Библиотека

Жажда жизни

В нашем крымском санатории две-три палаты отводились больным особым, привилегированным: писателям, спортсменам, иностранцам. В последний мой приезд в одной из этих комнат поселился молодой, лет двадцати, дипломат из Йемена, сразу же ставший местной достопримечательностью, потому как был он из далекой экзотической страны и была у него интересная для молодежи современная радиоаппаратура, классные магнитофонные записи. Али — так звали юношу — в результате автокатастрофы стал инвалидом.
От повышенного внимания к своей особе в стенах санатория отдыхал он на улице, в аллеях парка, передвигаясь на импортной английской коляске. Мы с приятельницей как-то незаметно благодаря юной спинальнице из моей палаты влились в молодежную компанию, состоявшую из этой самой Люд очки, Али, армянской девушки Рузанны и сопровождавшей ее сестры. Нам, старушкам, было любопытно следить за развитием лирических отношений Али и Рузанны, нам было интересно с этими молодыми людьми — всегда приятно погреться возле чужой юности.
И вот как-то раз сидели мы перед корпусом санатория, где вечерами тусовались группы'колясочников. Кто-то из нас указал Али глазами на супружескую пару, недавно прибывшую в санаторий: муж был туркмен, он лежал на разложенном кресле-кровати — у него заживали пролежни, а жена — миловидная украинка — сидела рядом в коляске. Эта пара вызывала у всех теплое чувство, ибо с ними были их очаровательные детишки. И мы сказали Али, что эти двое — муж и жена, шустрый черноглазый мальчишка — их сын, а белокурая девчушка — дочка.
— Как это? Я нэ понимай! — удивился Али.
Нам пришлось несколько раз повторить сказанное, но, как мы ни старались, так и не развеяли недоумения новоиспеченного спинальника, растерянно повторявшего:
— Она на коляска, он на коляска... я нэ понимай...
Ему, волею судеб перешедшему в иную жизнь, было непонятно, как эти физически беспомощные люди в колясках могли иметь семью, детей. Он все еще смотрел н'а инвалидов из того, здорового мира, откуда его так безжалостно выбросило несчастье...
Тема семьи для инвалидов — наиболее сложная, во многом щепетильная и вместе с тем всегда актуальная, вечная, она волнует каждого, ибо в каждом человеке заложена извечная жажда жизни, здоров он или нет.
В голову приходит аналогия несколько неожиданная. В прессе освещается нынче тема сексуальных меньшинств — гомосексуалистов, транссексуалов. Медики, психологи, социологи пишут о том, что, как бы ни относились к этим людям, они испытывают в своей жизни те же чувства, что и все остальные люди: влюбляются, страдают, создают брачные пары. Но что сказать о другого рода меньшинстве, социальном — об инвалидах? Речь о нас, спинальниках, людях с нарушениями опорно-двигательного аппарата, так как незрячие, как и люди с нарушением слуха, создают обычные семьи, имеют детей, то есть при всех трудностях бытия в этом плане судьбой не обделены.
Помню, как в первое свое пребывание в крымском санатории мельком увидела и почему-то запомнила сидевшую в аллее парка молодую грустную женщину. А в последний свой приезд в Саки оказалась с ней видной палате и даже не сразу признала — так сильно она изменилась. Люба — так звали эту женщину — теперь была замужем, сама отдыхала по путевке, а муж, тоже колясочник, снимал в городе комнатушку, и потому встречались они только во второй половине дня, после тихого часа. Всю первую половину дня Любу терзали болезни и болячки. Она была шейницей: в юности ее случайно подстрелил часовой из находившейся по соседству военной зоны. У нее почти не работали руки,' болела обожженная батареей спина, мучило воспаление почек. Но вот наступал пятый час дня, и эта женщина буквально на глазах преображалась — куда что девалось! Ее сажали в рычажку, одевали на выход, она прихорашивалась, подкрашивалась, мы ей с удовольствием помогали — ей хотелось помочь! — и ехала на встречу со своим солнышком, как она называла мужа. Она улыбалась, она пела — это было удивительное зрелище, ведь все мы в палате знали, как нелегко живется этим двум людям, решившимся соединить свои жизни: он был разведен, но сын от первой жены все лето проводил с отцом, и невооруженным глазом видно было, что не признает он такой мачехи... И все равно их было двое, они были пара, семья.
