aupam.ru

Информация по реабилитации инвалида - колясочника, спинальника и др.

Библиотека

Жизнь вторая. Изгой

Чтобы стать изгоем, достаточно нарушить общественное мнение.
Анна Дуварова

Глава 1. Выхожу тебя искать!

Где лучше — здесь или там — зависит от того, где задан вопрос.
Симон Моисеев

Я довольно быстро понял, что одно дело гордо объявить голодовку, совсем другое — следовать диете. Уйдя от Романа, я был свято уверен, что поступаю абсолютно правильно. Негоже падать в глазах бывшего своего подчинённого. Не солидно как-то, к тому же юноша достаточно прозрачно намекнул, что думают и говорят обо мне бывшие мои работники, и это знание, уверяю вас, не переполняло меня восторгом. Я действительно стал жертвой безумно дорогого, но от этого не менее банального разводилова. И с чьей стороны: собственной жены и лучшего, только вслушайтесь в смысл сказанного — АРМЕЙСКОГО друга! Задницу которого я периодически вытаскивал из таких передряг, что те армейское приключение по сравнению с ними — воскресная прогулка в сквере.
А значил, Котов, ни хрена не разбираешься в людях, так тебе и надо... Однако, есть ещё порох в пороховницах, в смысле — денежная подушка, значит, можно продолжать разбирать завалы прошлой жизни и пытаться начать всё заново. Только вот что именно начинать, однозначного понимания пока не приходило. Вернуться в старый бизнес на сегодня не реально.
Во-первых, поляна уже поделена между страждущими. Я столько лет отбивал себе место под архитектурным солнцем, не без помощи разлюбезной жёнушки, естественно, что повторить подобный подвиг в одиночку на данный момент мне не представлялось возможным.
Во-вторых, кто-то метко сказал, что выстраивать репутацию можно десятилетиями, а погубить — в один момент. Моя профессиональная репутация пока ещё не слишком пострадала, зато собственная величина как руководителя стремится к нулю. Так про... в общем, прошляпить собственную фирму уметь надо.
В-третьих, слишком много знакомых, которые, при случае, не преминут облить собственным дерьмом с головы до ног. И какой здесь
бизнес, в таком случает. Нет, если что и затевать, то кардинально новое, открещиваться от прежних привязанностей, а то и покинуть Первопрестольную, в конце концов.
Но душило эгоистическое желание всё-таки расставить всё по местам, до конца определиться, кто есть друг, а кто враг. И если по поводу первых у меня уже иллюзий не осталось, то вот врагов я во все времена желал знать в лицо. Оттого, усевшись в небольшом местечковом кафе, заказал себе капучино и набрал первый пришедший на ум номер.
Солнышко уже поднялось достаточно высоко и припекало через витринные стёкла окон, несмотря на весьма не ранний час, трубку долго не брали, наконец из динамика послышалось хриплое: «Алле...»
— Это Котов, — как можно небрежнее бросил я. В трубке что-то громыхнуло, покатилось, кто-то приглушённо чертыхнулся, и, в конце концов, Вовка Злобин, мой подельник по первым проектам и частый собутыльник, внятно буркнул:
— Не спится тебе, Кот... Чего надо? Денег? Так я в забухе...
Конкретненько... Но я и не ожидал изъявлений в дружбе и верности. Я специально избрал в жертву первому звонку именно Вована. В силу предсказуемости его реакции. Бухнуть за чужой счёт Володя у нас был горазд, о чём в профессиональном бомонде бродили цветастые слухи. А ещё любил он присосаться к чужой наработке, чтобы ухватить малую толику своего гешефта. Вроде и не еврей, но эдакая «жидинка» в самом скверном смысле этого слова в нём зачастую проскальзывала.
— Деньги есть, — весело бросил я. — Компании нет. Одному скучно текилу потреблять. Не составишь партию?
Можно было б и не спрашивать. Не знаю, что уж там Вован думал про мои пертурбации, если он ещё не разучился думать, конечно, но волшебное слово «халява» было для него путеводной звездой.
— Братан! — взревел он так, что я невольно отстранился от трубки, — Говори: где и когда?
— Через полтора часа, в Сокольническом парке. На нашем месте. Жду.
Я отключился, прервав одним движением пальца бурные изъявления восторга.
Мы сидели на веранде уже распахнувшего свои двери «летника» и потребляли шашлыки, пузырящиеся каплями горячего жира. По такому случаю Вова прибыл на такси. Несмотря на все свои недостатки, за руль потрёпанной «бэхи» он никогда не садился не только пьяным, но даже и с похмелья. За что я его по-своему уважал.
