Библиотека

VIII. Вопросы веры 1. Интервью с Жаном-Франсуа Тири, директором культурного духовного центра. "Покровские ворота"

С Жаном-Франсуа Тири, директором Культурного центра «Покровские ворота», я познакомился на презентации книги Ольги Бакушинской и Эдуарда Шатова «Полет божьей коровки». Сам центр мне очень понравился, и у меня родилась идея об интервью с его директором.
До этого я ни у кого не брал интервью, просто писал статьи.
А теперь мне захотелось пойти дальше. Если честно, меня к этому подтолкнули материалы его сайта. Жан хочет помочь взаимопониманию между людьми двух конфессий. Мне понравилась его верность католической религии, но при этом он полюбил Русскую православную церковь.
В день интервью, 19 февраля, Жан ездил на православную литургию в подмосковный храм. Он рассказывал, как его там тепло приняли, как он обедал со священником и прихожанами. Священник сказал: «Вот, теперь мы познакомились с настоящими католиками». Я думаю, на это способен не каждый. Мне кажется, это и есть настоящая культура.
Я считаю, если культура несет в себе ненависть к «иному, не нашему», то это уже подделка. Любая культура должна подпитываться от других культур. Если люди говорят: «Мы хорошие, а они плохие», то такой народ дичает. Только дикие африканские племена (дикари) воюют друг с другом. Жан тоже пытается всех примирить, его позиция совпадает с моей (я так думаю). Я не задал этот вопрос ни одному священнику, потому что мне показалось, что каждый священник и каждая конфессия будут защищать себя, а Жан остался верен католической и полюбил православную церковь, и мне кажется, это большой духовный труд.
Вот по этому поводу я и решил взять интервью. Вопросы я написал на компьютере заранее, их получилось пять. По Интернету договорились о встрече. Жан предлагал вопросы сначала отправить по электронной почте (поскольку мне до Покровского центра добираться тяжело). Так как это мое первое интервью, мне захотелось самому смотреть в лицо собеседнику и оценивать его реакцию, лично познакомиться, понять человека. Он меня заранее спросил: «Будет ли у тебя помощница, переводчик?» Я ответил: «Да, я приеду с моей подругой Леной».
Жан согласился. Мы в воскресенье, 19 февраля, поехали в Центр.
Когда мы приехали, его еще не было. Охранник и еще какой- то посетитель Центра помогли нам подняться. Мы разделись, чуть-чуть посмотрели книжный магазин, пока нам готовили угощение. Когда мы пили очень вкусный чай, подошел директор Центра. Лена заказала десерт, мы угостили Жана этим десертом, так как дешевле было заказать три порции. Мне было очень приятно его угощать. Минут через 15 началось интервью. Он нам предложил на выбор, где лучше беседовать: здесь, в торговом зале, или в конференц-зале. Мы выбрали конференц-зал, где проходят презентации книг и встречи с писателями. Там же проходят выставки художников.
Зал красивый, старинный, с высокими потолками. Я начал говорить, что у нас в интернате есть талантливые люди. Лена немного рассказала про нашего художника Андрея Щекутьева и других моих талантливых друзей, в частности про поэтессу Иру Мовчан. Мы по фотоаппарату показали картины Андрея Щекутьева. Жану понравилась больше всего картина «Древо жизни».
В начале интервью спонтанно зашел разговор о фильме «История одной монахини». Я сказал, что, по моему мнению, в католической церкви больше милосердия к больным, чем в православной. С этим Жан не совсем согласился и добавил, что у всех христиан: православных, католиков, протестантов - добрые дела начинаются как подражание любви Бога к человеку. Просто в разных традициях могут быть разные акценты.
Первым я задал вопрос: «Как вам удалось полюбить русскую культуру и при этом остаться верным католичеству?» Жан немного удивился, сказал: «Хороший вопрос» и начал со своей биографии. Дело в том, что Жан немного отстал в учебе в студенческие годы. Из-за этого он учился не четыре года, а шесть лет. Сначала он хотел учить испанский язык, но преподаватель велел ему учить русский язык и оказался пророком. По промыслу
Божию, как раз в год окончания Жаном университета в Брюсселе появилась возможность приехать в Россию.
В 1991 г. Жан приехал в Новосибирск. Это был нелегкий год для России. Наша страна оставалась атеистической. Кроме двух языков: английского и французского, Жан преподавал в университете нравственность. В то время, как я знаю, для русских людей понятие нравственности было дикостью. В атеистической стране ему удалось полюбить русскую культуру, нашу православную религию - и это в то время, когда православная церковь только возрождалась. Мне кажется, для Жана эта любовь была Даром Бога. В то время все старались уехать из России, а он, наоборот, из комфортной европейской страны переехал к нам. Я думаю, у него своя миссия в душе.
