Библиотека

И опыт, сын ошибок трудных

Прошу вас, в порядке исключения, помочь мне... прошу разрешить... Кому из инвалидов не знакома эта сакраментальная фраза из писем во всевозможные инстанции, учреждения и ведомства! Фраза эта предваряла самые разнообразные просьбы, начиная с лекарств и кончая подпиской на редкое издание.
Трудовая моя биография, если судить по книжке, невелика: год работы в артели — для получения начальной мизерной пенсии, два с половиной года на госпредприятии — для нормальной пенсии по инвалидности, да еще три года надомной работы на фабрике, применяющей труд инвалидов. Хотя были еще двенадцать лет рецензирования в издательстве, но эти годы вроде как не в счет: работа была внештатной. Спрашивается: как я отношусь к такому трудовому стажу? Спокойно отношусь: три с половиной года я отработала ради пенсии и еще три — ради и только для того, чтобы съездить по бесплатной путевке в санаторий.
Да, официально я работала немного. Почему? Вроде не бездельница, и могла бы жить, то есть работать. Да потому, что все виды работ для инвалидов, которые существовали и существуют поныне, так скучны и так одуряюще тупы, что берутся за них тяжелобольные люди только ради заработка, чтобы вносить посильную лепту в семейный бюджет или же содержать собственную семью, ибо пенсии по инвалидности, как говорится, оставляют желать...
На фабрике имени Советской Армии работали настоящие асы своего дела, накатчики трафаретной печати, которые гнули спину целыми днями, сидя за самодельными станочками. Работа — сугубо моторная, она годится для роботов, и если не набрать бешеной скорости — чтобы листочки с текстом вылетали из-под рук, — делать тут нечего, ничего не заработаешь. Один из моих знакомых, забывая о своем здоровье, о больных почках, вкалывал так несколько лет, чтобы купить машину, обставить квартиру. Года через четыре он и машину купил, и квартиру они с женой получили, но вскоре он умер... Вот и спрашиваешь с тоской: стоило ли? А ведь он хотел жить, как белый человек, быть как все, стать материально независимым.
Что еще могли предложить мне, когда я искала работу? Вот нехитрый перечень занятий, предлагаемый и по сию пору: сборка электродеталей, изготовление бижутерии, раскраска сувениров из дерева, вязание шапочек и платков, плетение сеток. Все эти работы — сдельные и малооплачиваемые. Вдобавок ко всему угнетает сознание: ты тратишь время, здоровье, которого и так мало, на то, что какая-нибудь умная машина делает за считанные минуты. Но и это, как нам объясняли в свое время, благодеяние со стороны государства, и это дают инвалидам в порядке исключения! Сомневаюсь, чтобы кто-то получал удовлетворение от подобной работы. Знакомая женщина, инвалид по зрению, призналась мне, что, хоть и слушает она во время надомной работы говорящие книги на магнитофоне, ей порой ужасно хочется схватить этот самый магнитофон да и выбросить его из окна, — так действует на нервы изнуряющий, монотонный труд.
Когда я заканчивала рабочий день, меня мутило, смотреть не хотелось на дело рук своих. И это при том, что, работая руками, я умудрялась разговаривать по телефону, прижав трубку к плечу, или слушать радиопередачи. И это при том, что мне помогала мама, выполняя всю черновую работу: сталкивала готовые полусотки листочков-ярлыков, перевязывала их, упаковывала пачки. Нечего и говорить, как подобная работа отражается на физическом состоянии парализованного человека, вынужденного часами сидеть совсем неподвижно! У меня, например, после такого рабочего дня сильно болела спина.
Есть в Москве одно специальное бюро или контора юридического и машинописного обслуживания, где работают переводчиками инвалиды, получившие образование на курсах иняза.
Есть среди опорников те', кто заболел или же получил травму, уже имея профессию инженера, бухгалтера, и потому работают на своем родном предприятии, только надомно. Но это тоже в порядке исключения если администрация, войдя в положение тяжелобольного человека, идет ему навстречу. Да и моя последующая работа в издательстве тоже проходила по линии шефства ЦК ВЛКСМ, в том же сакраментальном порядке.
И бесплатные путевки в санаторий, о которых хлопотали хорошие люди, тоже выделялись профсоюзами в порядке исключения. Коляски, которые я получала уже за плату через объединение Медтехника, требовали ходатайства и писем все с теми же словами: << Просим помочь нашему сотруднику, в порядке исключения. И лекарства, и какие-то бытовые приспособления, электроприборы, книги получали инвалиды так и только так. Порой складывалось впечатление, что жизнь вообще дана тебе кем-то в порядке исключения...
