сыну.
– Будешь рядом со мной, – тихо, но повелительно сказал он.
Вершина Сэнлуна. Будто выросли крылья и паришь над простором Берингова пролива, наравне с вольными птицами. Взору открыт бесконечный простор с островами, птичьими стаями, тенями облаков, отраженными зеркальной поверхностью воды. Далеко на горизонте мелькнул китовый фонтан, касатка прочертила след и скрылась в глубине. Блеснула рыбья чешуя на солнце… Сколько жизни!
– Возьми ружье, – сказал Сэйвытэгин.
Айвангу положил на колени винчестер.
Моржей долго не было. Охотники вполголоса разговаривали. Кто-то завел речь о газете.
– Газета – это книга на каждый день, – сказал Мынор, когда к нему за разъяснением обратился старейший член бригады Рыпэль.
– Не понимаю, – повертел головой старик.
– В газете печатают новости, ты их узнаешь, а после этого газета тебе не нужна, – продолжал объяснения Мынор.
– Я читаю трудно, – вступил в разговор Сэйвытэгин. – Зачем мне газета, когда новость я узнаю быстрее с голоса, чем с бумаги?
– Какая эта новость, которую еще надо и печатать, – пожал плечами Рыпэль. – Она перестанет быть новостью, пока ее поставят в газету.
– Все мы узнаем вести друг от друга, – рассуждал дальше Сэйвытэгин. – Для кого газета? Для тех, кто сидит дома и не ходит?
Сэйвытэгин понял свою оплошность слишком поздно. Все услышали и бросили мгновенный взгляд на Айвангу.
Кольнуло в бок невидимым тупым копьем. Айвангу пересилил боль, только чуть прикусил губу.
– Газета будет рассказывать о жизни всей Чукотки, всей страны, а не только нашего Тэпкэна, – сказал он и посмотрел в глаза отцу.
– Верно! Правда!. – обрадованно воскликнул Сэйвытэгин. – А я, глупый, и не догадывался.
– Ты знаешь про газету? – Мынор повернулся к Айвангу. – Расскажи! Все так хотят знать.
– Я мало про газету знаю, – ответил Айвангу. – Только, что Белов рассказывал. И видел, как он читает газеты. Оторваться не может. Пока привезут кипу с парохода, он в нетерпении их ждет. Самолет прилетит, первым делом спрашивает: газеты есть?
– Удобная, значит, это штука – газета, – неожиданно для всех сказал Рыпэль. – Приедешь куда-нибудь в селение, обступят тебя, спрашивают – пыныль есть? Тебе собак надо кормить, самому есть и пить охота, но надо уважать обычай – первым делом новость скажи… А с газетой просто: спрашивают новость – на тебе бумагу, все там напечатано как надо… А, верно?
Все заулыбались, как будто никакой неловкости не говорил Сэйвытэгин. И бригадир сам стал как солнечный. Улыбка не сходила с его лица, на сына смотрел ласково.
– Хорошая новость есть для будущей газеты, – сказал он.
Все заинтересовались. Рыпэль не вытерпел и спросил:
– Какая?
– Тэпкэнцы так увлеклись обсуждением новостей для газеты, что забыли про моржей!
Солнце поднялось высоко и пекло в затылок охотникам. Вода блестела и переливалась. Над островом Ратманова повисло легкое облачко.
– Гляди, кажется, моржовое стадо, – неуверенно произнес Сэйвытэгин и подал бинокль сыну.
– Моржи! – крикнул Айвангу, едва успев взглянуть.
Охотники быстро скатились в вельбот. На последней каменной ступеньке у вельбота Сэйвытэгин обернулся и крикнул:
– Айвангу! Не спускайся! Мы за тобой приедем. Айвангу остановился. Он только успел преодолеть половину высоты скалы, а до вельбота еще порядочно. Ему никак нельзя быстрее – иначе окажешься в воде, сорвешься с каменной ступени.