Затем я задал второй вопрос: «Когда и как вы загорелись идеей о примирении православных и католиков?» Для меня это самый главный вопрос. У каждого человека в душе сидит какая-то жестокость: «он не такой, как я». И дело не только в конфессиональной вражде. Я сказал Жану: «Нас, инвалидов, многие не воспринимают как людей, мол, это не наше, это чужое». Многие по ассоциации считают, что в искалеченном теле не может присутствовать острый ум и ясный рассудок, а уж о совести и чести и говорить нечего.
Вспоминается один случай из моей жизни. К нам в детский интернат приходила одна женщина из православной церкви. Она очень всем помогала и часто беседовала с ребятами. Она, мне кажется, угадала многое в моей судьбе, говорила, что меня ждет хорошее будущее благодаря моему острому уму. Женщина эта была очень религиозной. Дважды в неделю посещала церковь и нас туда возила. Вдруг она исчезла. Как раз меня перевели в 20-й интернат для взрослых. Через два года она вновь пришла к нам.
Выяснилось, что женщина перестала ходить в церковь, но Бога не оставила. В ее внешности тоже произошли большие перемены: она стала пользоваться косметикой, духами, стала более «мирской». Но отношение к нам осталось неизменным. Так продолжалось полгода, и вдруг знакомая снова исчезла надолго. Я узнал причину: новый муж запретил моим друзьям ездить к ней домой, он заявил, что такая болезнь (инвалидность) дается в наказание от Бога и мы все попадем в ад. Мы решили, что она попала в секту. Я вспомнил ее жалобы, что православные службы очень долгие, что она могла бы за это время сделать много добра. Мне кажется, церковь должна быть мудрым воспитателем и к каждому человеку подходить индивидуально.
Недавно я смотрел передачу с о. Димитрием Смирновым. Мне запомнилась фраза, что православная церковь сама виновата в том, что прихожане уходят в секты. И я с ним полностью согласен. Чтобы объяснить, почему я так думаю, хочу поделиться эпизодом из детства.
Когда мне было 8 лет, в 1991 году, Россия была в основном атеистической страной. Может, где-то открывались православные храмы. К нам хлынул поток заграничной духовности. У нас в детском интернате тоже подул свежий ветер: стали приходить русские баптисты. Они приносили нам Новый Завет, рассказывали о Боге, ходили гулять, помогали чинить коляски, привозили гуманитарку еженедельно машинами из-за границы и т.д. Так продолжалось около трех лет. За это время интернат разбогател от их помощи.
Тем временем православная вера в стране укрепилась, и к нам стали приходить православные волонтеры. Мы начали понимать, что в христианстве существуют разные конфессии. Православные волонтеры добавили нам негатива: оказывается, баптисты «чужие». Сейчас я понимаю это как фарисейство, у каждого человека свой путь к Богу. Короче, кончилось тем, что баптисты к нам ходить перестали.
В моей душе осадок негатива остался: православные - это люди, а баптисты - нет. Хотя я человек православный, уверен: не надо ни от кого шарахаться, все мы люди. Я никого не осуждаю, просто я хочу более крепкой, а не пугающейся чужого (хрупкой) веры. Свою веру надо укреплять. Тогда никто не будет нам страшен и не надо будет никого осуждать.
Когда мы в знак приветствия подаем другому человеку руку, то мы этого человека ставим равным себе. Если рука опускается, то собеседник выше нас, если подымается, то мы человека унижаем и ставим себя выше. Все это от непонимания. Поэтому неприятие других конфессий тоже меня ранит. Первая заповедь: «Возлюби ближнего, как самого себя». Нормальная семья в драке двух сыновей будет наказывать своего сына. Сначала надо вырастить свою духовность, потом критиковать других. Есть люди, которые себя не могут понять, а уже пытаются указать другим, как им жить. Мне кажется, это как болезнь, и болезнь заразная. Она тормозит развитие человечества.
Жан нам сказал одну интересную вещь, что Иисус умер за каждого человека и что все мы в глубине души стремимся к единству. Если это непонятно, я могу привести один пример. Если кто-то оторвет левую руку у себя, то ему трудно будет с одной правой рукой жить. Целое человечество - это как целый человек. Вспомним муравейник. Такие маленькие муравьи строят такие огромные жилища, потому что все муравьи едины. Любая религия не дает забыть Бога, но все они под разным углом смотрят на Него и на жизнь, и это нормально, и не надо это осуждать. Когда мы кого- то осуждаем, мы пытаемся сами стать Богом, а это уже большой грех. Из-за этого бывают конфликты, войны.
Я спросил мнение Жана о росте духовности в нашей стране. Он вспомнил про год «равных возможностей» (2009 год) и сказал, что лучше было назвать его «годом разных возможностей». Я в этом вопросе с чем-то согласен, с чем-то нет. По моему мнению, государство занимается чисто материальными вопросами. Жан имел в виду, что все люди разные, как по физическим возможностям, так и по духовным силам, но надо принимать каждого, какой есть. Я считаю, если человек не может читать, писать, то этого человека не надо запирать в гетто и говорить, что он - не наш.
