Образование

Когда не надо верить врачам

Я попытаюсь рассказать о некоторых препятствиях, которые мне и моей семье пришлось преодолевать в связи с моим ослабленным зрением. Будет очень жаль, если из этого получится просто набор обид и жалоб, тем более, что у многих детей, попавших в аналогичную ситуацию, всё может сложиться существенно хуже. По первоначальному заключению врачей никаких отклонений с глазами после рождения у меня отмечено не было. Родители сами заметили сильный мистагм (глаза как бы постоянно колеблются). Вот тогда и началось... Ни о какой реабилитации инвалидов в семье, конечно, не подозревали. Никогда ни у кого в роду не было проблем со зрением. Всё, что в этой ситуации пришло в голову, это, во-первых, постараться исключить травмы, по возможности следя, чтобы ребенок не был очень уж подвижным (а ребенку-то от этого совсем не весело), во-вторых, полностью исключить нагрузку на зрение, в результате чего я знала буквы сколько себя помню, понимала, как из них складываются слова, но не имела никакой реальной практики чтения. В последствии это привело это к низкой грамотности письма. Подходящей лупы я тогда еще не нашла, а те очки, которые прописали врачи непосредственно перед школой, оказались непригодны к сколько-нибудь длительной работе, что случается достаточно часто. Бабушка много читала мне вслух, так что общее развитие было на нормальном уровне.
В 1973 году я уже была в списках первоклассников в 470-й школе Калининского р-н с математическим уклоном. Однако в медицинскую карту врачи торопливо вписали: "Подлежит обучению в школе для слабовидящих детей". Хотели сразу определить меня в школу для слепых (тогда существовали отдельные школы для слепых и для слабовидящих детей)), но мама отказалась: "Туда не опоздаем." Врачи расхваливали эти специальные школы, но практически никакие их рассказы впоследствии не подтвердились. Бывали ли они там сами когда-нибудь? В специальной школе не оказалось ни специального освещения, ни учебников с крупным шрифтом (замечу, что учебники с крупным шрифтом позднее появлялись, а сейчас исчезли снова). Были там действительно неплохие тетради со специальной разлиновкой и в крупную клетку. Вот и всё. Сначала родители против специальной школы не возражали. Врачи основательно запугали, что в массовой-то деточке совсем плохо будет, потеряется, а здесь классы маленькие и созданы все условия.. Получалось, что здоровые дети имеют право ходить в школу в своем дворе, а если ребенок больной, то его надо заставить ездить в школу на другой конец города или оторвать от семьи и поместить в интернат. Кончились эти путешествия двусторонним воспалением легких с осложнением на сердце. В 3-м классе я училась дома. Занималась с учительницей всеми предметами только 4 часа в неделю. Добиться домашнего обучения маме стоило огромных сил и нервов. В 4-м классе пришлось опять ездить на другой конец города. В домашнем обучении отказали категорически. С 5-го класса начиналась "растяжка" учебной программы на лишний год обучения (сейчас программа уже другая и дети теряют не один год, а два). С "волчьим билетом" в медкарте удалось добиться перевода в массовую школу. Директор школы № 111, Маргарита Николаевна Масленникова сказала: "Давайте попробуем.", хотя имела формальное право отказать. Юридически родители в этой ситуации совершенно бесправны.
В массовой школе мне учиться было значительно легче. В классе было гораздо меньше детей из неблагополучных семей, учителя были гораздо более доброжелательные, обстановка существенно лучше. Пользовалась я специальными тетрадями, которыми меня в интернате снабдили "на дорожку". Была освобождена от физкультуры и от производственной практики. Во всем остальном ничем не отличалась от одноклассников. Разницы в нагрузке в школе не почувствовала никакой. Кроме того, высвободилось время от поездок в транспорте, и я стала меньше уставать. Надо сказать, что о специальной школе у меня остались плохие воспоминания, и я боялась, что если буду плохо учиться, меня исключат с формулировкой: «в массовой школе не справляется, подлежит обучению в специальной школе». Любую мою неудачу можно было легко объяснить плохим зрением. Думаю, что учителя никогда не применили бы это свое "оружие". Но знать, что оно у них есть, было чуть-чуть страшновато.
Естественно, родители все надеялись как-то улучшить зрение. Объехали практически все сколько-нибудь значительные клиники СССР. Вспоминаю консультацию в Москве в институте Гернгольца (не знаю, как правильно пишется название). Маме пришлось выслушать от доцента консультанта следующее: "Вы Вашу дочь неправильно воспитываете. Вы должны объяснить ей, что она неполноценный человек и не должна ни на что претендовать в жизни."
