aupam.ru

Информация по реабилитации инвалида - колясочника, спинальника и др.

Библиотека

Глава 6. Мама, я жулика люблю!

Для того чтобы научить мир чему-то,
ты должен преподать ему урок...
Брет Истон Эллис

... В себя я приходил долго и муторно. В голове поселился непоседливый ёжик, который при каждом моём неловком движении начинал беспокойно ворочаться и метаться внутри черепной коробки, топоча мелкими своими лапками по воспалённому мозгу. Постепенно тёмная пелена сползала с сознания, как шкурка с ошпаренного помидора, начали проявляться первые отсветы воспоминаний, но они не принесли ожидаемого результата, напротив, заставили содрогнуться от внезапно накативших эмоций.
Состояние было подстать тому, что так хорошо было описано Доцентом в «Бриллиантовой руке»: «...здесь — помню, а здесь — не помню». Помню, как спешно вылетел из Тель-Авива ближайшим рейсом в Сочи, где меня должна была ждать Луиза, помню, как проходил таможню и ловил такси до Мацесты, на адрес съёмной гостинки. Прекрасно помню, как в лабиринтах приморского городка искал вожделенный дом, потом спешил на четвёртый этаж, звонил в дверь. И от души, судя по теперешнему состоянию, получил чем-то весьма твёрдым и увесистым по балде.
Проанализировав положение, я убедился, что всё прекрасно вижу, а если и не вижу чего-то в действительности, то только от присутствия на голове какого-то тёмного мешка. Смешно... Вдобавок ко всему, я сижу на стуле, привязанный к его спинке, во рту привкус крови, и мне холодно... От близких стен явно веет влажным бетоном. Подвал? Гараж? Хрен его знает, от перемены мест слагаемых, как говорится...
Где-то далеко шумела автотрасса, этот звук моторов и шелест шин не спутаешь ни с чем. Да и дом тот, который я разыскивал, находился в паре сотен метров от шоссе Сочи-Адлер. Значит, если выводы мои верны, то я всё ещё нахожусь там же, где и расстался на время с памятью. Хорошо это или плохо, ещё предстояло выяснить. В конце концов, меня не прикончили сразу, ergo21, я пока ещё нужен. Хотя, если мыслить предельно логично, на фиг я кому из этих «пособников мирового террора» сдался! Чего такого есть у меня, что им может так понадобиться или просто повредить? Даже эти документы Каца, если вдумчиво разобраться, не более чем пугалка. Пока Яков Израилевич был в России, он ещё как-то мог им навредить, но у себя на родине всё это не более чем информация для специалистов. Думается мне, что таковой у спецслужб в достатке. Подумаешь, ещё одной прачечной меньше станет. По большому счёту, даже моему «Гелиополису» предъявить нечего: всё контракты были вполне легитимными, деньги уходили по назначению, а что кто-то там чего-то не стал строить и удовлетворился одними бумажками, итак это сплошь и рядом: нет заявления потерпевших — нет дела. А откуда взяться этим потерпевшим, если вокруг сплошь заинтересованные в таком положении дела люди!
Тогда в чём смысл кражи ребёнка Луизы, моего возвращения? Что ещё такого есть у меня, от чего «мировой терроризм» трясёт лихоманка? Это, товарищи, уже вопрос... Но, как оказалось, ответ на него был близок и в прямом, и в переносном смыслах: где-то скрипнула дверь, повеяло сквознячком, посторонние шумы несколько усилились... Даже послышалось, как кто-то вошёл и присел на что-то, стоящее чуть в стороне... Это «что-то» под ним слегка хрустнуло пружинами. Диван? Кровать? Похоже...
А потом раздался Голос.
— Как жив-здоров, гость дорогой?
Голос был вроде бы русский, но с едва заметным восточным акцентом, таким, знаете, не кавказским, как его любят изображать в соответствующих фильмах, нет. Интонации и фразы были вполне отечественными, но само их построение, общий тон, что ли наводили на мысль о том, что владелец Голоса — не природный носитель «великого и могучего». Слишком правильно он на нём говорил. Так говорят обычно те, кто язык изучал академическим путём, в ВУЗах, и имел обширную практику в русскоговорящей стране, а поскольку страна такая на весь мир одна, то жил этот товарищ именно в России. В общем, как-то так... Но надо было отвечать, и я, помедлив, буркнул:
— Вашими намазами... Дорогой...
Смешок... Некто, видимо оценив мой чёрный юмор, встал и подошёл ближе.
