Библиотека

Часть 1. Как всё начиналось

Я не думал об инвалидах. Среди людей, которые меня окружали, не было калек.
Из детских воспоминаний: страшновато смотреть, как в метро или на улице идет слепой, шаря впереди себя палкой или простукивая дорогу. Мы очень боялись, но всегда были готовы перевести слепого через дорогу.
Немые тоже вызывали тревогу. Их круг замкнут, и они говорят на своем языке масок и жестов только между собой. Я всегда сомневался: нормальные ли они, и поэтому опасался их.
Пишу эти строчки в январе 1992 года и очень хорошо помню первый в своей жизни разговор с немыми минувшим летом. Симпатичные и, разумеется, абсолютно нормальные ребята договорились между собой, что мое имя Дмитрий они будут изображать так: движение вперед?назад двумя сжатыми кулаками – будто работаешь лыжными палками. Название города Рязань показывалось движением пятерни по горлу – от слова резать. Все было просто, а отклонением от нормы был я сам – человек, который всю жизнь надевал на немых шапку?невидимку, чтобы не видеть, что они абсолютно такие же, как и мы – говорящие.
Люди без ног, на платформочках, отталкивающиеся от земли деревяшками?упорами, казались пришельцами из другого мира. Лучшее, что можно было сделать для них, – не заметить, не встретиться глазами. Мужчины на колесиках (не помню ни одной женщины), неопрятные, часто наглые и все себе позволяющие, внушали скорее отвращение, чем сострадание.
Пишу я все это потому, что уверен: миллионы моих сограждан испытывали те же чувства. Будь в моей семье инвалид, наверняка, к моим примитивным воспоминаниям добавились бы куда более содержательные, куда более реалистические, то есть – не выдуманные.
Я думаю, что все мы – здоровые – жили и продолжаем жить в придуманном мире, где инвалидов нет. Нам удобно такое существование, и мы не хотим даже малостью – общением разделить с увечными их больное состояние. Пусть они общаются между собой. Как хорошо, что государство помогает им. Прекрасно, что идут фильмы с титрами и некоторые телевизионные передачи перекладываются на язык немых. Можно подать милостыню, можно пропустить без очереди, можно перевести через улицу. Что еще?
В Московском университете на механико?математическом факультете лекции по аналитической геометрии читал слепой профессор Пархоменко. Он приходил с ассистентом – девушкой, которая писала и чертила на доске. Слушал я лекции и другого слепого профессора – Проскурикова. Сборник задач Проскурикова по высшей алгебре был известен буквально всем мехматянам. В шкале ценностей, принятой на факультете, на первом месте как бы стояло: математик или случайный человек. Среди студентов встречались и те, и другие. Среди преподавателей случайных было очень немного. Пархоменко и Проскуриков олицетворяли мехмат своей преданностью Математике. Конечно, они были великие люди.
Два года: 1979 и 1980 журналист Владимир Снегирев и я делали в газете Комсомольская правда полосу Твой полюс. Рассказывали о людях, жизненный путь которых освещен мечтой, целью, сверхзадачей – полюсом. Перелистываю 10 выпусков нашего детища и нахожу среди героев людей, преодолевших свой, казалось бы, смертельный недуг. Всемирная статистика говорит: на десять здоровых приходится один калека. Среди сильных личностей, попавших в главные лица Твоего полюса, пропорция меняется: на пять здоровых один увечный. Не будь официальной позиции, на страже которой стояли и главный редактор, и куратор газеты из ЦК КПСС, соотношение, вероятно, изменилось бы посущественнее: пять к трем или пять к четырем. Хорошо помню разговоры: нет, нет, не годится – снова калека, что же получается – одни немощные, одни убогие, а пишем?то мы для всех. Нас не поймут – разве только инвалиды у нас герои?
Чтобы стать учителем, музыкантом, фокусником, инженером инвалиду сперва надо стать героем. Двенадцать лет назад, когда мы искали материалы для полосы, я не сосредотачивался на этом. Не мог сделать и вывода: общество, требуя от людей с физическими недостатками полной нивелировки, более полной, чем от здоровых, молчаливо отводит им второстепенные роли. Прошиби головой заслоны, не разбейся на бесконечных скользких ступенях, стань героем, тогда посмотрим: быть тебе хоть сколько?нибудь самостоятельным или нет.
США и Канада открыли мне глаза: инвалиды существуют и власти о них заботятся. Огромный, плотно заселенный людьми Нью?Йорк оставил на своих улицах место для калек, не просящих милостыню, а идущих (едущих) по своим делам. На каждом из бесчисленных пересечений улиц есть плавные съезды для людей в инвалидных колясках, на увечных никто не смотрит как на диво, автобусы снабжены подъемниками.
В любом общественном туалете в Канаде есть кабинки с расширенным пространством, со специальным, очень простым поручнем для опоры. А если туалет состоит всего из одной кабины, то она именно такая – чтобы инвалиду было так же удобно, как и здоровому.
Да, действительно, – богатые страны, но добавлю: граждане этих богатых стран размышляют, как вернуть инвалидов к нормальной жизни и находят правильные решения.