Сегодня многие мои московские знакомые говорят, что раньше было лучше, что раньше все было. Они забывают, что жили они, и здоровые, и больные, в столице, что Москва всегда снабжалась лучше, потому что сюда стягивались нити всех поставок. А вот каково было людям в провинции, тем, кого кляли москвичи в очередях, называя мешочниками! О том, как жила огромная наша Россия в далеких городах и забытых Богом деревушках, я узнавала из писем которые приходили в редакцию, сопровождая рукописи. Когда я читала такие письма, порой мурашки по коже бегали: Боже праведный, как же они живут, эти люди, не имея самых элементарных удобств, питаясь хлебом, ржавой селедкой да водкой: невероятное количество рассказов о пьянстве и горе, приносимом этой русской бедой-болезнью, приходило в редакцию.
Что уж тут говорить о живущих в глубинке инвалидах... Когда-нибудь дойдет очередь и до них, до их трудной и скудной на радости жизни. А между тем именно в одном из провинциальных домов-интернатов инвалид Г. Гуськов, передвигаясь на сконструированной им же самим коляске лежа, еще тогда, в железобетонные застойные времена, затеял новое дело.'. Он решил создать артель молодых инвалидов, он хотел, чтобы ребята не спивались, чтобы имели возможность получать настоящую заработную плату, чтобы у них были трудовые книжки и шел стаж. Случайно появился об этом хороший материал в Литературке, была поддержка местных органов, но — сработала Система, начались комиссии, разборки и поиски криминала. Хорошее начинание было свернуто, скрыто с глаз, а главного зачинщика перевели в глушь, в другой интернат.
Не то забота, что работа, — гласит поговорка, — а то забота, что ее нет. Ведь работа — это и копейка, и чувство собственного достоинства, и ниточка, связывающая больного человека с обществом. Нынешних инвалидов уже не устраивает ни государственная система льгот и помощи на бедность, ни унизительное положение иждивенцев. Между тем, по неполным данным, только в Москве из тридцати тысяч инвалидов трудоустроено лишь несколько тысяч. Да, есть предприятия местной промышленности, которым вменено в обязанность принимать на работу инвалидов, но на деле под разными предлогами им отказывают. Да, инвалиды, как правило, более дисциплинированны, чем здоровые, работают добросовестно, дорожат своим местом, но производительность их труда, опять же как правило, ниже. Надомный труд, даже скучный, монотонный, теперь не всем доступен, на него претендуют и домохозяйки, и пенсионеры, и многодетные матери. Например, вязальные машины для здорового человека удобны, вяжут быстро, да и сырье, готовые изделия здоровый работник отвозит сам, а инвалиду все привозить-отвозить надо, при том, что цены на бензин научно-фантастические.
Трудоустройством людей, которые в крайне тяжких условиях получили высшее Образование, и вовсе никто не занимается. Мне известны случаи, когда инвалид, что называется, выбился в люди, имеет интересную интеллектуальную, отвечающую его образованию работу на дому, но только благодаря энтузиастам, хорошим людям, которые, слава Богу, не перевелись еще на свете. Мне могут возразить, что и в мире здоровых его величество Случай играет большую роль. Однако в жизни инвалида он порой играет роль решающую, судьбоносную, потому что далеко не каждому из нас повезет встретить такого доброхота, который возьмет на себя труд помочь. Сколько печальных некрологов на несбывшиеся судьбы людей, обездвиженных болезнью и обреченных на неизвестность, можно было бы написать...
В западных странах государство частично компенсирует финансовый ущерб тому предпринимателю, который дает работу людям с физическими недостатками, и даже при распределении заказов преимущество отдается фирмам, где работают инвалиды. Профессор-нейрохирург А. Лифшиц утверждает, что 78,3% инвалидов-опорников при определенной профориентации в состоянии полноценно трудиться. На деле лишь малая часть из них может найти себе работу.
Нелишне напомнить о самой системе установления инвалидности, о печально известных ВТЭКах (ныне МСЭК), где больной] человек с трудом получает рекомендацию! работа на дому и где регулярно нужно проходить унизительную процедуру переосвидетельствования: как будто парализованный инвалид по щучьему велению, по своему хотению может вдруг встать на ноги! Сам механизм ВТЭК направлен на установление того, какие возможности человека утрачены, а не на то, какие остались, чтобы их использовать. Причины понятны: инвалиды изначально были исключены как класс, номинация их была сведена к минимуму, унифицированы были все болезни, отсюда — схематизм и нелепость врачебных рекомендаций. Говорят, есть в мире три зла: зло, подлое зло и статистика. Да и кому нужна была эта статистика, если инвалидное сословие было сознательно отброшено на обоцину жизни? Оттого и цифры в разные годы назывались разные. Злую шутку сыграла подобная статистика, когда пришло время собирать камни, когда придвинулись к рассмотрению инвалидных проблеял: сколько инвалидных колясок нужно выпускать серийно, скольким больным людм нужны те или иные льготы и т.д.
