Библиотека

Помолвка

С Урсом мои отношения день ото дня становились все серьезнее. Он, не зная устали, учил меня жить как бы заново, он дарил мне все новые и новые приключения. Были, у нас и проблемы, разногласия, но наша дружба настолько окрепла и приобрела романтический характер, что мы решили обручиться. И тут врачи всполошились: а может ли Нина иметь интимные отношения с мужчиной? А когда я поинтересовалась противозачаточными пилюлями, что тут началось! Одни врачи мне категорически запрещали интимные отношения, другие разрешали, но только вне больницы. А это было тем же запретом, ведь я не имела никаких возможностей решать эту проблему вне больницы. Были и такие врачи, которые считали, что так и так я скоро умру, и лишь немногие обсуждали всерьез со мной проблему замужества, возможность иметь детей, устройство личной жизни. Этим немногим людям я бы в благодарность поставила памятник за человечность и теплоту.

Что касалось моего жениха, то он был вне себя от ярости. Ну кому же понравится, если приходится всем миром обсуждать личные интимные проблемы.

И он чувствовал себя уязвленным и смушенным. И все-таки наша торжественная помолвка состоялась! Снятый для торжества зал был украшен картинами, которые выполнили Урс и его друзья, стол красиво сервирован. Вокруг нас - любимые друзья, счастливые лица, много добрых пожеланий...

Мои представления о наших отношениях тогда были по-детски наивны. Мне казалось, что Урс на празднике должен был все время сидеть возле меня. Но, к моему глубокому огорчению, он этого не делал, а общался с гостями, его стройная фигура мелькала то в одном, то в другом конце зала. И я чувствовала себя одинокой, заброшенной. Меня терзали сомнения: а имеет ли все это смысл? Достигла ли я этим своей цели, или мне еще предстоит совершенствовать свои жизненные установки? Осталась ли я прежней Ниной, или что-то во мне стало другим?

Но главные трудности были, как оказалось, впереди. Я ведь совсем не знала, как следует обращаться с мужчиной. Я не была готова увидеть в моем заботливом и горячо любимом друге любовника. А Урс был горяч и нетерпелив, и для меня это составляло большую проблему. Я почувствовала безотчетный страх перед его настойчивостью. Героический облик моего друга, мои представления об идеальной любви поколебались. У нас возникли серьезные разногласия. Мы пережили тяжелые времена разочарований и депрессий.

Прошло три года. Мы обручились в 1968 году, но я все еще жила в госпитале. А Урс один хозяйничал в нашей общей квартире, забирая меня домой в конце недели. За все мои двенадцать госпитальных лет набиралось не так уж много дней, проведенных "на воле", и я ценила каждый из них на вес золота.

В то время Урс получал второе образование и был занят вступительными экзаменами. Мы часто схватывались по пустякам, так как я, каюсь, не могла понять, что ему просто не хватает времени. Из-за долгого пребывания в госпитале, в изоляции от внешнего мира, мне было очень трудно понять ту - "свободную" жизнь, правильно оценивать обстановку. Я, как говорят у нас, "понюхала жаркого" и захотела получить его. Я поняла, что больше всего хочу включиться в нормальную - не госпитальную - жизнь, стать ее частью. Почему я должна всю неделю томиться в этой проклятой больнице, если у меня есть такой замечательный, собственный дом!

Я была просто в отчаянии. Все казалось близким и, в то же время, бесконечно далеким. Мне казалось, что я пытаюсь ощупать мираж, как человек в пустыне, изнывающий без воды. Все проваливалось в темную пустоту.

После мучительных размышлений я пришла к выводу, что мне остается только одно - нанять помощницу, которая будет обо мне заботиться. Так я смогу разгрузить мужа и обрести некоторую самостоятельность. И тут же возникло множество вопросов. Где найти необходимых людей и чем им платить? Перед этим у меня было два человека, которые меня обслуживали и когда однажды возник разговор, они сказали, что стали бы работать у меня дома. Вспомнив об этом, я спросила сестру Нейди, пойдет ли она ко мне, если я буду жить дома. К моей огромной радости, она сразу же согласилась. В этот момент, как оказалось, ее почему-то уволили из больницы, и мое предложение пришлось ей кстати. Я была очень довольна, что нашла помощницу. Но позднее меня ждало горькое разочарование. Сестра очень нерадиво исполняла свои обязанности. Не проходило месяца, чтобы она не сказалась больной, постоянно опаздывала на работу. Происходили и другие печальные вещи. Но несмотря ни на что я все же благодарна Нейди за ее стартовую помощь. Отчасти и благодаря ей мои дела быстро продвигались, и уже к концу месяца я перебралась из госпиталя в свой дом.

Наша первая квартира находилась во владении одного социал-демократического строительного товарищества, мой муж помогал им решать некоторые проблемы. Я тоже симпатизировала этой партии. Эта квартира стала нашим первым семейным гнездышком - осенью 1971 г. мы поженились.

Если быть откровенной, наше соединение с Урсом не было для меня так уж неудобно. Как каждая девушка, я мечтала о муже, который будет носить меня на руках, обеспечит мне защиту и поддержку и будет угадывать каждое мое желание. На деле все оказалось, конечно, гораздо сложнее. Наш брак в первые годы был непрерывной борьбой. Каждый из нас боролся за свои права, за свои потребности, у каждого было чувство собственной неоспоримой правоты. Почти ежедневно мы ссорились, причем, навсегда, и тут же мирились. Потом все начиналось сначала. Мы не знали ни отдыха, ни покоя.