Кэлеуги уже завел мотор. Вельбот медленно отошел от скалы, развернулся и понесся вперед, как оживший.
Айвангу вскарабкался обратно на вершину скалы, чтобы удобнее наблюдать за вельботом.
Как ему хотелось в эту минуту сидеть на носу судна и сжимать в руках винчестер! А потом приподняться над бортом и ловить на мушку усатую клыкастую моржовую голову. Выстрел – и вода окрашена кровью, цветом победы, цветом добычи…
Уже слышались далекие хлопки. Должно быть, Мынор стреляет. Или отец. Сэйвытэгин зажимает под мышкой румпель, чтобы руки были свободны.
Вельбот превратился в белую черточку на горизонте, а мотор едва слышен. Громче стало дыхание моря у скалы, волны ворочаются, плещутся, а песня мотора как комариное пение – далекое, но еще слышное.
Айвангу глянул вниз, на шипящие буруны, перевел взгляд выше на остров Ратманова и вдруг почувствовал себя неуютно, одиноко на этом огромном холодном камне, брошенном среди моря. Потускнел солнечный блеск на воде, а облачко над островом Ратманова увеличилось. Вельбот стоял неподвижно, и его можно было разглядеть, лишь напрягши зрение. Должно быть, уже разделывают моржа. Прямо в воде. Подтянули к борту на ремнях и орудуют длинными ножами. Хорошо там, на вельботе!
Странно, почему не проходит неприятное чувство заброшенности? Ведь не раз один бывал в море. Целыми днями сидишь у разводья, стережешь, когда вынырнет нерпа, – и никого вокруг тебя нет.
Вспомнилось далекое детство. Однажды после долгих уговоров отец взял Айвангу на рыбную ловлю в пролив Пильхын. Маленькая байдара легко бежала под парусом, вода журчала у бортов. У Пильхына поставили сети, на стороне, где никто не жил. Половили, здесь и ушли на другой берег, а мальчика оставили одного. Первое время Айвангу крепился. Но ему все казалось, что за ним уже больше не вернутся. Он не выдержал и закричал. Ветер уносил крик в море, сливал его с шумом морского прибоя. Никто не слышал мальчика. Когда отец вернулся за ним, он был удивлен охрипшим голосом и заплаканным видом сына.
…Потемнел горизонт, а вельбот все еще не возвращается. Похоже, что он погнался за вторым моржом. Так и есть – слышны выстрелы. Значит, пройдет еще много времени, прежде чем охотники вернутся.
Почему чайки так беспокойно кричат? И кайры не летают. Старики говорят, что это примета надвигающейся непогоды.
Надоело сидеть. Айвангу лег животом на поросший мхом камень, пропитанный водой, как морская губка. Ветер стал сильнее. Теперь на воде уже не морщинистая рябь, а настоящие маленькие волны. Они обламывались и шипели белой пеной. Мелкие волны – самые коварные. Они слабы, чтобы поднять на свою спину вельбот. Они бьют о борт, брызжут, плещут в судно воду. А на больших волнах вельбот качает: то опускает его низко, так что неба не видать, то подкидывает под самые облака. Правда, в большую волну на берег высадиться трудно…
Как ни напрягай глаза – вельбота уже не увидеть в волнах. Облачко над Ратмановым превратилось в черную тучу и накрыло больше половины острова. Солнце переместилось влево, лучи его потускнели – все небо подернулось тонким туманным налетом, как будто на него вылили банку сгущенного молока и размазали. Не зря волновались чайки и кайры – надвигается шторм.
Айвангу приподнялся, надеясь все же разглядеть далекое суденышко. Белые барашки заполнили морской простор – разве увидишь среди них маленький белый вельбот? А ветер так шумит, что не услышать песню мотора.