Вообще, Злобин был уникален своей просто таки хамелеоновой приспособляемостью. В зависимости от ситуации и окружения, он мог быть для собеседника вполне успешным бизнесменом Володей, полублатным разводилой-Вованом или свойским Вовчиком — пацанёнком на побегушках. Со мной он не брезговал менять личины каждые пять минут в угоду своему персональному комфорту и меру необходимости. Я к этому привык и не обращал внимания. Он, впрочем, тоже.
—...И ты понимаешь: как-то всё у них сразу слепилось, — скороговоркой вещал «Володя», утирая сальные губы тыльной стороной ладони. О салфетках, похоже, мама ему в детстве не рассказывала. — Стоило тебе исчезнуть, как Рома начал бить во все колокола. С одной стороны, понятно: человек пропал, наверное, случилось что-то. А с другой, ты тоже не рядовой клерк, любой твой шаг влияет на репутацию компании. Тем более, вы шли на тендер. Сам знаешь, сколько у тебя сразу случилось доброжелателей. В общем, не стоило Ромке гнать волну, могли быть самые непредсказуемые последствия.
Вован на секунду оторвался от шашлыка, но только для того, чтобы сдобрить содержимое желудка приличной порцией водочки. Я от «беленькой» воздержался по причине всё-таки раннего часа. Едва доходило одиннадцать. .. Чтобы приободрить рассказчика, я подлил масла в огонь:
— А если ещё вспомнить эту историю с «Эклектикой» накануне...
Злобин оторвался от трапезы, неожиданно шало зыркнул на меня
«Вованом»:
— Эт-то точно! А про Луизу и тебя... В общем, что там у вас замутилось? А то разное говорят...
— И кто говорит?
— Да Ромка тот же! Мол, бабу ты у него, как цыган коня из стойла, увёл! Да и свинтила она из столицы, как с тобой всё это произошло...
Я насторожился. Действительно, а что со мной произошло? Так и спросил своего говорливого собутыльника.
— Я не в курсе. О чём ты?
Володя-«Вован» отодвинул, наконец, от себя блюдо с остатками шашлыка и зелени, откинулся на спинку плетёного стула, шумно рыгнул, скептически воззрился на меня.
— Да ладно девочкой прикидываться! Как тогда на трассе ты вин-танулся, все будто с ума спрыгнули. Ромка обзвонился мне, выяснял, не звонил ли ты в последнее время, не оставлял ли каких-нибудь бумаг, распоряжений... И про эту Луизку рассказал, что мол тёлка эта козырная развела тебя на бабло, и ты с горя превысил скоростной режим, мозг у тебя отшибло напрочь...
— А ты?
— А чё я? Нет, говорю, барчук ваш со мной через губу последние годы разговаривает, забыл, мол, старого товарища.
«Вовчик» в нём загоготал, оценив собственную шутку. Я улыбнулся для поддержания общего настроения. Зоглотнув ещё стопарь, Злобин доверительно дыхнул застарелым перегаром:
— И, самое главное, — он даже наклонился поближе, чтобы придать максимум конспирации нашему общению, — что эти урки, твоя жёнушка и этот дешёвый фраерок, которого ты из дерьма вытащил с Москву, обратились ко мне с просьбой найти нотариуса понепритязательней. .. Знаешь, из тех, кому всё равно что и где заверять...
На такую удачу я даже и не претендовал! А «Вован» продолжал без удержу:
— Есть у маня такая «клава», что ещё в года оные с «люберецкими» не по-детски зажигала, да и сейчас время от времени за хорошие комиссионные ничем не брезгует. В общем, я твоим её подогнал, а потом расспросил красулю с пристрастием, что да как. Всего она, конечно, не рассказала, а мне и не надо. Я так понял с её слов, что отписал ты свою контору этим крокодилам в полной несознанке. И отвалили ей те ещё деньжищи. Нет, и меня Ромашка баблом не обидел, врать не стану. Приехал ко мне накануне отъезда за бугор, весь такой фильдеперсовый, спасибо, говорит, Володя, благое дело сделал, такую фирму спас! Я аж прослезился. И, если совсем уж честно, не ожидал тебя встретить живым и тем более здоровым. Слишком они все были спокойны и даже жизнерадостны. Вот такая история с географией, как моя бабка говаривала...
Я покивал, размышляя над следующим вопросом. Злобин не терял времени зря, успел неоднократно приложился к стопарику и основательно «поплыл». Возможности проводить «допрос третьей степени» практически не оставалось. И я задал один-единственный вопрос:
— Что они тебе рассказывали про Игру?
Впрочем, на ответ не очень и рассчитывал. Но ханурик-«Вовчик», супротив ожидания, разлепил искривлённые пьяной усмешкой губы и выдавил:
— Это убийцы, Серёга, звери, каких мало... Беги, братан, беги куда
подальше, пока бегалки целы. И налей мне напоследок ещё чарочку...