Еще Жан сказал, что духовность - это путь, то есть процесс, и поэтому трудно оценить результат. Русский народ идет по этому пути, но до конца еще не дошел, и я с ним полностью согласен.
У Достоевского есть высказывание: «Если человек признает себя идиотом, он уже не идиот». Надо признавать свои недостатки, а не стараться находить их у других. Я думаю, это поднимает духовный уровень людей. Мне вспоминается рассказ Гальего «Дебил» из книги «Белое на черном»: если ребенок с ограниченными возможностями не в состоянии сделать ни одного шага, советские взрослые автоматически записывают его в дебилы и запирают в гетто (дом престарелых). Этот термин не должен быть унизительным словом, это медицинское название болезни.
Следующим был вопрос: «Кто, по вашему мнению, виноват в разделении православных и католиков?» Если честно, слова Жана подняли чуть-чуть мой духовный уровень. Он сказал: «В этом виноват я сам и каждый из нас». Хотя ответ был резким и неожиданным, я с ним полностью в этом согласен. Мне кажется, этот ответ - повод для размышлений каждого читателя этой статьи и он может повысить духовность каждого. Потому что мы привыкли перекладывать свою ответственность на других. А это значит - признавать свое поражение. Только слабый человек имеет такую привычку, а сильный старается подумать, поразмыслить над этой проблемой.
Меня также интересовал вопрос: «Почему наша страна отделилась от Бога в 1917 году?» Я запомнил из его ответа такие слова: «Люди захотели жить без Бога, чтобы над ними никого не было: ни Бога, ни Ангелов. Любая беда дается нам для обращения». Когда Моисей водил евреев в пустыни, сколько раз они отрывались от Бога. А как беда, обращались к Нему. Значит, любая беда помогает обратиться. Еще Жан грустно добавил, что причина может быть в том, что русская церковь перед революцией перестала быть местом события, то есть встречи с Богом. Она стала местом отправления религиозных потребностей. Я разделяю его мнение.
Мне по этому поводу вспоминается картина из Русского музея в Санкт-Петербурге художника-передвижника Перова «Монастырская трапеза». Священники едят, пьют в помещении церкви, кто-то из бедных пришел за подаянием. Видно, что священник на этой картине далек от народа. Я испытывал похожую вещь: если я иду в церковь исповедаться, то я, по идее, должен переживать чувство вины. Но так не происходит, потому что я не могу выговориться: мою речь никто не понимает. Грех - это ошибка, а ошибку подсказывают, как исправить. К сожалению, я этого ни разу не встречал. Без «разбора полетов» исповедь превращается в магический акт, в язычество. У меня нет цели ругать церковь и священников, я, наоборот, хочу всем помочь.
Еще я задал дополнительный вопрос: «Что выше - культура или духовность?» Для меня этот вопрос очень важен. Я сказал, что не все религиозные люди являются культурными, атеисты часто превосходят их. Мне нравятся искренние слова Познера из его беседы: «Не надо называть всех атеистов свиньями, многие из них очень культурные люди». Мне кажется, настоящий христианин никого не будет осуждать, он будет спрашивать с себя.
Этот вопрос очень сложный. Мне кажется, это отголосок вопроса о росте духовности русского народа. Думаю, по-настоящему духовный человек обязательно будет культурным человеком. По-настоящему духовный человек будет искать плохое в себе, а не в другом. Такое устроение души требует огромного труда.
Жан ответил, что, по его мнению, духовность и культура неразделимы, и если человек не верит в Бога, то он скатывается на уровень зверя или ниже. Я считаю, есть высшие культурные ценности, которые объединяют все народы. Например, любовь, понимание, терпимость к иному, чужому и многое другое.
Признаюсь, я тогда волновался и не смог сформулировать мысль. Поясню сейчас. Мать Тереза, будучи глубоко религиозной женщиной, в процессе помощи бедным индусам не вникала в их религию и не обращала их насильно в христианство, но она несла Любовь, сострадание, терпение, и это давало больший эффект, чем проповеди. Для меня она пример общечеловеческой, настоящей культуры.
В конце встречи моя подруга предложила, чтобы он сам спросил нас, о чем ему хочется. Жан высказал свое наблюдение: когда мы в первый раз были на презентации книги, то он заметил, что мы для него истинный образец целомудрия. Я сейчас поясню: он имел в виду, что мы все привыкли владеть вещами через руки (прикоснуться, взять). А мне это трудно по причине болезни. Поэтому я вещи должен сначала назвать, а потом через осмысление ими владеть.
Незаметно пролетели полтора часа, мы попрощались и уехали. Мне эта встреча дала очень много пищи для размышлений и подняла мой духовный уровень. Жан мне как человек очень понравился, и я хочу в дальнейшем с ним общаться.