Библиотека

"Круглые столы", да острые углы

В каждом городе марафонцы непременно проводили "круглый стол" с участием главы администрации города и других ответственных лиц. Накануне к таким встречам готовились обстоятельно. Очень уж не хотелось, чтобы разговоры эти сводились к жалобам убогих и просьбам о милосердии. Хотелось партнерского, равноправного диалога. Хотелось, чтобы чиновный люд увидел по другую сторону стола не жалких просителей, а толковых, талантливых людей, жаждущих самореализации. И не только жаждущих, но и предлагающих реальные пути к ее осуществлению.

Одна из главных тем всюду — безбарьерная среда. Вера Ивановна Шишкина заряжала команду на жесткий и всесторонне доказательный разговор.

В 1989 году в нашей стране утверждены новые СНиПы — строительные нормы и правила, согласно которым все вновь возводимые, а также реконструируемые здания должны сооружаться так, чтобы пользоваться ими мог любой инвалид: удобные въезды-пандусы, снабженные перилами, достаточно широкие проемы дверей, чтобы в них спокойно могла вписаться коляска, отсутствие порогов (или такое их устройство, чтобы они не оказывались непреодолимой преградой для человека на костылях или на коляске) и т.д.

По указу Президента и постановлениям Правительства, принятым в 1993-1994 годах, в новых домах (если высота их больше одного этажа) непременно должны быть подъемники. Обязательны пассажирские лифты в больницах, дворцах и домах культуры, в кинотеатрах и школах. Для зрелищных заведений нормой должно стать такое устройство зрительного зала, чтобы в него мог пробраться и колясочник. Разработаны специальные нормы разметки дорог, чтобы инвалид за рулем не мучился при парковке.

— Нам будут возражать, — настраивала марафонцев Шишкина, — мол, проекты многих возводимых сейчас зданий были утверждены еще до принятия СНиПов. Но это ничего не значит! Если администрация территории захочет, она сумеет найти управу на строителей. Достаточно ведь вписать это требование в архитектурно-планировочное задание и не принимать ни один объект, если оно не будет соблюдено. Можно, как это сделали в Перми, ввести систему штрафов за нарушение установленного требования, а собранные этими штрафами деньги аккумулировать на специальном счете, чтобы в дальнейшем пустить их опять же на обустройство безбарьерной среды обитания.

Марафонцы предполагали (и вполне справедливо!), что во многих местных органах архитектуры и градостроительства может просто не оказаться необходимых нормативно-методических документов. А потому везли с собой специальные альбомы функционально-габаритных схем, сборники "Жилая среда для инвалидов" с подробными чертежами и описанием того, как можно рационально перестроить наши подъезды, площадки, квартиры и присутственные места, чтобы стали они доступны каждому.

— Не поддавайтесь доводу "денег нет", — призывала свою команду Вера Ивановна. — Их всегда нет. Но, тем не менее, находятся же у банкиров-коммерсантов-предпринимателей средства, чтобы одевать в мрамор свои магазины и офисы.

"Мраморизация всей среды" стала сущим бедствием для инвалидов. Зимой, каковая длится в наших краях порою чуть не по полгода, взобраться на гладко отполированные мраморные пандусы или ступени не под силу не то что инвалиду, но и здоровому. Катушка! Интересно, подсчитывал ли кто-нибудь, сколько травм и переломов привнесла с собой в нашу жизнь такая красота? Но это к слову.

Однако хотелось добиться от встреч, обсуждений, "круглых столов" не только практических результатов. Настрой везде на большее — на перестройку психологического климата, на перемену отношения общества к инвалиду и инвалида к собственной инвалидности. Долгое время понятие "инвалидность" трактовалось у нас однозначно. Инвалидность — значит, потеря трудоспособности. Стал инвалидом — значит, не сможешь прокормить себя сам, ступай на иждивение государства, получай пенсию (какую и сколько — другой разговор, сейчас речь не об этом).