Еще одно воспоминание. Как-то в столовой рядом со мной за столом появился новый сосед, шейник, то ли из Курска, то ли из Перми. Он работал внештатным сотрудником местной газеты, и мы быстро нашли общий язык. Я немного ухаживала за ним во время еды, подвигала ложки-вилки. И вдруг, в один прекрасный день, он смущенно извинился и сказал, что хочет поменять место за столом, — глазами он указал, куда именно намерен переместиться. Там, спиной к нам, сидела девушка с длинными распущенными волосами. Мой сосед сказал:
— Понимаешь, мы с ней два года назад познакомились, а потом поссорились. И вдруг она вчера появилась. Извини, это подарок судьбы.
А на другой день, проезжая мимо небольшой аллейки, полускрытой ветвями огромной южной акации, я увидела их, они обнимались...
Кто-то сказал, что счастье — это не станция назначения, это способ путешествования. И способ этот избирается каждым человеком свой, в зависимости от обстоятельств и от характера. Там, в спинальном санатории, я убедилась в верности словосочетания всюду жизнь: и здесь тоже люди влюбляются, ревнуют, переживают разочарования, находят спутника жизни. Здесь можно было наблюдать все виды любви — от романтики случайных встреч и романов в письмах до пошловатых, порою скандальных случаев. Так же, как все, встречаются и любят больные люди. И женятся — тоже. Правда, последнее, к сожалению, случается реже и не всегда хорошо кончается. Помню, когда я впервые заговорила на эту тему еще в прибалтийском санатории, моя соседка по палате с грустной иронией сказала:
— А-а, знаю я эти санаторские браки! Поживут годик вдвоем, помыкаются на колясках, а потом разъезжаются по своим городам домой, к родителям.
И еще помню, как весь санаторий обсуждал историю любви двух инвалидов: они встретились здесь, полюбили друг друга и решили пожениться. Свадебный кортеж с молодоженами отправлялся в город Евпаторию, где им дали комнату, отправлялся прямо от санатория, и все колясочники и ходячие инвалиды, весь медперсонал стояли живым коридором на пути от дверей корпуса до нарядной свадебной машины... А через год эта женщина приезжала навестить отдыхавшую здесь подругу, сидела печальная у ее постели: муж изменил ей с соседкой по коммунальной квартире, они разводятся. Сама она была на коляске, он ходячий, с палочкой...
Если хочешь быть счастливым — будь им, — сказал незабвенный Козьма Прутков. И пытаются люди, вопреки всему, быть счастливыми, иметь свою семью. Но не у всех и не всегда это получается, и не всегда причина неудачи — пресловутое несходство характеров. Не один раз доводилось слышать банальную завязку такой истории: Его мать была категорически против, и — концовку: Но он настоял, и они живут все вместе. Приходится делать грустную оговорку: речь идет, как правило, о мужчине, женщина-инвалид редко выходит замуж, чаще остается одинокой. Или — брошенной, как это случилось, с одной из моих соседок по палате, которая стала инвалидом уже на склоне лет в результате несчастного случая: катаясь на лыжах, упала и сломала шею. Травма изменила всю жизнь, порвала семейные отношения продолжительностью в тридцать лет. Через год после несчастного случая муж уже ушел к другой женщине, хотя и заботился о бывшей жене, помогал летом вывозить ее на дачу. Не забуду, как грустно сказала она мне:
- — Я поняла, что уйдет, уже в такси, когда он вез меня из больницы домой. Год продержался...
Возможно, мой взгляд на эту проблему субъективно-женский, слышала я и о неверности жен, бросавших своих мужей, которые стали инвалидами, но так случается все-таки реже, чаще — наоборот. Недаром народная мудрость гласит: Муж любит, жену здоровую, а брат сестру богатую.
В несчастливых семьях есть свои печальные закономерности. Например, в неравном браке, если жена здорова, а муж — инвалид. Когда женились, оба были молоды, казалось, все одолеют, горы свернут. Но время идет, болезнь, что называется, не дремлет, и — любовная лодка разбилась об инвалидный быт: не всякая женщина перенесет то, что выпадет ей на долю. А если есть дети, проблема усложняется. От жены, от женщины зависит их отношение к больному отцу. Трудно судить чужую жизнь, но матери, которые упускают этот важный момент в воспитании ребенка, не думают о своем собственном будущем, когда старость и болезни подступят и к ним, и ох как горько аукнется все плохое, что видел, наблюдал ребенок в детстве, чему учился на примере отношений между родителями.