* * *

Я сидел на скамейке, среди дубов Гоголевского бульвара и размышлял о бренности бытия. На такие сумрачные мысли меня навела встреча со Злобиным, который в силу каких-то ему одному ведомых причин поделился со мной некоторыми откровениями об Игре. Может его, конечно, одолело запоздалое раскаяние в содеянном, в чём я, естественно, очень сомневаюсь. А возможно это часть плана моих «заклятых друзей»: напугать меня до жидкого стула с тем, чтобы не лез с самопальным расследованием по горячим следам. Хотя, какие уж там «горячие»... Два месяца минуло. Но нечто положительное я всё-таки вынес из нашего общения: номерок телефона той самой неразборчивой в профессиональных связях «клавы», сообщённый мне сугубо конспиративным шёпотом с посулами всяческих кар Господних, если я проболтаюсь об источнике столь конфиденциальной информации. При этом в кармане моего приятеля нашла пристанище купюра в пять тысяч полновесных отечественных дензнаков. На завтрашнюю «опохмелку», именно такой была заявлена цель данного платежа.
Против ожидания, дама на рандеву согласилась легко, не позаботившись даже поинтересоваться источником моей информации. Из этого я сделал далеко идущий вывод, что все эти «источники» у неё на полном контроле. Место выбирала она, и во я уже почти четверть часа сверх условленного срока маюсь на этой парковой скамейке.
— Сергей Котов, если не ошибаюсь? — прошелестело на ухом милое контральто, и я обернулся, с удивлением обнаружив непосредственной близости от себя миловидное существо лет этак сорока пяти, в элегантном бежевом деловом костюме, с сумочкой от «Армани» на длинном ремешке, белокурое и, практически при этом, безликое, поскольку половину правильного овала закрывали зеркальные очки. Я поднялся, галантно указал на место рядом. Она тонко улыбнулась:
— Если позволите, на ходу... У меня мало времени. Пройдёмся.
Я взял её под локоть, и мы направились в сторону метро Кропоткинская. У меня в голове вертелось множество вопросов, но первый задала она:
— Вас интересует, какие именно документы за вашей подписью я заверяла в клинике?
Я ошарашенно кивнул, хотя ответ напрашивался сам собой: на всё то имущество, что у меня отжали! Дама вздохнула:
— Не торопитесь осуждать меня. Дело в том, что я бы никогда не пошла на этот подлог (про себя я ей поаплодировал за выдержку!), но ваша супруга была столь убедительна, да и вы в момент подписания были действительно в здравом уме и полной памяти...
А вот с этого момента, как говаривают в фильмах, поподробнее...
— Прошу прощения, но как я мог быть в рассудке, когда валялся после аварии в каком-то подтамбовье...
Теперь пришло ей время удивляться:
— При чём здесь Тамбов! Меня пригласили в Центр онкологии, на Каширке... Ваша супруга заявила, что болезнь ваша на последней стадии, да и лечащий врач это подтвердил. Вы ещё поторопили меня, поскольку опаздывали на процедуры. Голова у вас и в самом деле была перевязана, но господин... не помню фамилии, вы его называли Борисом, пояснил, что накануне вы потеряли сознание и упали, разбив лоб. Это звучало вполне естественно, да и вы подтвердили сказанное.
— Тогда при чём здесь подлог? Вы выполняли свои обязанности...
Она усмехнулась:
— Злоба не обращается ко мне, если нет «перчинки»
— «Злоба»?..
— Владимир или Вольдемар, как он себя величает, когда предупреждает, что собирается согреть сегодня мою перину. Злобин, господи... он действительно очень злобная и мерзкая скотинка. ..Дай деньги, что мне предложили, наводят на размышления. Или всё было так, как выглядело?
Я рассмеялся облегчённо. Она удивлённо покосилась на меня, но ни о чём не спросила.
— Всё встаёт на свои места, — пояснил я. — Я нашёл те четыре дня, что выпали из моей реальности. Центр онкологии... Круто... И даже лечащий врач! Каких же деньжищ это стоило?
— Не знаю, — пожала она плечами, — но...
Фраза пресеклась на самом интересном месте, я ждал продолжения, но дама вдруг повисла на моей левой руке, парализовав возможность двигаться дальше. Я недоумённо повернулся к ней, но успел увидеть только неимоверно глубокие ярко-васильковые глаза, из которых утренним туманом ускользала жизнь. Тёмные очки ещё падали на асфальт, а я уже успел отметить точно между распахнутых в пол лица холодных глаз алый зев пулевого отверстия.