— Не обижайся, Сергей-свет-Николаевич, что пришлось тебя кастетом успокоить: не ровён час — стал бы шуметь, сопротивляться, соседи бы прибежали, милиция, конечно, куда ж без неё... А так решим наши вопросы по-тихому, по-семейному, если хочешь... Вот в чём ирония ситуации: хотел бы тебя убить, да не могу. Пока не могу. Нужен ты нам, дорогой товарищ Котов.
Я дернулся на стуле, стараясь незаметно проверить крепость «семейных» уз, но ребята сработали на совесть: капроновый шнур ни на йоту не ослаб. И я притих до поры. Голос это отметил.
— Правильно, Котов. Излишние телодвижения делу не помогут, время дорого, поэтому не буду говорить тебе страшные вещи про твою девку, семью, ребёнка, не маленький — сам всё понимаешь, если уж прилетел по первому звонку. Для того, чтобы всё расставить по своим местам перед серьёзным разговором, поясняю: Луизу мы выпустили, как только ты сел в самолёт в Тель-Авиве. Нам лишние заморочки не к чему.
«Значит, они следили за мной в Израиле!» — прошиб мен пот. Ох, прав был Кац, трижды прав, что свалил на Землю Обетованную... Здесь его бы уже давно отправили в «поля Вечной Охоты»... Но то, что Луиза и сын — сын! — в безопасности, кардинально меняло дело. Одно — рисковать своей головой, совсем другое брать ответственность за чужие жизни. Но ситуация всё равно требовала прояснения, и я решился на вопрос:
— А откуда мне знать, что вы не брешете?
— Собаки брешут, — отрезал Голос. Запиликали кнопки мобильника, мне к уху приложили холодок аппарата, из которого прозвенел дрожащий голос Луизы:
— Что вам ещё от меня нужно?!
— Это я, — я постарался придать голосу максимум оптимизма. Не хватало ещё тратить время на истерики. — Ты в порядке?
— Серёжа! Ты жив! Прости меня, мне ничего не оставалось делать, как позв онить... Они...
— Знаю. Сейчас это не важно, после поговорим... Ты где? Что с сыном?
— Я пока в Москве, еду в Шереметьево... Они ушли из маминого дома, как только ты вылетел из Израиля... С сыном всё в порядке... Но что теперь с тобой...
Та же невидимая рука отключила связь. С наивозможнейшей иронией Голос произнёс:
— Кровожадные террористы не отпускают заложников... Так, если я не ошибаюсь, пишут в ваших газетах?
— А в ваших? — не удержался от сарказма я. То, что Луиза и сын были вне опасности или, по крайней мере, пользовались относительной свободой, слегка развязало мне руки. Пусть пока только в переносном смысле...
— А у нас нет своих газет, — обладатель Голоса не провокацию не
поддался и не скатился до дешёвой полемики, на что я, честно говоря, так рассчитывал. Потянули бы время, а там и шнурок бы малость ослаб, к чему я всё последнее время прилагал немалые усилия, незаметно от собеседника напрягая и расслабляя определённые группы мышц. — И давайте не уходить от темы разговора. Времени у меня в обрез вашими стараниями, господин Котов...
Последнее слово прозвучало плевком в мою сторону. Здорово же ты их достал, Кот, если тебе персонально уделяют столько внимания. И, главное, чем достал? Вот в чём вопрос, как говаривал незабвенный Принц Датский...
— Поэтому переходим сразу к сути дела, — продолжал Голос. Он перемещался где-то в пределах отведённого нам помещения, дефилировал передо мной туда-сюда. «Нервничает», — вдруг открылось мне. Хотя нервничать в данной ситуации — привилегия исключительно моя. — У вас есть нечто, что нам исключительно интересно. И без вас эту самую «малость» мы получить никак не можем. Думаю, что тайну вам не раскрою, если сообщу, что именно поэтому вы до сих пор живы.
Опаньки... А вечер-то перестаёт быть томным! Оказывается, банально убивать меня пока что никто не собирается! Это слегка меняло расклад в ситуации в мою пользу, только вот насколько?
А Голос, тем временем, продолжил:
— Как я понимаю, дорогой вы наш, документы Каца вы нам передавать не собираетесь? Да и Аллах с ними, этими бумажками. Действительно, что у него может быть такого, что нам бы непоправимо навредило? Былые контракты, финансовые схемы? Они устаревают сразу же по использованию. Система гибка настолько, что закостеневшие методики государственных машин не успевают уследить за её развитием и метаморфозами. Головастые мальчики и девочки, бегущие к нам в стремлении вырваться из рутины бытия и самореализоваться, сто очков вперёд дадут Биллу Гейтсу и любой команде аналитиков от разведки. Всё это чушь про бородатых «воинов-джихадистов», с АКМами наперевес штурмующих цитадели мировой цивилизации... Чушь про автоматы, естественно, есть множество других способов завоевать мировое господство... Не стану их все перечислять, мы сейчас не об этом. Сергей Николаевич, нам надо, чтобы ты подписал несколько бумажек, дорогой...
