Библиотека

Звездный час | Восхождение на Мак-Кинли

15 июня. Подъем в семь-тридцать. Полчаса проспали лишнего. Быстро приготовили завтрак, позавтракали и были готовы к выходу. Ночь показалась мне тяжелой, из-за высоты не спалось. За хлопотами забываю о головной боли, ведь собираемся не куда-нибудь, а на вершину! Сегодня месяц и четыре дня, как мы прилетели на ледник. Больше трех недель здесь никто не задерживается, только мы старожилы. Синоптики не обманули, легкий ветерок, мороза нет. Наша связка собралась и вышла к склону, который ведет на «Футбольное поле». Пропустил веревку через жумар, поставил рычаг в рабочее положение и вдруг почувствовал, как все тело стала бить легкая дрожь. Как на соревнованиях перед ответственным стартом. Подошел Степан и сказал: «Ну, что, Григорий, вот и пришел твой звездный час…» Я промолчал, думать об этом не хотелось. Ведь я ни разу не был на такой высоте и не знаю, как поведет себя мой организм, когда начнем подниматься выше. Не хочется тешить себя иллюзиями.

Прошли некрутой подъем метров сто пятьдесят, и покатились по тропе, по которой ходят восходители, но не долго. Повернули с тропы налево – опять подъем, крутой, но короткий, метров двадцать. Взобравшись на него, оказались на «Футбольном поле». Я не знаю, в связи с чем даются такие названия, но на футбольное поле та местность явно не походила. Во-первых, поле было не ровное, а полого спускалось вниз. Во-вторых, оно все было в снежных застругах высотой до полуметра и выше, через которые нам предстоит пробираться. Метров через триста видны наши веревки, на уклоне в тридцать-сорок градусов и протяженностью метров пятьсот. А там – вершина… Но в начале нужно преодолеть этот труднопроходимый участок. Чтобы не идти траверсом, мы пошли влево вниз, а затем стали подниматься в «лоб». Так путь длиннее, но мороки меньше. Связка Игоря применила тактику маятника, они пошли справа от нас по склону. И так мы каждый своим путем, пробирались к провешенным перилам, ведущим на вершину. Попадая в ямы и наезжая на заструги, мои сани то и дело пытались опрокинуться. Борис поддерживал, иногда оттаскивал в сторону, уходил вперед выдергивать из-под снежного заструга веревку. Он нервничал, ему это явно не нравилось. Мне тоже, но другого пути нам никто не предлагал. Из-за того, что сани наклонялись то влево, то вправо мне было неудобно сидеть и еще неудобней работать. Не заметил, как нервное состояние Бориса передалось и мне, хотя я старался не выказывать свою раздражительность. На резкие замечания Бориса, старался отвечать спокойно. И вот наконец, потеряв много сил и нервов, мы прошли это поле.

Возле провешенных перил, нас ожидал Матвей. Он уловил мое настроение и поинтересовался, чем я недоволен. Чтобы не распространять раздражение дальше себя я сказал, что скорее удивлен тем, что не было продумано прохождение этого участка. Он ведь перед самой вершиной, а мы окончательно вымотались на нем. Матвей то ли в знак согласия, то ли думая о чем-то своем, кивнул головой, но это не добавило мне бодрости. От усталости меня уже не тянуло к вершине, мной овладела апатия. Но я понимал, что нужно идти пошел, забыв обо всем, шел, глядя наверх. Шел, желая одного, чтобы быстрее все закончилось. Степан подменил Анатолия и шел вместе с Игорем. Они поднялись на этот подъем немного раньше нас, и сейчас ждали, когда мы поднимемся. Наши альпинисты тоже выглядели уставшими, были немногословными, но уверенными и профессиональными оставались их движения. Когда подходил к Игорю, Степан не сдержал раздражения и стал мне выговаривать, что плетусь как черепаха, и что я их заморозил. Я не слушал его, не было сил. Как ни ругал меня Степан, а им все равно пришлось подождать, пока я немного передохну по завершении подъема. Матвей сказал им, чтобы они ждали меня, и мы вместе пойдем на вершину.