У скалы вода кипела, как в котле. Отдельные брызги долетали до вершины, ложились серыми пятнами на камлейку охотника. Невидимая водяная пыль смочила мох, проведешь по нему рукой – и ладонь мокрая. Уккэнчина [2] нет, остался в охотничьем мешке в вельботе…
Порыв ветра выдул из щелей сухую каменную пыль, запорошил глаза. Айвангу потер их тыльной стороной ладони. Где-то в глубине сознания возникла черная, как туча, мысль: а вдруг не приедут за ним охотники, оставят его на камне? Ведь поднимал отец винчестер на сына… Нет, его не бросят друзья, и сам отец в первую очередь будет о нем беспокоиться.
Чтобы не видеть бушующего моря, Айвангу повернулся к берегу. Птицы забились в каменные щели, наружу торчали только их острые клювы. Ветер выхватывал из гнезда нежный пух и уносил в море. Птицам тоже нелегко в непогоду.
Большая волна ударила в скалу и окатила Айвангу с ног до головы.
На скале Сэнлун не было ни одного укромного местечка, где бы можно спрятаться от брызг. В самую большую щель поместился бы лишь горностай.
Айвангу перебрался на ту сторону, где ветер был потише. Но и там волны доставали до него, и пришлось обратно подняться на самую вершину, где окрепший ветер продувал вымокшую насквозь одежду. Айвангу не чувствовал холода, но тело сотрясала дрожь и становилась все сильнее. Чтобы унять ее, он попробовал закурить, но не мог разжечь трубку – обломал все спички.
Ветер выл, как бешеный волк, рвал пену с верхушек волн, упирался в грудь человеку, пытаясь столкнуть его со скалы. Айвангу прилег, прижался к сырому холодному камню. Мысль о том, что за ним не вернутся, укрепилась и заполнила все сознание настолько, что он не услышал шума вельбота, приблизившегося к скале.
Звук выстрела рывком поднял Айвангу с камня. Это едва не стоило ему жизни. Ветер толкнул его, и он упал, пополз по камню, но успел ухватиться за выступ.
Вельбот плясал на волнах. На бортах были подняты надставки из моржовой кожи, чтобы волны не захлестывали перегруженное суденышко.
Взглянув вниз, Айвангу понял, что вельботу не подойти вплотную к скале – его расшибет в щепки. Мотор выключили, и гребцы веслами держали вельбот на почтительном расстоянии от коварной каменной стены Сэнлуна.
– Ай-ван-гу! – сложив ладони рупором, кричал с кормы Сэйвытэгин.
– Я слу-шаю! – отозвался Айвангу, привстав на колени.
– Держись, Айвангу! – кричал Сэйвытэгин.
– Дер-жусь!
– Нам не подойти к скале! Сейчас что-нибудь придумаем!
Сэйвытэгин наклонился к сидящим в вельботе, видимо советуясь с ними.
С высоты скалы Айвангу отчетливо видел всю внутренность вельбота, куски моржового мяса и сидящих на них охотников. Вон Кэлеуги ьозится с мотором, Мынор пододвинулся вплотную к бригадиру, слушает его.
Айвангу, не отрываясь, смотрел на них. Даже дрожь неожиданно унялась. Вельботу никак невозможно подойти к скале – это совершенно исключено. Издали Айвангу не достать прыжком до вельбота… Как же быть? Что придумают там, в вельботе?
Тоска заползла в сердце, в глазах стало темно.
– Айвангу! – услышал он голос Сэйвытэгина. – Слушай меня внимательно! Нам не подойти! Мы тебе кинем ремень! Ты обвяжись им и спускайся вниз. Мы тебя вытянем на вельбот… Не бойся только. Ну, промокнешь, поглотаешь соленой воды!
Айвангу глянул на кипящую воду у подножья Сэнлуна. Его передернуло, и снова начала бить противная дрожь.
Мынор размотал круг тонкого нерпичьего ремня. Вместо груза он привязал большую железную гайку, которой крепят лопасти у подвесного мотора. Гребцы осторожно стали подводить вельбот к скале.