В семье моего знакомого вырос сын, которому отец-инвалид, прикованный к постели, уделял много внимания, гордился его школьными успехами. И вот незадолго до окончания школы все изменилось. Поняла я это случайно, удивилась, когда мой знакомый замялся, услышав просьбу посмотреть в книге нужный мне адрес. На вопрос;
А почему ваш сын не подаст книгу? — он ответил с такой горечью, что я поняла: вырос сынок, и отношение к отцу у него уже другое, как к человеку неполноценному... Известно, что дети — такова уж их психология — страшатся, если чем-то сильно отличаются от сверстников. Они хотят быть похожими на других, хотят, чтобы и родители их были как у всех, как у их друзей.
Грустных историй можно рассказать предостаточно. В иных семьях, как, впрочем, и у людей здоровых, порою задаривают ребенка, балуют его, желая показать, что у него родители не хуже других, что они тоже могут дать ему все, и даже больше. И, откупаясь таким образом, они отторгают, отстраняют постепенно ребенка от всех трудностей, неизбежных в семье, где отец или мать— инвалид. И вот уже горе, несчастье, уготованное судьбой, становится виной, а результат известный: очень скоро сын начинает стыдиться больного отца, дочь уходит к подружкам, старается не приводить своих друзей в дом.
К счастью, есть и иные примеры. В одной палате со мной была молодая женщина-шейница, она получила травму позвоночника на производстве — упала со строительных лесов. Муж, как водится, ушел, оставил ее с ребенком. В санатории она была с дочкой лет десяти. Мне не очень нравилась эта девочка, излишне свободная в манерах, немного разболтанная. Но вот я услышала от ее матери такое: как-то у них во дворе один из ребят со свойственной подросткам жестокостью сказал этой девчушке, что ее мать —калека. И тогда малышка, ни минуты не колеблясь, ответила обидчику: Моя мама — самая хорошая и самая красивая на свете, а если ты еще раз скажешь такое — я тебя изобью. Этой женщине, видимо, повезло, и хочется верить: как бы ни сложилась в дальнейшем жизнь, она не останется одна.
Обидно бывает, когда совместно прожитые супругами годы омрачаются непониманием, которое, накапливаясь, приводит к нетерпимости, ожесточению. А ведь мужчина-инвалид, делая порою все мыслимое и немыслимое в его положении — добиваясь лучшей жилплощади, устраивая быт, строя дом свой, — думал, что, несмотря ни на что, он — хозяин этого дома, он — муж. Вывод, который делает инвалид, когда уже ничего не вернешь и жизнь прожита: не надо было жениться на здоровой женщине.
Но и женская судьба в подобном браке нерадостна. Одну такую историю я знала, и в ней был здоровым мужчина, женившийся на колясочнице. Я познакомилась с ней в санатории, когда их с мужем отношения были уже обречены. Она мечтала только о ребенке, и когда мы гуляли по аллеям парка, не пропускала ни одной детской коляски, заглядывалась на малышей. Много хорошего в их с мужем жизни было, но кончилось тем, что они расстались: тоже непонимание, тоже не сложилось. К счастью, сбылось другое — теперь у нее есть ребенок от другого человека. Трудно себе представить, как она со всем справляется, колясочница с престарелой больной матерью, тоже требующей ухода. Ведь все обычные житейские проблемы для инвалида возводятся в квадрат! Сам по себе этот факт удивительный, он говорит о том, как неистребимо желание женщины быть матерью, как велика у человека жажда жизни полноценной. До знакомства с этой судьбой я слышала только о женщинах с остаточным зрением, которые рожают вопреки запретам врачей — так сильно в них желание материнства.
Есть еще один непростой и деликатный вопрос. Конечно, как говорил Шекспир, любовь — маяк над бурей в океане, и брак по любви — это прекрасно, но бывают в жизни ситуации, когда единственно возможным и вполне естественным может быть и брак по расчету.
В инвалидной среде тоже бывают ситуации, когда, к примеру, больной и немолодой уже мужчина, оставшись один, женится на женщине здоровой, которая тоже одинока и в состоянии ухаживать за ним. Негативное отношение к подобным ситуациям отражает укоренившиеся предрассудки, условности. Но ведь условность — это то, о чем люди условились, чтобы прожить оставшиеся годы по-людски, достойно. Однако при неудачном раскладе последствия ошибки здесь порой более жестоки:
брошенный инвалид, физически беспомощный человек может просто погибнуть, и, к сожалению, подобное бывало. Случаются, к счастью, и удачи, когда сходятся люди, понимающие и уважающие друг друга. Когда человек и свое одиночество скрашивает, и чувствует себя нужным другому, слабому, когда союз строится на взаимопонимании и сострадании. Неистребимая надежда на личное счастье движет самыми разными людьми, которые дают объявления в газеты и журналы в рубриках Знакомства.