Интонации Голоса резко переменились, от былой томности не осталось и следа, перешли от слов к делу, как говорится... Посмотрим, что это задело...
А вслух я произнёс:
— Да я, по-моему, в своей жизни уже подписал всё, что только мог... Вы же и фирму мою имеете, и счета, и хрен знает что ещё! У меня не осталось ничего, что может быть вам интересно!
— Мы тоже так думали, — в Голосе просквозило нечто вреде минутного раздражения. — Мы ошибались. Вышел юридический казус.
Теперь неизвестный собеседник говорил чуьт-чуть раздражённо, с лёгким нетерпением в интонациях. Так обычно вещает лектор общества «Знание», которому хочется поскорее оттарабанить набившую оскомину тему и поспешить за угол, в ближайшую пельменную, пропустить вожделенные «сто пятьдесят граммов».
— Когда вы так вовремя «погибли», компания ваша перешла к супруге. Ну, что поделаешь, все мы слабы, а женщины особенно открыты перед теми, которых любят. Или думают, что любят... Ваш заместитель, Борис Полянский (Ах, ты, сука! Всё-таки Борька, скотина...) сделал всё, как нам обещал: влюбил в себя вашу жену, что, кстати, при вашем к ней отношении, было совсем несложно, обеспечил ваше участие в Игре, перевёл активы на неё. И вот здесь-то и сработал неучтённый фактор...
Мне было настолько хреново, что я воспринимал его слова словно сквозь вату. И плохо было мне не от того, что били меня, любимого, по голове все, кому не лень, а от того, что человек, с которым я прожил столько лет и прошёл, как мне казалось, «огонь, воду и медные трубы», предал меня, хотя я не подавал формальных поводов для этого! Изменил, и с кем — с моим некогда лучшим другом, оказавшимся на поверку банальным жуликом и вообще — пособником террористов! И, захлёбываясь в нахлынувших на меня глубоких рефлексиях, я как-то не сразу сообразил, о чём вещает мой тюремщик...
— Непостижимая женская логика! Или отсутствие таковой по определению. Кто ж мог предположить что ваша, такая насквозь возмущённая вашим к ней нечутким отношением супруга, делившая уже давно семейное ложе с вашим приятелем, на отрез откажется выходить за него замуж! Эта стерва заявила, что после того, как узнала абсолютно всё про Игру, категорически строить с ним семейные отношения...
— А как она узнала, кстати? Разве не она с ним на пару всё это затевала? — изумился я. В Голосе сквозило вселенское разочарование.
— Затевала-то на пару. Она «честно» седела с вами в клинике, присутствовала, практически, у смертного одра, рыдала на кладбище, отработала «легенду», так сказать. И, в конце концов, вполне закономерно позволила Полянскому себя «успокоить». Поскольку была свято уверена, что этот банальный розыгрыш не более, чем способ отомстить вам за все прегрешения, прошлые и будущие. А этот идиот в первую же дозволенную ночь страсти, преисполнившись чувства сам-ца-победителя, рассказал ей про всё и в подробностях, умолчав только об истинных причинах, заставивших его провернуть всю эту афёру. Дескать, зависть, желание обладать ей и фирмой по совместительству снесло ему башню... Это и спасло вам жизнь, поскольку Светлана поставила одно условие Полянскому: она, коль уж влипла в историю с Игрой, останется с ним заодно, но вас, мой дорогой, убивать не позволит. Так вы и оказались в Тамбовской области, под опекой наших медсестёр, которым предписывалось держать вас под медикаментами, пока ситуация с конторой окончательно не устаканится.
— Смешно, — пробормотал я, отчего-то радуясь, что у Светки всё-таки хватило совести, чтобы не доводить дело до той черты, из-за которой нет возврата. Или она действительно так меня когда-то любила, что не смогла убить?
Видимо, последние слова я произнёс вслух, поскольку неожиданно услышал ответ.
— Наверное, — буркнул Голос. — Только на этом всё не закончилось. Через какое-то время к ней пришёл ваш Кац и выложил первые документы по Турции... Надо сказать, что ей понадобился минимум времени, чтобы осознать, что именно происходит в вашей компании. И во время очередного вояжа на Лазурный берег она вывалила всю эту информацию на Бориса...