Сегодня изменилось само понятие "инвалидность". Оно трактуется шире: не как "потеря трудоспособности", а как "потеря жизненных возможностей".

Инвалиды хотят жить, как все, и отстаивают свое право на это желание. Ведь с нарушением одной лишь двигательной функции не отмирают прочие человеческие чувства и потребности, а быть может, они даже становятся острее. Человеку хочется любить и быть любимым (и это нормально). Человеку хочется попутешествовать, посмотреть мир (прекрасно). Человеку хочется реализовать себя в любимом деле, хочется быть успешным и признанным (что может быть замечательнее?). Наконец, ему просто хочется общаться с друзьями. Короче, жить полноценной, полнокровной жизнью.

— Вот почему, — подчеркивала Вера Ивановна на каждом из "круглых столов", — мы выступаем не за медицинскую, а за социальную модель реабилитации инвалидов. Иными словами, человека надо адаптировать к жизни таким, каков он есть, а не нацеливать на бесконечное лечение, бесконечное преодолевание недуга, который все равно не может быть преодолен. Ведь сколько судеб сломалось на этом преодолении!

В одной из книг, выпущенной издательством "Здравствуй", московский инвалид-колясочник с солидным стажем Лев Индолев советует "начинающим" собратьям по несчастью: не ждите, пока государство дозреет до того, что обустроит вам окружающую среду по вашему вкусу. Не один десяток (а то и сотню!) лет прождете. Надо самому учиться справляться со всеми этими неудобствами. В своей книге Л. Индолев приводит, например, приемы управления колясками активного типа, чтобы самому, без посторонней помощи преодолевать бордюры, некоторые пороги и даже лестницы.

У Веры Ивановны Шишкиной взгляд на эту проблему несколько иной. Точнее, не то чтобы иной, а как бы с другой стороны.

— Обучение инвалидов умело пользоваться колясками активного типа — дело, безусловно, полезное, — считает она. — И мы в Пермской области проводили даже специальный обучающий семинар на эту тему. Но нельзя взваливать на свои плечи все то, что не сделало, не доделало для инвалидов государство. Во-первых, потому что оно все-таки обязано это сделать. Во-вторых, потому что плечи у нас не настолько прочные. Приемами, которые рекомендует Индолев, могут овладеть только спинальники, то есть люди с достаточно сильными руками. Как же быть остальным? Ну, а в-третьих, когда колясочник видит, что в обществе к его проблемам относятся всерьез, не отмахиваясь, он и сам охотнее делает шаг навстречу, предпринимает что-то и сам для изменения своей участи. Ведь поддержка вдохновляет.

И это действительно так. Во всяком случае, в ходе разговоров за каждым "круглым столом" это отчетливо почувствовалось.

Они не походили одна на другую, эти встречи с местными властями. Кое-где к визиту марафонцев отнеслись как к политическому мероприятию, звонкими речами и самоотчетами попытавшись укрыться от делового разговора. Но в большинстве случаев все же он состоялся.

Листаю странички своего блокнота, и в памяти оживают фрагменты этих бесед, звучат голоса ребят-марафонцев, снова и снова рассказывающих свои истории, всплывают лица представителей власти: сначала — уверенные, потом — растерянные, потом — явно пытающиеся что-то уяснить для себя, просветлевшие, как у людей, сделавших личное, персональное открытие.

В Чусовом запомнилось выступление инвалида-спинальника Наиля Галимова, получившего производственную травму на металлургическом заводе:

— Мне предприятие должно оплачивать лечение. Я на свои деньги покупаю лекарства или приношу чеки, а мне говорят: у тебя, мол, тут лекарства "от желудка", "от легких", а у тебя ведь болен-то позвоночник, что ж мы не свой профиль будем оплачивать?