В следующее мгновение всё ускорилось до нормального течения времени, из-под копны роскошных белокурых волос на затылке выплеснулся багряный фонтан, тело опустилось в серые объятия асфальта.
Некоторое время я стоял истуканом. Вокруг не было прохожих, которые могли бы заорать, поднять истерию, слева и справа катился нескончаемый поток равнодушных машин... Только я и она на всём
свете... Потом до меня стало доходить, что я в данный момент изображаю из себя идеальную мишень, я пригнулся и резко прянул за ближайшую скамейку...
Вжик! Острая щепка, отколовшись от её спинки, пролетела в сантиметре от моей головы! Я перекатился в сторону и, сначала на четвереньках, потом — просто пригибаясь, бросился прочь!
Может, они и стреляли мне вслед, я не знаю! Перемахнув через литую ограду, я оказался посреди автомобильного потока, среди визга тормозов, густого мата водителей, вынужденных уворачиваться от столкновения со мной, рёва моторов и запаха горящей на торможении резины. Перескочив полосу движения, я нырнул на Гагаринский, свернул на Нащокинский переулок и проходными дворами, известными ещё со времен моей бурной студенческой молодости, рванул в сторону Старого Арбата, рассчитывая затеряться в толпах праздно шатающихся граждан. Хотя бы на первое время...
«Это убийцы, Серёга, звери, каких мало...» Фраза Злобина всплыла в моём воспалённом мозгу только чрез пару часов, когда я переводил дух где-то в районе автоцентра в Кунцево. За это время я успел сменить несколько направлений в метро, троллейбусе, воспользоваться такси и принял прочие меры, столь разрекламированные многочисленными боевиками. Я переводил дух в тени какого-то кооперативного гаража и пытался выстроить логическую цепочку из событий сегодняшнего дня.
Предположить, что мой телефон стоял на прослушке, было бы глупо... Аппарат я только что купил, номер знал только Злобин и двое моих бывших коллег. Те не счёт, калибром мелковаты, да и по другим ощущениям они выходили не при деле. А вот душка-алкоголик Вовчик-Вован вполне мог вложить подельницу, вопрос только — кому? Кто столь рьяно старается по мою душу, что не останавливается даже перед убийством? И ведь знает Злоба их, знает, сукин кот... Не зря же так завибрировал, когда я спросил напрямую, кто заправляет такими Играми! Ещё раз наведаться к нему? Решение вполне логичное в свете последних событий, но крайне опрометчивое: именно там меня могут пасти. С другой стороны, перспектива оставаться в неведении и ждать шальную пулю в спину тоже как-то не очень мотивировала.
Безумно хотелось пить. Я огляделся и, завидев в сторонке местный продуктовый магазин, бодро зашагал к нему. Опрокинув в разгорячённое бегом нутро почти литр минералки, я углубился внутрь спального района, скопище бетонных коробок, детских площадок, гаражей и парковок в призрачной надежде, что меня всё-таки потеряли окончательно.
По все раскладам выходило, что слил меня друг Вовчик. И без обстоятельного объяснения с ним, похоже, предпринимать следующие шаги, по крайней мере, неблагоразумно. Попетляв по улочкам и дворикам Кунцева, я выбрался на какой-то проспект и поймал жёлтое такси. Сунув в лапу драйверу тысячную купюру, буркнул:
— На Алтуфьевку, там покажу...
На домофоне я раз за разом набирал номер квартиры, скептически слушая монотонное пищанье зуммера. Наверняка набрался до поросячьего визга, скотина, и допрос придётся отложить до пробуждения подследственного! Но попыток добудиться не прекращал. На моё счастье на Бог весть какой попытке дверь распахнулась, и из подъезда выпорхнуло юное безмятежное создание в по-летнему открытом сарафане, размахивающее какой-то хипповой сумочкой... Я не преминул воспользоваться ситуацией и проскользнул в подъезд.
Лифтом не стал пользоваться, пока ещё вполне могу на третий этаж своим ходом без одышки подняться. Что и сделал, остановившись перед обитой дешёвым облезлым коричневым дерматином дверью. Её вид меня вечно умилял: в век стальных сейфовых врат в квартирах этот реликт эпохи «развитого социализма» смотрелся винтажно. По мнению хозяина, естественно... По мне, так дерьмо дерьмом, как и вся никчемная Вовкина жизнь. Жлоб он, вот и весь сказ...