От вершины нас отделяют каких-то пятьдесят метров. Мы вместе с Игорем прошли по ровному участку, идя бок о бок и стали взбираться на небольшую десятиметровую возвышенность. Это был предел наших желаний за пошедший год. Небольшая возвышенность была тем желанным местом, ради чего я изнурял себя тренировками, к чему целенаправленно готовился целый год. И вот она, вершина, всего в нескольких метрах. Веревки провешены параллельно, и мы с Игорем вместе поднимаемся на вершину. Из последних сил тяну на себя рычаг снова и снова. Вот остается несколько движений и… Руки опускаются вниз, подбородок уперся в грудь. Ни радости, ни восторга, одна усталость.

Макс принес и протянул мне круглый географический знак, обозначающий пик Мак-Кинли. Когда я взял его в руки, на какое-то время ощутил чувство радости. Вот и исполнилось мое желание! Достиг! Слава Богу! Мозг сверлила мысль: не забыть сфотографироваться с флагом республики. Достал приготовленный флаг и попросил сфотографировать, ведь на пребывание в столь желанном для многих месте отводится обычно несколько минут и – вниз. Началась череда поздравлений, жали друг другу руки, обнимались крепко по-мужски. Нас с Игорем поздравляли особо, ведь мы первые из инвалидов-колясочников поднялись на такую высоту. Матвей взял меня за плечи наклонился и сказал: «Поздравляю тебя с вершиной, и верю, что у тебя будут и другие вершины». О каких вершинах он говорил, я не знаю, а уточнять не стал, принял как обычное поздравление. Особой радости почему-то не было. Наверное, невозможно сразу же осознать то, что мы смогли все-таки подняться. Агафонов многократный чемпион по альпинизму говорит, что тоже до конца не осознает, что все-таки сделали это. Но это восхождение будет самым ярким воспоминанием в его жизни. Окончив поздравления и съемки, засобирались вниз. Ведь это только половина дела – подняться на вершину, а есть другая половина, более ответственная, это спуститься живыми и невредимыми вниз на ледник Кахилтна.

На спуске меня сопровождал Олег. Он помогал Борису, вернее, отвечал за мою безопасность. Но эйфория победы, а может просто «горняшка», коснулась и его здравой головы. Когда закончилась последняя веревка, та с которой мы начинали свое восхождение от лагеря, он развернул меня (мы спускаемся спиной вперед), и спросил: «Отпустить тебя?». Я кивнул головой в знак согласия и он отпустил. Хотя место и казалось практически ровным, а до лагеря десятка три или четыре метров, сани набрали приличную скорость, я пожалел, что дал согласие. Проскочил мимо Макса и Губаева. Они что-то кричали мне, но я не обращал на это внимание. Мои мысли были заняты тем, как мне остановиться перед палаткой. За ней метрах в пяти или семи почти отвесный обрыв более полутора километров, там расположен лагерь 4200. Экстренного прибытия в нижний лагерь я не хотел и поэтому, не доезжая до палатки, стал гасить скорость, поворачивая сани боком, соблюдая осторожность. Мне удалось остановиться перед палаткой. Подъехав ко входу стал расстегивать ремни. Единственным моим желанием было скорее залезть в палатку, поить чай, и отлеживаться до завтра. Подошли парни, стали мне выговаривать за такой опрометчивый поступок. Олег, пытаясь улыбаться, говорил, как здорово я всех обогнал. Но было видно, что он напуган. Вот и начались такие опасности на спуске, которые называются «оплошность» или «человеческий фактор».

Матвей принес телефон, стал снимать на камеру, как я разговаривал с женой и сыном. Они ждут не дождутся, когда я приеду домой. Пришли в лагерь в семь двадцать вечера. Почти десять часов ушло на то, чтобы пройти путь длиною не более пяти километров, и всего лишь триста метров по высоте. Устал очень сильно. Лежу в спальнике, время без четверти одиннадцать. Жду Дока, чтобы сделать обследование, а потом спать. Он пришел, рассказал про аритмию, из-за которой чуть было не вернулся с полпути. Когда прошли «Футбольное поле» его подменил Степан, но Док все-таки пошел на верх. Сделал себе подарок ко Дню медика.