И как горько смеялся, слушая эти слова, главврач местной больницы Василий Эдмундович Муравский. Как, весь подобравшись, слушал он выступления марафонцев. А когда обсуждение подошло к концу, вдруг неожиданно сказал:

— Вот мы все тело врачуем, о теле беспокоимся, а может, и впрямь, вернее было бы о душе позаботиться?

— Не надо показухи, — просили марафонцы местных организаторов. — Ну пожалуйста, не в массовости же дело...

Однако Лысьва устроила нам пышный прием. Собрали всех, кто, по мысли хозяев, имеет отношение к инвалидам. Для массовости привели детей из специализированной вспомогательной школы-интерната. В фойе Дворца культуры буквально яблоку негде было упасть — набилось человек триста. Заготовленные приветственные речи, вручение подарков, концерт аж часа на полтора.

Кто-то от духоты упал в обморок. Кого-то срочно пришлось эвакуировать на свежий воздух...

" Круглый стол" решили провести прямо в доме отдыха "Сокол", где нас разместили. На заместителя главы городской администрации надели майку и кепку с символикой марафона — подарок, который наши колясочники вручали представителям власти в каждом пункте. Мелочи, пустяки, милая шуточка? Может быть. Но одновременно и знак: ты наш, мы с тобой в одной команде, в одной связке, на одном пути одного общего марафона.

И вновь звучали конкретные примеры того, что можно было сделать, но — увы! — далеко не всегда делается для облегчения жизни инвалидов. Не снабжены пандусами, поручнями входы на почту, в аптеку, в больницу. "Новый русский" строит кафе, но СНиПы не выполняет.

Депутат городской Думы перечисляет льготы для инвалидов, существующие в Лысьве. Скидки на коммунальные услуги, на лекарства. Льготные — по сниженному тарифу — цены на некоторые маршруты пригородных автобусов, курсирующих между Лысьвой и мичуринскими участками.

— Правда, — перебивает он сам себя, — эти льготные автобусы ходят всего три раза в сутки. Туда и здоровому-то трудно втиснуться.

Ребята-марафонцы слушают его достаточно скептически. Наконец кто-то не выдерживает:

— Да не льготы нам нужны, поймите! Не отделение нас в резервацию — отдельные автобусы, отдельное жилье, отдельные детсады, школы... Нам, наоборот, нужны тропинки в ваш мир.

Об этом же, о резервации и интеграции, шел разговор за «круглым столом» в АЛЕКСАНДРОВСКЕ.

Именно в Александровске отчетливо прозвучала мысль, столь близкая сердцу каждого нашего марафонца: забота об инвалидах вовсе не означает создание для них каких-то особых условий жизни, особой тепличной среды. Она предполагает обустройство нормальной, обычной жизни, чтобы в нее могли вписаться и инвалиды. И дело здесь не в одних пандусах. Дело в устранении не только физических, но и психологических барьеров.

В Александровске эта мысль обретает зримые черты. Вот уже много лет в детском саду № 7 здесь действует специальная группа для детей-инвалидов. Группа — специальная, но детский-то сад — обычный! И она вовсе не огорожена непроходимыми препонами, наоборот! На специальные тренажеры, в «сухой бассейн», созданные для больных детишек, время от времени приводят и здоровых. На прогулках здоровые дети нередко разбирают больных под свое покровительство: «А можно я покатаю Таню?».

Воспитатели, работающие здесь по системе Монтессори, всячески этому способствуют. Та же опека здоровых над больными продолжается и после прогулки: «А можно я помогу Тане раздеться? А в гости к вам можно прийти?».

Ясно, что после такого общения в детстве выросшие эти Тани и Пети не будут шарахаться друг от друга, не будут смотреть друг на друга опасливыми глазами, не зная, как подойти, чем помочь и стоит ли подходить вообще.