Сегодня я отчетливо осознаю, что Урс был и тогда прекрасным мужем, верным другом. Но все дело было в том, что у меня не было собственных занятий, мне не надо было ни за что отвечать. Устройство нашего домашнего хозяйства уже перестало меня волновать. И я не видела смысла в жизни. Искать новую прислугу, пить кофе с соседками - все это казалось мне скучным и глупым. А постоянно читать или писать я не могла. Чтобы совсем не скиснуть, я помогала мужу проверять тетради. Я писала экзаменационные работы и другие материалы, необходимые ему для школы. Но это не приносило мне никакого удовлетворения.

Между тем, мой муж стал школьным учителем. Помогая ему в учебе, я и сама многому научилась, но все-таки это было его дело, а не мое. Я жила все время при нем, а мне хотелось жить рядом с ним, имея свое занятие, в котором я должна была положиться только на себя. Я страстно желала чего-то достичь, стать кем-то. Вопрос для меня стоял гамлетовский: быть или не быть? Избавиться от беспокойства мне не помогали ни психотерапия, религия. Я должна была действовать.

Но как же далека дорога от замысла к поступкам! Чтобы пройти этот путь, нужно возвыситься до невыносимого страдания, упав до конца. И мои близкие должны дать мне эту возможность -упасть! Чтобы подняться. Но постоянно находились какие-то лучики света, которые препятствовали моему падению.

Однажды, например, Урс и я прогуливались в Цюрихе вдоль озера. Мы запальчиво спорили, я не могла сдержать слезы и просила мужа вытереть мое заплаканное лицо. Тут к нам подошла пожилая женщина и сказала, что довольно долго наблюдает за нами. И хотя она не понимает причину нашей ссоры, ей хочется нам помочь. С этими словами она вложила Урсу в руку сотенную банкноту. Смущенные, мы вернули ее обратно. Женщина очень расстроилась. Да, деньги сами по себе не делают людей счастливыми, но они помогают решать многие проблемы. Она очень хотела подарить нам свои сто франков. Нам они как раз были очень нужны, ведь мы и ссорились из-за финансовых проблем. И небо послало их нам. Смущенные подарком, но и обрадованные хотя бы частичным решением насущных вопросов, мы в молчании возвращались домой.

Мы жили тогда в пригородном районе, в высотном доме. И в этот день все нам благоприятствовало - работал лифт, и даже грозный господин Уоль, пристально следивший, чтобы никто не парковался возле дома без специального на то разрешения, был к нам милостив. Приветливо улыбаясь, он поставил нашу машину, не обращая внимания на отсутствие на то разрешения. К сожалению, администрация поселка долго отказывала нам в этом, не понимая, что мы просто не в состоянии парковаться в подземном гараже.

А в другой раз мы ехали из Волькетсвиля в Цюрих. Тогда я еще по неделям жила в госпиталеле.

Урс вез мою коляску по круто поднимающейся вверх улице. Конечно, ему было нелегко, он заметно устал. Мимо нас пронесся автомобиль. Но вдруг он остановился. Мы недоумевали и спрашивали друг у друга, почему он стоит. А водитель вышел из машины и шел нам навстречу. Приветствовав нас, он спросил, не может ли чем-нибудь помочь. Мы хотели принять его помощь, но не знали, как. Ведь втащить коляску в машину было невозможно, тогда у нас не было автобуса, который годится для этого. И тут у Урса возникла идея. Он сел в багажник, лицом назад, крепко обхватил мою коляску и мы поехали. Гора была взята мгновенно! И хотя у меня этот головокружительный подъем вызывал острое ощущение, я совсем не боялась, зная, что я в хороших руках.

Наверху мы с огромной благодарностью распрощались с нашим помощником и пошли дальше. Вскоре пришли в госпиталь. После такого внимания, которое проявил к нам совершенно незнакомый человек, меня особенно кольнула холодность медсестер. Никто из них не поинтересовался, как я доехала, как мое самочувствие.

Тихо сидела я в своей комнате, прислушиваясь к звукам, доносящимся из соседних комнат. Там врачи боролись за жизнь людей, находящихся при смерти. С усилием оторвалась я от мысли об этих людях, переключившись на свою судьбу. Моя жизнь была спасена врачами, но ведь это не было жизнью в полном смысле слова. Каждый раз возвращалась я из своих "побывок" в госпиталь с тяжелым чувством. Я думала о вычеркнутых из жизни годах. И, тем не менее, я никак не могла изменить эту ситуацию. Тому, что нельзя изменить, надо как-то противостоять. Значит, я доджна спрятать поглубже свои чувства, потребности, желания и принимать жизнь такой, какая она есть.

За этими мрачными размышлениями я не услышала, как вошел Урс. Он не выглядел счастливым, напротив, на мой вопрос, как дела, ответил, как мне показалось, с укором, что пропустил сегодня важный экзамен. И хотя я впервые слышала об этом экзамене, все же почувствовала себя виноватой. Мы вместе пообедали, за что сестры были благодарны Урсу. Благодаря ему я не так часто оставалась одна, и сестры могли уделить больше времени тяжелобольным, а часто и умирающим. "Оставь мертвым хоронить мертвых! Как часто я задумывалась над этим заветом Иисуса: у мертвых свое царство, где нет места нам, живым. Это означает, что мы должны сосредотачиваться на проблемах живых...