В 1988 году родилось наконец десятилетиями выстраданное Общество инвалидов. Бофьба за его появление была многотрудной и многолетней, были бесчисленные обршцения и хожденияактивистов движения посамым высоким инстанциям, было и ((•вое инвалидное диссидентство, были даже репрессии — много всего было. И вот долгожданное Общество, ныне Всероссийское, появилось на свет. Но, увы, многострадальное объединение, обращенное в будущее, в перспективу, во многом, к сожалению, унаследует пока бюрократические особенности эпохи ушедшей и, конечно, по причинам всеобщей бедности более печется опять же о государственной поддержке (и это естественная забота!), чем о самоорганизации инвалидов, о том, чтобы обеспечить достойное максимальное использование минимальных возможностей инвалидов на благо им самим и государству.
В системе новых для страны, нарождающихся рыночных структур должны найти свое место и новые инвалидные образования, независимые экономически и юридически. Что это будет — мастерские, кооперативы или акционерные общества, — сказать трудно, покажет будущее. Одно ясно: инвалидам надоела жизнь в порядке исключения, они не хотят больше быть попрошайками у государства. Если инвалид получит настоящую, интересную работу, он станет материально независимым и в роли просителя выступать не захочет. Он почувствует вкус свободы, у него начнут развиваться предпринимательские способности, он наконец сможет реализовать себя как личность. Это будет не только реабилитация в собственных глазах. Но и в глазах близких, в семье.
Китайская, пословица гласит: Если хочешь прокормить человека один день — дай ему рыбу; если хочешь прокормить его всю жизнь — научи его ловить эту рыбу. Пословица хорошая, но если вспомнить физические возможности инвалидов, сразу, встает вопрос: да разве это возможно, чтобы инвалид стал предпринимателем, создал самостоятельное дело? Рискну высказать крамольную мысль: психологически инвалиды более готовы к новым отношениям, к ' проявлению личной инициативы, нежели многие здоровые люди. Почему? Да потому, что они, по сути, никогда не были прикованы - привязаны экономически к государственным службам и предприятиям, как' люди здоровые, и им нечего терять. И кем, как не индивидуалами, были те инвалиды, что в прошлые годы чинили на дому обувь, радиоаппаратуру, немудрящие бытовые приспособления? Или те, кто дома давал уроки математики, физики, русского языка, доводя до ума поступавших в вузы выпускников школы? И это в ту пору, когда еще и понятия такого— индивидуальная трудовая деятельность — не существовало!
Сейчас в России переходный период, и сколько он продлится — один Бог знает. Но что-то делать надо, хоть неизвестно, что. Первое, что приходит на ум, — опыт Общества слепых, которое начиналось в 20-х годах с артелей: бродившие по городам и селам слепые люди объединились и стали плести метлы для дворников. И вымели свою честно заработанную копейку, и артели стали получать прибыль, приносить доход государству. Появились собственные производственные предприятия, потом — свои санатории, дома отдыха, а в 60-е годы Общество было целиком снято с государственной дотации. Теперь оно вы плачивает стипендии учащимся вузов, обеспечивает своих членов радиоаппаратурой — при всех неизбежных недостатках оно все-таки действует, оно защищает незрячих, и оно им. необходимо.
Однако слепых-то людей можно собрать под одной крышей, они мобильны, в цехах учебно-производственных предприятий работают тысячи людей. А как соберешь в одном месте инвалидов-опорников, разобщенных и немобильных? Для них нужно искать иные формы объединения, создавать пригодные условия работы. В старых союзных структурах таких условий не было и
* Здесь я снова хочу отослать читателя к книге Л. Индолева Тем, кто в коляске и рядом с ними (Пермь: Здравствуй, 1995). Прочитайте главу Как делать деньги. быть не могло, были одни бумажные проекты.
В южном санатории, о котором было много красивых слов написано в брошюрке Саки, помню, я специально проехала по всем этажам и подвальным помещениям. Я тщетно искала упомянутые в книжечке кабинеты фотографии, машинописи и резьбы по дереву, где специалисты призваны были за срок пребывания в санатории дать инвалиду профессию, обучить его ремеслу. Увы, кроме трех сломанных пишущих машинок в одном из кабинетов, я так ничего и не обнаружила. И то сказать, стал бы кто-то из отдыхающих здесь приобретать профессию, прекрасно зная, что по сути ему это ничего не даст, потому что в родном городе, тем более в деревне, найти надомную работу — чистая утопия. Все написанное по этому поводу в рекламной брошюрке было фикцией. Ни социальные институты, ни медицинские и исследовательские учреждения ничего не могли сделать для инвалидов, а красивые декларации предназначались для отчетов, для галочки. Что ж ныне?