О, одиночество, как твой характер крут... Да, строки о крутом характере одиночества понятны всем, и больным, и здоровым, но многие инвалиды так и остаются одинокими, если оказываются сильнее объективные обстоятельства — сама болезнь, физические недостатки, просто вынужденная изоляция, невозможность бывать на людях либо неприятие возможности такого брака родными и близкими.
Когда я думаю об этой великой и неистребимой жажде жизни у больных людей, всякий раз вспоминаю случайно увиденную сценку в санаторском парке. Проезжая мимо маленького озерка с плавающими в нем грустными белыми лебедями — их было двое, — я обратила внимание на другую пару. Молодой человек лет-двадцати пяти сидел в инвалидной коляске, а рядом стояла высокая загорелая девушка с длинными светлыми волосами. Было солнечно и тихо, оба молчали. Я не знаю, какие отношения были между ними, какой был разговор, но, мельком глянув на парня, я увидела в его глазах такую нежность и одновременно такую немую мольбу, что поспешила проехать дальше. Для меня эта сценка навсегда осталась олицетворением молодости, оборванной и поломанной болезнью... '
Сколько таких молодых людей, чья любви желанная пора была омрачена и обречена инвалидностью, можно увидеть в спинальных санаториях, где встречаются девушки и юноши, чтобы сказать здравствуй и прощай личной жизни, личному счастью...
В крымском санатории живой легендой стал мужчина с Кавказа, ежегодно приезжавший сюда в сопровождении матери. Главной целью этой пары было найти невесту, и вот маленькая пожилая женщина подходила к каждой приглянувшейся ей здоровой девушке, рассказывала ей о своем больном сыне, уговаривала выйти за него замуж, обещая всевозможные материальные блага. Видела я этого Азариха — так его, кажется, звали, — он сидел в инвалидной коляске и чем-то напоминал на-.хохлившуюся птицу с большим клювом. Многие посмеивались, глядя на мать и сына, но зрелище это было скорее грустное, нежели забавное...
Вспоминается еще одна санаторская любовь, неразделенная, но по-своему красивая. В моей палате тогда была совсем еще юная девушка-шейница, приехавшая из какого-то среднеазиатского села, очень красивая, но почти полностью парализованная. И вот в эту девчушку, выезжавшую на прогулки в разложенном кресле-кровати, влюбился молодой парень, тоже колясочник. Девчонка, для которой, что называется, еще пора не пришла, не созревшая для понимания серьезных чувств, капризничала, кокетничала с другими, парень страдал. Но интересно другое. Он прекрасно понимал, представлял себе ее дальнейшую жизнь в далеком глухом ауле и, вернувшись в Москву, начал хлопотать через знакомых жур'налистов, чтобы там, где жила эта девушка, к ней приходили учителя на дом и она окончила школу. Любовь кончилась, и неизвестно, как и чем живут они теперь, но дюбовь эта была деятельной, созидательной, несмотря на безнадежную ситуацию и неразделенное чувство.
Когда-то давно я услышала стихотворение о том, как женщины, не найдя себе спутника, строят свою жизнь из многих иных привязанностей, они шьют жизнь, как шили когда-то одеяло из множества разноцветных лоскутков. Ну что ж, теория лоскутного одеяла не столь уж плоха для тех женщин-инвалидов, у которых по тем или иным причинам не случилось любви, личной жизни. Например, если ты живешь в большой семье, где есть младшие сестры-братья или племянники, которыми можно заниматься, жить их интересами. Куда хуже полное и окончательное одиночество, когда, устав от домашних дел, остаешься наедине с самим собой и нет рядом никого, кому ты нужен и кто нужен тебе. Одиночество для больного человека страшно своей гнетущей пустотой, высасывающей
душу...
А где найти, как обрести друга, подругу?
Мне думается, если изменится отношение к инвалидам в целом, изменится отношение к ним в семье, то и в их личной жизни произойдет необходимая реабилитация, откроются широкие возможности строить ее по-своему.
О том, что так будет, говорят и Зовущие строки в журнале Красный Крест России, и Служба знакомств в журнале Преодоление, в других специальных изданиях. Об этом говорят заметки и статьи о людях, сумевших, несмотря на болезнь, построить семью, о браках, которые благословляют районные общества инвалидов. Конечно же, у каждого свой способ! путешествия, рецептов здесь нет и быть не' может. Но если есть возможность, если' есть решимость, есть желание иметь собственную семью, — как говорится, Бог в помощь.