В 1983 году я окончила с золотой медалью массовую школу №111 Калининского района Ленинграда и поступила на математико-механический факультет Ленинградского государственного университета. В 1988 году окончила университет, получив диплом с отличием. В те годы инвалиды поступали в ВУЗы на общих основаниях, участвовали в общем конкурсе. Но мне пришлось поволноваться при сдаче документов, а не только на экзаменах. Глазной врач в поликлинике Ленинградского университета не подписывала мне медкарту. Она сказала, что мне можно поступать только на факультет прикладной математики, а на математико-механическом факультете существуют ограничения по зрению на специальности "механика". Заверения, что я поступаю на специальность "математика" никакого действия не возымели. Тогда я спросила: "С какими затруднениями из-за зрения, которых нет на факультете прикладной математики, я столкнусь при обучении на мат-мехе?" В ответ разразилась буря: "Сказано тебе, что не положено!" Аттестат об окончании массовой школы она просто бросила мне обратно в сумку. Впоследствии мне пришлось выпрашивать у нее же разрешение на поступление на факультет прикладной математики. Но после того, как я получила наконец ее подпись, медсестра в той же поликлинике спокойно зачеркнула ее запись и написала сверху "мат-мех". Так мне удалось поступить на желанный факультет.. Во время обучения я сначала записывала формулы на слух. Потом стала пользоваться монокуляром. Как только смогла хоть что-то увидеть на доске, практически сразу же утратила способность записывать формулы на слух. Мне разрешали в сессию сдавать экзамены по индивидуальному графику. На мат-мехе вообще широко практиковались досрочные сдачи экзаменов. Можно было часть экзаменов сдать досрочно и тем самым увеличить интервалы между экзаменами. Чтобы равномерно распределить нагрузку, в деканате разрешали сдавать экзамены с другими группами того же потока. Экономило время и то, что я была освобождена от физкультуры. Никаких других особых условий в обучении не было, да они не были нужны. Мат-мех находится в Петергофе. В те годы ленинградцам очень трудно было получить место в общежитии, но мне пошли навстречу, и все 5 лет по специальному разрешению ректората я могла жить в Петергофе. Это избавило от утомления в транспорте и позволило больше заниматься.
Практически самостоятельно я освоила систему Брайля - хотела уменьшить зрительную нагрузку, но вести конспекты по Брайлю я не смогла, так как даже при нормальной скорости письма для этого надо знать краткопись, иначе ничего не успеть. К сожалению, реально Брайлем пользуются только 8 — 10% инвалидов по зрению. Во взрослом возрасте обучение почему-то малоэффективно. Во времена моего детства было распространено ошибочное мнение, что детей хоть с каким-то маленьким остатком зрения нельзя учить Брайлю, т.к. они будут пытаться читать глазами брайлевский шрифт (разглядывать выпуклые серые или бесцветные точки на серой бумаге), что приведет к еще большей нагрузке на зрение, чем при чтении плоского текста.
В 1988 — 99 годах я работала инженером-программистом в НИИ телевидения., Занималась автоматизацией выпуска текстовой конструкторской документации, методами эффективного кодирования телевизионных изображений, методами распознавания рукописных и печатных цифр, методами обнаружения объектов при посадке самолета в тумане и другими вопросами обработки изображений. Когда оформлялась на работу, скрыла инвалидность. Предъявила справку ВТЭК лишь после 3 месяцев работы. Никаких последствий это не имело. В процессе работы нужно было сравнивать исходное и обработанное изображения. Сначала все они казались одинаковыми и приходилось обращаться за помощью к сотрудникам, но скоро я просто поняла, что именно надо искать. При выполнении одной работы потребовалось, например, проверить изображение, содержащее 2500 отрезков. После этого сотрудники шутили, что я очень сильно люблю всякие черточки и точечки. Дальше справлялась уже сама. По счастью, моему начальству просто не пришло в голову спросить, что я вижу, а чего — нет. Были сотрудники, которые удивлялись, как можно с таким зрением работать, но этим все и кончалось.
Теперь несколько слов о попытках самостоятельно развить зрение. Я всегда очень медленно читала. В спецшколе это приносило некоторые неприятности, но там это никак не связывали с дефектом зрения. В 1995 году я купила "дырчатые" очки фирмы LaserVision. В паспорте от этих очков были названы книги У. Бейтса "Улучшение зрения без очков" и О. Хаксли "Искусство видения" (есть и другое название этой книги). Там описываются методы лечения оптических патологий. В результате самостоятельных занятий по этому методу уже через 3 недели наступило заметное улучшение, а через 3 месяца я смогла читать практически с нормальной скоростью. Получается, что нормально читать я научилась в 29 лет. Почему же этим методам не обучают в спецшколе? Правда, после травмы головы все эти наработки полностью утрачены.
В 1989-91 годах я преподавала на курсах повышения квалификации руководящих и научнотехнических работников в НИИ телевидения дисциплины "Основы работы на персональном компьютере" и "Система программирования Турбо Паскаль".
В 1996 — 98 гг. преподавала в школе Восстановления трудоспособности слепых основы работы на персональном компьютере для инвалидов по зрению и там же работала инженером-электронщиком по обслуживанию компьютерного класса. К счастью, мне удалось справиться с отвращением к специальным учреждениям. Обучение незрячих работе на компьютере действительно требует специальных методик.
В 1997 г. окончила курсы по ремонту, обслуживанию и модернизации персональных компьютеров в ЛИМТУ (Институте методов и техники управления). Никаких затруднений при обучении не было. А вот курьез вышел. Преподаватель на занятии показывал процессор с поддельной маркировкой. Мимо меня он пронес его со словами: "Вам не понадобится. Сами не покупайте. Подсунут такое..."
С 1996 г. работаю в издательстве "Чтение" ВОС редактором сборников "Программирование", и "Компьютерные технологии". Самостоятельно разработала все необходимое программное обеспечение для автоматизации подготовки на компьютере математических изданий к выпуску по Брайлю.
В настоящее время преподаю компьютерные дисциплины в Полиграфическом институте (филиале Московского государственного университета печати) и работаю инженером-электронциком по обслуживанию компьютерного класса. Преподаю также в Центре медико-социальной реабилитации для инвалидов по зрению и там же работаю инженером-электронщиком. Имею 4 печатные работы.