Он помолчал. Я ждал, затаив дыхание...
— Полянский оказался окончательным идиотом, — нехотя констатировал Голос. — Вместо того, чтобы посоветоваться с нами, он запаниковал, нанял каких-то местных бандитов, и они устроили ей «несчастный случай» при погружении. Да так, что и следов не осталось...
— Вы же этого и хотели, — борясь с внезапно накатившей яростью, пробормотал я.
— Нет, — резко бросил Голос. — Нас, наоборот, это поставило в поганую ситуацию! Они же так и не поженились, чёрт побери... А в компании остались зарубежные активы, и немалые, которые принадлежали нам. В сложившейся ситуации нам оставалось только благодарить Аллаха за то, что сорвались все покушения на вас: в домике этого дворника, в СИЗО, да и остальные, про которые теперь вам лучше не знать... Мы на время потеряли вас, но теперь пора отдать нам то, что принадлежит по праву...
Я, кажется, потихоньку стал что-то понимать... Я оставался единственным наследником Светланы, «Гелиополис» со всеми его явными и тайными активами, оказывается, принадлежит мне, поскольку из двоих его владельцев в живых остался только я... Вот это заморочки!
— Поэтому, — продолжал Голос, — через несколько минут здесь будет нотариус, мы официально введём вас в права наследства, переоформим документы фирмы на вас, после чего вы осуществите несколько денежных переводов с указанных нами счетов. Вот и всё.
— Как я понимаю, тема «аеслияоткажусь?» не пропирает...
— Совершенно верно. Выбор у вас невелик: подписать, перевести и сдохнуть или не подписывать и всё равно сдохнуть. Это Игра, друг мой, а играть надо до конца...
Почему-то я и сам об этом догадался. Странно, но в тот момент какого-нибудь страха я абсолютно не испытывал! То ли впал в какой-то ступор, то ли уже окончательно атрофировались все чувства после услышанного. .. Словно пережил события прошедшего года по-новой... Череда смертей вокруг, предательство, потери... И оказалось, что я смертельно устал.
— А вот и наш нотариус, — прозвучало словно бы в мозгу, с головы слетела чёрная мешковина, и глаза взорвались от ослепительного света...
Машина неслась по гладкому, как стекло шоссе. Где-то чуть в стороне шумел морской прибой. Я не мог насладиться пролетающими по сторонам видами по той простой причине, что, во-первых, мешок снова водрузили на мою многострадальную голову сразу после того, как я подмахнул целую кучу бумаг, а, во-вторых, путешествовал я хоть и на автомобиле, но исключительно в качестве ручной клади, то есть — в багажнике. В лучших традициях полицейских боевиков.
В принципе, чем дело кончится, мне уже вкратце обрисовали. Конец мой определён, исполнение приговора — дело времени, на всё про всё у меня остаётся не больше нескольких десятков минут.
В отличие от аналогичной ситуации в американских боевиках мне не приходится ждать своевременного появления кавалерии или ге-роя-шерифа, которые разгонят или укокошат плохих парней и освободят узника совести в моём лице.
Мой случай из тех, что отражаются исключительно в сводках уголовной хроники, а то и вовсе единственно в полицейских протоколах. Это если тейла не найдут вообще. Глупо рассчитывать, что меня отпустят из чувства вдруг пробудившейся человечности, или кому-то придёт в голову использовать меня впоследствии в своих раскладах. О человечности эти люди слышали только от жертв, которых отправляли к Аллаху да и то исключительно в контексте просьб о помиловании... А из всех возможных дальнейших раскладов я вычеркнут собственной росписью на многочисленных официальных бумагах не далее, как полчаса назад. Так что остаётся только лежать и размышлять о вечном, но вот как-то не получается...
А всё-таки, что мы имеем, господа хорошие в активе? Полностью сложившуюся мозаику с моей фирмой. Сначала Борька каким-то образом попадает в компанию к этим моджахедам. Потом, оказавшись с моей подачи в «Гелиополисе», развивает бурную деятельность на благо Мирового Террора. Параллельно Борис решает выключить меня из пасьянса, соблазнив мою супругу и предложив при помощи Игры оттяпать мою фирму в полное своё распоряжение и, заодно, примерно наказать меня, охальника, за нечуткое к ней отношение.