Трудно попасть с качающегося на волнах вельбота даже в такую большую цель, как вершина скалы Сэнлун. Мынор было попал раз, но гайка скользнула по камню и исчезла в волнах. Айвангу даже не попытался ее поймать – она пролетела далеко мимо, не было смысла ее ловить.
Гребцы подвели вельбот совсем близко к скале. Утопая ногами в свежем моржовом мясе, Мынор раскрутил над головой гайку и кинул в Айвангу. Гайка просвистела рядом, Айвангу рванулся ловить бегущую по мокрому камню змейку ремня, но она мгновенно скользнула и скрылась в волнах.
Мынор отличался терпением. Он спокойно выбрал кожаную бечеву и одобрительно крикнул другу:
– Сейчас поймаешь!
Он оказался прав. Айвангу удалось схватить ускользающую гайку. Гребцы налегли на весла и отошли от скалы. Мынор нарастил к тонкой кожаной бечеве толстый лахтачий ремень. Айвангу вытянул его и остановился в нерешительности.
– Что там медлишь? – крикнул Сэйвытэгин. – Обвязывайся!
Айвангу от дрожи никак не мог завязать узел.
Пальцы совершенно перестали слушаться. Как будто в них больше не было костей, они стали как мягкий олений волос.
– Не могу я! – в отчаянии крикнул Айвангу и упал лицом в мокрый, пропитанный соленой морской водой мох.
– Айвангу! – услышал он резкий голос отца. – Встань! Нам тоже нелегко! Слышишь, сын, встань! Вспомни, кто ты такой! Ты мужчина, Айвангу, и охотник!
Огромная волна ударила в скалу и окатила Айвангу. Ему показалось, что он уже в воде и его тянут к вельботу. Так и есть! Ремень напрягся и увлекал его вниз со скалы. Айвангу повернулся лицом к камню и попытался притормозить голыми руками. Но пальцы оставляли на камне только кровавый след, а ремень неумолимо тянул вниз, навстречу бушующим волнам.
У подножья Сэнлуна волна подхватила Айвангу, подняла и… не успела ударить о скалу. Крик утонул в волнах, в легкие хлынула вода и погасила вопль.
…Очнулся Айвангу от боли в животе. Кто-то тяжелый равномерно давил на него. Айвангу хотел попросить его прекратить это занятие, но вместо слов изо рта у него хлынула вода, и он закашлялся.
– Ожил! – услышал он обрадованный голос Мынора.
– Как же иначе, – глубокомысленно поддакнул Рыпэль.
Айвангу открыл глаза. Над ним моталось низкое темное небо, сочащееся мелким дождем. Он повернул голову и встретился глазами с отцом.
– Видишь, все хорошо, – почему-то виноватым голосом произнес Сэйвытэгин.
Айвангу моргнул и повернул голову в другую сторону. При каждом движении у него из ушей и ноздрей лилась вода, поэтому он боялся открывать рот и говорить.
Мынор продолжал давить на живот и при этом широко улыбался.
– Ты долго меня будешь мучить? – сердито спросил его Айвангу, обретя способность говорить.
– Я делаю тебе искусственное дыхание, – ответил Мынор.
– Не надо мне его. Сам умею дышать, – сказал Айвангу и сел.
Сильно болела голова. Тошнило. В животе булькала морская вода, сколько ни плевался Айвангу, во рту оставалась горечь. Но все это меркло перед ощущением огромной радости, что все обошлось, что он жив, вельбот цел. Такая же большая радость была у него, когда его, замерзающего, разбудили охотники.
– Ты прочертил воду с быстротой касатки, – сказал Рыпэль.
– Я ничего не соображал, – ответил Айвангу.
– Это Мынор и Кэлеуги так быстро тянули, – сказал Сэйвытэгин.