Кстати, на этом «круглом столе» нас познакомили с девочкой Наташей Черноусовой. В свое время она, инвалид с диагнозом ДЦП, посещала тот самый детсад № 7. Потом закончила среднюю школу. Обычную, заметьте, нормальную школу. Да закончила необычно — с серебряной медалью. Собирается поступать на экономический факультет. Работники управления образования с гордостью признались: из 212 детей-инвалидов, проживающих в городе, нет ни одного, кто не обучался бы в школе. Человек 70—75 обучаются на дому, остальные посещают массовую школу. Им создали для этого все условия.

БЕРЕЗОВКА. Можно поспорить, каким инвалидам, городским или сельским, живется легче. Хотя ответ вроде бы лежит на поверхности: городским, конечно. Там хоть тротуары есть, зимой дороги чистят. А в селе... Но по отношению к марафонцам и идеям, которые они несли, по степени внимания, по градусу сердечности — так бы я это назвала — сельские администрации, думаю, дадут сто очков вперед городским.

А может быть, просто сказывается интерес к необычному зрелищу? Избалованных всевозможными мероприятиями горожан вдохновить и удивить не так-то просто. Нет-нет, они, конечно, все необходимые по протоколу мероприятия выполнят, и на высшем уровне. Но вот чтобы сердце ворохнулось, чтобы действительно и всерьез душа заболела о тех, кто в коляске и рядом с ними...

В Березовке же мы почувствовали совершенно явственно: ворохнулось. Достаточно было увидеть машину, встречающую нас за околицей села, украшенную молодыми березовыми веточками с приветственным плакатом между ними... Достаточно было прочитать листовки, расклеенные по центральной площади у ДК: "Нас 530 человек, нам 5 лет, мы дали работу 8 человекам".

Скромные, конечно, достижения. И начальник Березовского отдела соцзащиты Галина Ильинична Ермолаева не пыталась пустить пыль в глаза. Да у нее бы это и не получилось. Во-первых, потому, что один из наших марафонцев — Юра Гладких — сам родом из Березовки. Во-вторых, на "круглый стол", который походил больше на вечер встречи, собрались березовские инвалиды, знающие свои проблемы как никто иной. И как никто иной понимающие: просьбами ничего не добьешься, надо пускать в ход какие-то иные рычаги. Какие?

Юра Гладких, например, убежден: судебные иски.

— Год назад, — говорил он, — был у нас разговор в ЖКО, чтобы сделали мне в доме пандус. Так и осталось разговором. Знакомые сколотили две доски, положили в подъезде, вот, выбираюсь по ним. А дороги зимой как чистят? Безобразие же!

Председатель местной организации общества инвалидов Александр Иванович Русинов убежден: противостоянием с властями толку не добьешься. Угрозы и ультиматумы — путь неконструктивный. Надо сотрудничать. Но как, как, скажите, сотрудничать, если любые попытки элементарных встреч обречены на провал? В здание администрации на второй этаж, где расположен Березовский комитет соцзащиты, инвалиду на коляске не забраться. Спуститься по нескольким ступенькам в помещение единственной в селе аптеки — проблема: поручней нет. Та же проблема — с больницей, судом, ОВД, то есть зданиями, где расположены эти заведения.

Впрочем, на встрече той местные власти отрапортовали: распоряжение уже дано, поручни, деревянные настилы будут сделаны.

Ну, что же. Пусть это совсем мелочь, пусть, как считают некоторые, галочка в отчете "по марафону". Но если эта галочка хоть чуть-чуть облегчит участь живущих здесь людей, значит, мы проделали весь этот путь не зря.

Заноза в сердце. Коляска на обочине

Наш автобус, украшенный плакатами, утверждающими, что "инвалид такой же человек, как и все", и призывающими "смотреть на него, как на равного", резво проносится по шоссе. Впереди милицейская машина, "Волга" областного правления...

А на обочине проселочной дороги, впадающей в скоростное шоссе, притулился какой-то ветхий мужичок на коляске.

— Тут, за отворотом, километров семь, деревня, — поясняет Юра.