Из средств массовой информации мы знаем о московском институте-интернате для молодых людей с нарушениями опорно-двигательного аппарата, с факультетом прикладной математики, с факультетами юридическим, экономическим, редакционно-издательским, иностранных языков. Но — цыплят по осени считают, и неизвестно, к каким результатам придут подобные институты, выживут ли, выполнят ли благородные свои намерения — дать новому поколению опорников, больных ДЦП, ампутантов шанс получить настоящую профессию, устроиться в жизни. Многие из нас — скептики, на своем горьком опыте знающие, что за порогом таких институтов — реальная жизнь, в которой ох как трудно инвалиду найти свое место! Знание с ногами никак не связано, — горько заметила одна девушка из дома-интерната.
Мне больше верится — и пусть я рискну повториться — в новые некрупные образования, товарищества по типу кооператива Инватехника, где инвалиды-опорники, самоучки, вместе с теми, кто имеет техническое образование, пытаются делать протезы, несложные бытовые приспособления, ремонтируют инвалидные коляски, часы, обувь, изготавливают мебель, предметы быта, различные пошивочные изделия.
Почему бы наиболее предприимчивым из них не создавать собственные небольшие кооперативы? Высказывались в печати и предложения о создании мастерских по прокату колясок, бывших в употреблении, по ремонту транспортных средств. Специалисты по радиоаппаратуре, электронике, работавшие в одиночку, могли бы организовать свои ателье по ремонту теле- и радиоаппаратуры, и для самих инвалидов нужные, ибо государственные службы нынче не всем по карману. Бухгалтерская работа, работа на компьютерах также интересна многим молодым инвалидам.
Новое поколение, думается, легче, органичнее войдет в рыночные условия, потому что чем моложе человек, тем легче он приспосабливается к новым обстоятельствам. Молодые люди по природе своей обращены в будущее, они уже не хотят жить той жизнью, которую застали, они стремятся освободиться от запретов и предрассудков и спокойнее принимают новые формы жизнеустройства.
Когда спрашивают, какие именно структуры для жизнедеятельности и реабилитации инвалидов нужны, можно ответить:
разные, а их истинная ценность будет выявляться путем естественного отбора — которая выживет, та и будет нужна.
Есть такая немецкая поговорка: Много поваров портят кашу. Но, мне думается, если каждый повар будет варить свою собственную кашу хорошо и вкусно, то голодным все каши сгодятся. И если говорят о многоукладности экономики, то можно говорить и о разноукладности образований, призванных решать наши проблемы: одни структуры и общественные институты отмирают, другие нарождаются, третьи вынуждены трансформироваться.
Конечно, децентрализация, проходящая в хозяйственной и общественной жизни, вносит и хаос, и неразбериху, но ведь пена со временем осядет, и начнет побеждать разумное отношение к человеку. Кто-то хорошо сказал: о том, что корабль идет, можно судить по тому, что берега уходят. Уходит постепенно так долго царствовавшая установка на то, что государство — все, а человек — ничто. Устанавливается иной, разумный по сути своей принцип каждому — свое, чтобы 'человек стремился прожить свою собственную и неповторимую жизнь, отбросив навязанный когда-то стереотип: будь, как все! И самое важное для него (я говорю в первую очередь о нас, инвалидах) — определиться профессионально, обрести в труде психологическую самодостаточность и, пусть скромный, достаток.
Ну, а что же родимое наше Всероссийское общество инвалидов? Есть такое неписаное мнение, что любая общественная организация существует и более или менее успешно функционирует лет десять — тринадцать, не больше. Может, наше Общество, так долго рождаясь, состарилось в борьбе за свое существование? Нет, думаю, не стоит, осердившись на вшей, шубу жечь. Просто, если Общество хочет доказать свою жизнеспособность, оно должно выкарабкиваться из бюрократических схем и поворачиваться лицом к конкретным нуждам и проблемам инвалидов — представлять на самом высшем уровне их интересы, разрабатывать четкие программы реабилитации и юридической защиты прав инвалидов во всех структурах общества, проводить их в жизнь. А главное — добиваться, чтобы право инвалидов на труд было зафиксировано в юридически точных нормах и в дальнейшем обеспечено системой экономических мер и рычагов, как это делается в западных странах.
Путь к трудовой реабилитации, надо думать, будет и тернист, и нелегок, и здесь поможет определиться, сделать свой выбор накопленный за прошедшие десятилетия опыт, тот самый опыт, сын ошибок трудных, который имеют за плечами многие инвалиды.
Пока же, как и в былые времена, инвалидам приходится пробиваться и выживать в одиночку, что они и делают, стараясь не терять надежды, этой ломкой соломки между бытием и небытием.