Огромные волны играли вельботом, то поднимая его к облакам, то опуская его между огромными валами. С пушечным гулом они разбивались о береговые скалы, о черные, изъеденные соленой водой бока Сэнлуна. Величественная скала среди волн будто уменьшилась, стала ниже ростом.
Кэлеуги завел мотор. Ныряя в волнах, тяжелый вельбот пошел по направлению к Тэпкэну. Он с натугой взбирался на водяные горы и легко скатывался с них, зарываясь носом, обдавая брызгами сидящих в вельботе охотников.
Берега, которые только утром выглядели зелено, светло, радостно, потемнели, помрачнели и хмуро смотрели на проходящий вельбот.
Тэпкэн открылся мачтами радиостанции. Они торчали над низкой косой навстречу мелкому дождю, упираясь вершинами в облака. Яранги походили на нагромождение черных камней, выброшенных прибоем из морской глубины. Дым прибивался к земле и низко стлался над ощерившейся волнами лагуной. Редкие деревянные дома серыми пятнами выделялись среди черноты. Белая полоса пенного прибоя охватывала всю ширину галечного взморья. На берегу стояли люди.
Вельбот шел на малом ходу. Кэлеуги выключил мотор. Все взялись за весла, а бригадир опустил за корму длинное кормовое весло и удерживал судно поперек волны.
Мынор встал на нос и кинул на берег тонкую кожаную бечеву с грузилом – гайкой. Танат бросился в пену прибоя и поймал гайку. Он был одет в длинные непромокаемые нерпичьи торбаса, и вода ему была не страшна. Танат вытянул тонкую бечеву, затем толстый ременный канат.
Началась выгрузка моржового мяса.
Когда все мясо было переправлено на берег, Мынор вытравил ременный канат подлиннее, чтобы побольше народу могло ухватиться за него на берегу. Сэйвытэгин привстал на корме, приготовившись поймать самую высокую волну и на ней въехать на берег. Она появилась среди других волн, отличаясь бурной, кипящей вершиной. Волка приняла на крутую спину тяжелый вельбот с такой легкостью, будто это была простая деревянная щепка.
– То-гок! – крикнул Сэйвытэгин.
– То-гок! – подхватили все на берегу и побежали вверх по галечной гряде, вытягивая за канат вельбот, помогая волне.
Волна откатилась назад, и вельбот остался на песчаном берегу, темном от воды. Охотники попрыгали на песок и ухватили за борта судно, чтобы быстрее оттащить его подальше от вала, который, шипя, уже надвигался на берег. Один Айвангу остался сидеть в вельботе. Он выбрался, когда судно вытащили на безопасное от прибоя расстояние.
Добычу поделили быстро, унесли в кожаных мешках мясо.
Айвангу устало брел по селению и громко отвечал на приветствия встречных. Не очень складной получилась сегодняшняя охота, но все же он побывал в море! Пусть он доставил лишь хлопоты своим товарищам, но он еще приноровится.
Сэйвытэгин догнал его. Отец молча пошел вслед за сыном, глядя, как тот ковыляет на коленях, переваливается, как нерпа на льду.
В ярангу ввалились шумно, обрадовав Росхинаут. Она уже сварила еду, и не успели мужчины скинуть мокрую одежду, как на низеньком столике появилась дымящаяся моржатина.
Отец сел на китовый позвонок и задумался. Он тер кулаками голову, затылок, лоб и кряхтел.
– Послушай, сын, – вдруг произнес он каким-то глухим незнакомым голосом, – не могу я так больше! Сиди лучше дома… Я чуть не умер от страха за тебя! Не надо тебе в море, Айвангу! Не надо! Посмотри на мои руки. Они еще сильные, прокормят тебя и мать Росхинаут. Сын, я не хочу тебя терять!
Айвангу испуганно глянул на отца. Из узких глазных щелок его текли слезы и падали на горячее моржовое мясо.
Айвангу растерялся. Он положил обратно в блюдо мясо и пробормотал:
– Хорошо, отец.
Он никогда не видел отца таким.