Мы не сообразили сразу притормозить, остановиться, проскочили мимо. И лишь позже, готовясь к очередному "круглому столу", виновато переглядывались. Что это мы, ребята, так? Ведь это нас, наверное, ждал человек. Такой путь прошел. А мы — мимо...

Этот урок марафона, полученный нами на третий день пути, еще долго свербил душу, сидел в памяти, как заноза, как " зубная боль" в сердце.

Я не знаю фамилию того человека, но если он вдруг прочитает эти строки — пусть услышит: он не зря выехал в тот день на обочину. Одинокую фигурку на краю поля мы запомнили. И больше никогда уже не проскакивали мимо таких вот молчаливых "товарищей по несчастью", смиренно несущих свой крест.

Портрет марафонца. Юра Гладких

Свою жену Юра Гладких украл. Натурально, как джигит.

Праздновали Троицу. Наверное, в наших краях июньские вечера — лучшее, что смогла придумать природа. Ах, эти долгие нежные теплые сумерки, когда воздух, кажется, отдает тебе лучшее, что накопила солнечным днем земля. И юные листики на деревьях. И все лето впереди, как вся жизнь, полная праздничных ожиданий, обещаний, надежд...

Вот в такой-то вечерок на Троицу выбрался Юра Гладких погулять. Товарищ сманил. Чего, говорит, дома-то сидеть? Ты ведь на коляске? Ну и пойдем, я помогу в случае чего.

Ира Лепихина в Березовку приехала в гости к сестре. Маленькая, тоненькая, похожая на девочку-подростка, она вовсе не искала приключений на свою голову. Дома, в соседней деревне, остались муж и маленький сын. Но — запах трав, но — песни за окном, но — это обаяние сказочного вечера... Естественно, отправились на прогулку. Тут-то пути Юры и Ирины пересеклись.

Собственно, ничего особенного не случилось. Ну, столкнулись на улице две пары, кто-то кого-то узнал, кто-то с кем-то познакомился, поболтали, посмеялись, погуляли по улицам вместе.

А перед расставанием Юра вдруг предложил Ирине:

— Выходи за меня замуж, а?

Рассказ об истории их знакомства я слышала в двух исполнениях — от Ирины и от самого Юры. И всякий раз меня изумляла вот эта — как бы поточнее выразиться? — его почти детская нерассуждающая смелость. Надо быть очень непосредственным или очень уверенным в себе человеком, чтобы делать такие заявления. В первый день знакомства! Сидя на инвалидной коляске!

Ирина опешила:

— Вообще-то я замужем.

— А это ничего не значит. Разведешься.

Сам Юра к этому времени уже давно не жил с женой. Она ушла от него вскоре после того, как случилось несчастье, — такое нередко происходит у спинальников.

Написала эту фразу и подумала: как много все-таки держится в нашей жизни вот на этом хребте. На мужском хребте главы семьи. Хрустнул он, сломался, порвался — и рвется ткань привычной жизни. Женщине приходится делать жестокий выбор: либо героизм тихого самопожертвования, посвящение всей своей жизни уходу за больным, либо подлость предательства.

Она не была ни злодейкой, ни героиней, его жена. Но другого выбора Юрина травма ей не оставила.

...А через неделю Юра Гладких наведался к Ирине в гости. И вновь завел тот, так взволновавший ее разговор:

— Ну что, надумала замуж-то за меня идти?

Честно говоря, думала она об этом немало. Муж, в сущности, давно уже спился, и хотя был мужик с руками-ногами, но ставила она их мысленно рядом и понимала: нет, Юрка лучше.

Тоже, конечно, не подарок. Но где они, подарки-то? Вон те, что ли, что с утра у магазина толкутся? Заметив смятение в ее глазах, Юра развернулся и уехал. А на следующий день, ни слова не говоря, подогнал к Ириному дому грузовик (знакомый парень на нем шоферил), погрузил в машину нехитрый скарб и увез Ирину в Березовку обживать свою холостяцкую квартиру.