Она, бедолага, соглашается, ибо, как правильно заметил тот господин с Голосом, имеющим право приказывать, нет поступка, на который не решится влюблённая или оскорблённая женщина. В моём случае присутствовали оба эти чувства. Борька при помощи «игроков» подстраивает мне аварию, они со Светланой пристраивают меня на Каширку, списывая аварию на резко ухудшившееся моё состояние, здесь же под химией получают мои подписи, а затем Светка, вдруг преисполнившись ко мне запоздалой жалости, переписывает финал этой истории и отправляет меня в «ссылку» под Тамбов. Как я понимаю, эти тётки со шприцами, что сидели при моей особе почти месяц, должны были постепенно сделать из меня если не полного идиота, то некое подобие овоща, это уж точно.
Но вмешался главный врач, Степаныч разогнал эту богадельню и вытащил меня на Свет Божий. Когда я нарисовался в пределах видимости Бориса, то он сам или по согласованию со своими «кураторами» решил от меня избавиться. Сначала он устроил мне «сложности перевода» с узбекского, оставив мне об этом инциденте отметину на морде. Не получилось как-то... Затем эти ребята подстроили убийство Мухи, засадив меня в каталажку, где мне и пришёл бы вполне закономерный конец, не вмешайся в ситуацию рецидивист Ляпа и следователь Следственного Комитета Елена Казарина, светлая ей память...
Кац со своим компроматом заставил Светку по-новому посмотреть на ситуацию, она устраивает Борису форменный шабаш, после чего тот её попросту убирает. Но выясняется, что, в её отсутствие по причине ухода из жизни, формальным владельцем компании остаюсь
я, а в работе зависли крупные суммы, принадлежащие не Борьке, и даже не его нанимателям — кому-то белее крутому, нежели вся эта шатия-братия... В общем, пришла пора меня отыскать и завершить начатое два года назад. Что они и сделали благополучно, выдернув при помощи Луизы меня из Израиля и затащив в эту хитрую квартиру в Мацесте...
...Машина сделала несколько поворотов, скатилась куда-то вниз, шины прошуршали по крупной гальке... Пляж? Для купания, вроде, рановато, хотя это и Сочи, но всё-таки март месяц...
Распахнул свой зев багажник, солнце ощущалось даже сквозь ткань мешка на голове... Пахнуло свежим морским воздухом. Грубые руки выволокли меня наружу, несколько человек, подхватив меня, потащили куда-то. Ориентироваться в темноте, да ещё и в моём положении трудновато, но я отметил, что мои носильщики прошли по каким-то деревянным мосткам, были пара подъёмом и спусков, после чего подошвы их ботинок затопали по бетону. Странно, что справа и слева слышался плеск воды... Причал? Пирс? Мне это как-то сразу перестало нравиться, и я стал извиваться в их руках червём... За что снова получил по голове со словами:
— Не дёргайся, гадёныш, уже пришли!
Меня положили на сырой бетон... волнолома? Для верности пнули пару раз ботинком под рёбра. Так, на всякий случай... А мне отчего-то стало так тоскливо... Почему всегда всё это происходит именно в тот момент, когда жизнь, можно сказать, только начинается! Когда появилась любимая женщина, создалась семья, родилось новое дело... Захотелось завыть от боли, но я только сцепил покрепче зубы, прекрасно понимая, что никто со мной теперь церемониться не станет. И что зря я тогда не послушался Игоря-чекиста, когда он просил меня слёзно предупреждать обо всех моих возможных перемещениях, которые так или иначе могут быть связаны с этим делом. Вот и доигрался. Во всех смыслах...
Кто-то ещё подошёл к моему бренному телу. Ага, знакомый Голос...
— Ладно, Котов, хорошо то, что хорошо кончается. Не для тебя. К сожалению. Уж не обессудь, живым мы тебя оставить не можем. Сам понимаешь. Зато умрёшь без мучений.
— Хотелось бы, конечно, помучиться, — совершенно искренне съязвил я.
— Не получилось, извини, дорогой, — оценил он мой чёрный юмор. И бросил в сторону:
— Эй, там, кончайте...
Меня опять подхватили и, не успел я по-настоящему испугаться, бросили, как я понял, в набежавшую волну... Которая накрыла меня, болезного, с головой, закрутила и повлекла в ледяную солёную пучину, вырывая из лёгких последние пузырьки воздуха... Я успел ещё подумать, что прощание с какой-то там по счёту моей кошачьей жизнью происходит как-то слишком уж летально, но мой страх Большой Воды всё пересилил и погасил мои жалкие мысли. Я умер в очередной раз... И не было больно.

___________

21 Ergo (лат.) — следовательно.

Назад Оглавление Далее