Я уже собирался позвонить, когда заметил, что «врата в мир светлого будущего человечества» не заперты. Через узкую щёлку между косяком и дверью пробивался свет прихожей.
Что-то меня тормознуло от скоропалительных действий, я для начала чутко прислушался, не доносится ли из квартиры каких-нибудь подозрительных звуков. О том, что там может ждать засада неведомых стрелков, я старался не думать, хотя и держал такой вариант в уме.
Затем, обернув правую ладонь носовым платком, я осторожно приоткрыл дверь. Тишина... Где-то в глубине квартиры мерно тикали башенные часы — гордость Злобина, привезённая им когда-то из Германии, здоровый, в человеческий рост мастодонт, оглашающий раз в четверть часа жилище громовым боем. Как при таких изысках хозяин умудрялся спать, непонятно.
Ha цыпочках я прошёл на кухню. Там никого не было, извечный бардак царил на столе, гора немытой посуды в раковине и — распахнутый настежь холодильник, светящий вовне пустым нутром. Относительно пустым, конечно, пара бутылок «балтики» не в счёт...
Спальня тоже пустовала, поражая непосвящённого после кухонного бардака исключительным порядком и нетронутостью постели. Я-то посвящённым был и знал, что хозяин предпочитает дрыхнуть в зале, на диване, а сюда заглядывает исключительно в пору длительной трезвости, сопровождаемой, разумеется, глобальным безденежьем.
Вован обнаружился в зале, на ковре с узбекским орнаментом, вытканном также узбекскими мастерами, привезённом хозяином то ли их Бухары, то ли из Ургенча. И был наш Володя не то, чтобы мертвецки пьяным... Был он просто мёртвым. Он лежал, раскинув руки, на спине, словно собирался обнять нависающую над ним громадную люстру чешского стекла. Глаза его стеклянно таращились в многочисленные подмигивающие всеми цветами спектра висюльки, из-под слипшихся косм вытекла толика какой-то серо-алой жидкости... Меня моментом замутило, но я постарался справиться с желудочными спазмами, сглотнул и ещё раз внимательно осмотрел тело недавнего собутыльника, почившего, как показал осмотр, в результате удара тупым и весьма твёрдым предметом в область затылка. Дверь, на первый взгляд, была вполне цела, следовательно, её либо квалифицированно открыли, либо хозяин сам впустил в квартиру визитёров, и те ему было вполне знакомы. Зная характер Вовки, во всех и вся подозревающего врагов, можно было не сомневаться, что посторонний в квартиру не проникнет, будь то домоуправ, участковый или даже столь пугавший столичных жителей в далёкие шестидесятые «Мосгаз»7.
Как пишут романисты, «...в этот момент перед его глазами промелькнула вся его жизнь». Перед моими глазами промелькнуло фотографическое видение стоянки перед подъездом, унылых бабулек на соседней скамейке, пары бомжей возле мусорных баков. Ничего подозрительного мои обострённые приключением в сквере чувства не обнаружили. И, вместе с тем, во мне крепло стойкое убеждение, что пора отсюда валить, хоть тушкой, хоть чучелом, как в том бородатом анекдоте про еврейского попугая.
Ещё раз бросив взгляд на безвременно покинувшего меня свидетеля, а то и инициатора сегодняшнего происшествия на Гоголевском, я тихонечко вышел из квартиры, прикрыв за собой дверь. И прихватив по дороге незамеченный неведомыми визитёрами Вовкин телефон с полки под зеркалом в прихожей.
С минуту постояв перед дверью, я глубоко вдохнул, полностью выдохнул и, восстановив, таким образом, душевное равновесие шагнул к лифту. На мгновение мне показалось, что за правым плечом скользнула какая-то тень, я рефлекторно уклонился влево, но в следующее мгновение Вселенная взорвалась перед моим гаснущим взором взрывами мириадов сверхновых... Последнее, что я почувствовал, как меня подхватывают, не давая упасть на грязный пол лестничной площадки, чьи-то не слишком ласковые руки... И благоразумно потерял сознание.

___________

7 «Мосгаз» — кличка первого в СССР серийного убийцы Владимира Ионесяна, совершившего в Москве пять преступлений в период с декабря 1963 по январь 1964 годов.

Назад Оглавление Далее