Эта квартира — то, что осталось Юре после развода от размена двухкомнатной. Двухкомнатную же он получил после травмы, как бы в компенсацию ущерба.

Вообще Юрина история когда-нибудь войдет, я уверена, в учебники по юридическим дисциплинам. Во всяком случае, в те из них, где исследуются проблемы возмещения ущерба. Действительно очень поучительная история.

Он отслужил в армии и, вернувшись домой, устроился трактористом в колхоз имени Мичурина. Успел проработать шестнадцать дней. На семнадцатый его послали вывозить комбикорм для животноводческого комплекса. Трактор закапризничал, не заводился.

— Давай прицепим его к автобусу, потаскаем для разогреву, — предложил Юре напарник. Подогнали автобус, прямо у входа в здание животноводческого корпуса принялись налаживать трос. Юра поскользнулся на обледеневшем пороге, схватился за дверь. А она, сорвавшись с петель, вдруг рухнула ему прямо на спину. Тяжелое деревянное полотно, окованное железом. Он едва успел прикрыть голову руками.

Дальше Юра помнит, как лежал на спине на этой злополучной двери, курил, глядел в небо. Ждали "скорую". Доярки, скотницы причитали вокруг:

— Ведь еще год назад говорили председателю на собрании: оборвется дверь-то! На честном слове ведь держится! Вот всю жизнь у нас так — пока кого-нибудь не придавит...

Придавило Юру. Ему шел тогда двадцать второй год. Он только что женился и родил сына.

Через полгода его вывели на инвалидность.

Через три Юре в руки попал юридический справочник "Жить, как все" о правах и льготах для инвалидов. Он понял, что приключившееся несчастье — на всю оставшуюся жизнь, то есть перспективы выздороветь, встать на ноги, понятно, нет, но это вовсе не значит, что он обречен прозябать в нищете на скромную пенсию инвалида I группы. У его инвалидности есть "авторы", есть виновные, есть с кого за нее спросить. И, значит, ему крупно повезло: ведь при ином раскладе с его нетрудоспособностью навсегда срифмовалась бы еще и нищета.

Он пошел в суд. "Где ж ты раньше был?" — удивились березовские правоведы, но иск все же приняли. И состоявшийся суд вынес решение: колхоз имени Мичурина обязан выплатить бытовой ущерб и восемь с половиной миллионов — за моральный. Кроме того, Юре причиталось с колхоза ежемесячное пособие — 150 рублей.

Цифры эти, для уха нынешнего читателя звучащие достаточно абстрактно, тогда, в 1996 году, в деревне произвели фурор. Знакомые Юрия разделились на два лагеря: кто-то восхищался его настырностью ("Молодец, сумел-таки пробить этих бюрократов. Ну, парень, теперь будешь безбедно жить!"). Кто-то завидовал. Кто-то возмущался. Особенно пожилые колхозники, отдавшие своему "имени Мичурина" не один десяток лет, уйму сил, здоровья и заработавшие лишь артриты, радикулиты, Почетные грамоты да скудные пенсии ("Это что ж выходит? Мы всю жизнь тут горбатились, а он неловко дверь свалил — и живи припеваючи?").

Особенно это глухое недовольство усилилось, когда спустя некоторое время Юра подал новый иск: из-за финансового дефицита положенные по первому суду деньги ему сразу не выплатили, набежала пеня.

Отношения, которые сложились у Юры с руководством хозяйства, начали напоминать отношения разведенных супругов, один из которых выплачивает алименты: каждая новая встреча для передачи денег того и гляди обернется перепалкой с припоминанием прежних обид.

— Приеду в правление на своей коляске, — рассказывал Юра, — еле-еле дотащусь по нашим-то дорогам. А там то нет никого, хотя в бухгалтерии отлично знают, когда я за деньгами должен являться, то, говорят, налички нет, с рабочими, мол, нечем расплачиваться... Это полторы сотни рублей найти — у них нет! Ну, постою-постою у крыльца да и поеду обратно. Один раз вот так же прикатил, а у правления мужики на крыльце стояли. Председатель подошел — они к нему. Ну, когда, мол, деньги-то, наконец, будут, елки-палки?! А он дверью хлопнул: "Че вы с меня просите? Вы вон у инвалида просите". Будто я это им колхоз разорил...

Обозленному председателю, конечно, можно посочувствовать: когда все хозяйства лежат на боку и не хватает средств на самое насущное, оплачивать втридорога свою прошлую халатность ужасно обидно. Но... Неужели не понимает этот дельный и неглупый человек, что поломанный позвоночник — поломанная жизнь человека? И компенсацию такого урона не оплатят никакие миллионы.

Найти работу инвалиду с таким диагнозом, как у Юры, в безработной Березовке — дело почти безнадежное. Жить с семьей на пенсию?

Вот почему, помыкавшись, пообивав пороги, получив очередную порцию обид, Юра вновь подал иск в суд. Иск принят.

Хроника марафона. Центр Альберта

Откровенно говоря, к городу Кунгуру Альберт Швейцер никакого отношения не имеет. Просто вот уже много лет врач железнодорожной больницы Виктория Васильевна Кулакова увлечена жизнью и человеческим подвигом этого великого гуманиста — философа, врача, музыковеда и теолога. Открыв в Кунгуре центр Альберта Швейцера, она попыталась найти единомышленников и устроить дело таким образом, чтобы нашелся здесь приют для сирых и убогих, нуждающихся во врачевании души и тела.

В центре проходят религиозные диспуты с представителями самых разных конфессий и художественные выставки. Здесь работает "малый органный зал", где играет Баха сын Виктории Васильевны, Алексей Кулаков, и действует уникальный для города зал лечебных тренажеров. Короче, центр Альберта Швейцера — место, где собираются кунгурские чудики, этакий клуб "белых ворон". И каждая "белая ворона" обретает здесь свою "стаю"...

Меня поразила встреча с 76-летней Евдокией Никитичной Бартовой. Думаю, эта феноменальная женщина еще ждет исследования своих необычных способностей. Представьте себе худенькую, подвижную старушку, полуграмотную (всю жизнь проработала техничкой в больнице), которая сама — сама! — исходя из одной лишь собственной интуиции, разработала собственную систему оздоровления.

—У нее была тяжелейшая язвенная болезнь, — рассказала Виктория Васильевна. — Кроме того, левосторонний гемопарез после микроинсульта. Лично для меня как врача механизмы тех процессов, что произошли в ее организме, загадка. Но своим комплексом физических упражнений, разработанных, повторяю, совершенно самостоятельно, она добилась того, чего не смогли мы никакими лекарствами.

А бабулька между тем демонстрировала нам чудеса своей гимнастики, сотканной, казалось, из обрывков у-шу, приемов восточных единоборств, йоги, голотропного дыхания и дыхания по Бутейко... Да еще и комментировала при этом свои действия с забавной серьезностью:

— Заболит у меня голова или еще что — думаю: ну-ка, надо пуще упражнение-то сделать. Или нога подсекается, как ватная, я ее ледяной водой оболью и — шибче того! Не надо ей поддаваться, нервной системе.

Эти доморощенные сентенции, может быть, выглядели бы всего лишь забавными, если бы мы не наблюдали, каких акробатических вершин достигла своей интуитивной "гимнастикой" полуграмотная старушка. Ну вот одно из упражнений. Она садится на пол, прямые ноги плотно прижаты к ковру, туловище — тоже абсолютно прямое — держит под углом в 45° к ногам. Руки по швам. И в таком положении, отнюдь не напрягаясь, удерживается и пять, и десять, и двадцать минут. Это в 76-то лет!

Нет, поистине велик русский человек. Куда там йогам!..