Вопрос о равноправии инвалидов сформулирован в западном обществе. Равенство несложно декларировать. Однако, чтобы права, к примеру, спинальника стали реальностью, нужно снабдить его коляской, и лучше не одной, а несколькими: для дома, для улицы, для спорта. Хорошо иметь туфли летние, осенние, зимние, выходные, домашние, кроссовки. Так? Спинальнику вместо набора обуви служит набор колясок.
В кинотеатрах, театрах и концертных залах в рядах кресел должны оставаться проемы, в которые могут въехать зрители в инвалидных креслах. Все офисы и общественные здания должны иметь пандусы.
В эскимосских деревнях на Аляске и на севере Канады я видел, что лучшее здание в поселке – школа, и учатся в ней все вместе: и здоровые, и увечные. Один из главных принципов всамделишнего равенства – не изолировать инвалидов от здоровых людей.
Икалюит – маленький эскимосский город на Баффиновой Земле в Канаде. Школу здесь построили давно, и в те времена, когда строили ее, великие принципы равенства здоровых людей и тех, кто с физическими недостатками, не были еще провозглашены. Вышла промашка: на второй этаж – здание двухэтажное – ведет не плавная наклонная плоскость, доступная для ребенка в инвалидном кресле, а вульгарная лестница. Несколько лет, отказывая себе во многом, мы копили деньги на подъемник, – рассказывал мне один из чиновников. И вот дорогая неигрушка мотор?седло действует. Ниже перил лежит рельс, по нему движется кресло, на котором может сидеть ребенок или взрослый. Скорость приличная, есть ремни безопасности. Несколько детишек с парализованными ногами уравнены теперь в правах с остальными питомцами и без препятствия пользуются всем тем добром, которое есть на втором этаже школы.
В Канаде и США, а потом и в европейских странах происходили открытия. Я как бы заново учился уважать людей, учился быть вежливым. Я понял, наконец, что современное общество отнюдь не современно без компьютеров, которые должны быть буквально всюду, что без английского языка мы – русские, украинцы, армяне – не впишемся в мировое сообщество, что забота об охране природы – элемент культуры каждого человека. Среди важнейших истин была и та, что существуют инвалиды, они такие же люди, как мы, и актуален вопрос о взаимоотношениях able (способных) и disables (выведенных из строя).
О Рике Хансене мне рассказал в Канаде Джордж Кохан – президент канадской компании Макдоналдс, миллионер, отец двух приятных парней Крэйга и Марка, любящий муж Сюзанн, меценат, по?видимому, не освободившийся от ностальгии по России. Первое, что показал мне Джордж в своем доме в Торонто, был эмиграционный паспорт его деда, который выехал из России в Канаду с большой семьей в 1904 году. В офисе компании долго шли дебаты – будет ли Макдоналдс спонсором советско?канадского лыжного перехода СССР – Северный полюс – Канада. Когда разговор подошел к долгожданному результату, Джордж протянул мне лесной орешек:
– А теперь, Дмитрий, сложный тест. Сумеешь ли ты ударом ладони расколоть скорлупу?
Сомневаясь в успехе, я с силой влепил ладонь в стол. Рука горела, но орех вроде раскололся – макдоналдские воротилы хохотали до слез.
В скорлупке не было ядрышка. Заранее его искусно вынули. В пустоту вложили презерватив. Я был удивлен и сконфужен, но ничего не оставалось делать, как тоже смеяться. Такой вот русский юмор из рук канадского бизнесмена.
Кохан подвел меня к стенду с фотографиями Рика Хансена. Кто он? Сейчас – известнейший человек в Канаде, герой Земли.
Автомобильная катастрофа сразила Хансена в 15 лет. Подросток?атлет стал инвалидом с неподвижными ногами. Я думал, что моя жизнь кончилась, и остаток дней я проведу в больнице под надзором сиделок...
Через 13 лет Рик пришел к нам с ошеломляющей миссией. Объехав планету, он намотал на колеса кресла?коляски 24901 милю (49975 километров). И сделал это для того, чтобы показать, каковы истинные возможности человека, выбитого из седла. Мы надеемся сконцентрировать внимание общества не на том, что инвалиды не могут делать, а наоборот – на их возможностях. Мы хотели призвать инвалидов влиться в общество людей.
Рик стартовал в Ванкувере в марте 1985 года. Проехав по Соединенным Штатам, Европе, Среднему Востоку, Новой Зеландии, Австралии и Дальнему Востоку, в начале лета следующего года он вернулся на Североамериканский континент. От Майами прошел на северо?восток по Атлантическому побережью, а затем пересек Канаду от Ньюфаундленда до Британской Колумбии. Герой миновал 34 страны и в мае 1987 года – через два года два месяца и два дня – вернулся домой, в Ванкувер.
Хансен не имел денег на путешествие. В поисках средств он мыкался по богатым людям и доходным компаниям, но никто не воспринимал всерьез его идею прогуляться в инвалидном кресле вокруг Земли. С нескрываемой гордостью Джордж вспомнил, что именно он первым поверил в Рика и дал ему на разгон 25000 долларов.
– Конечно, это не очень много, – рассуждал глава всемирно известной фирмы. – Но поверь, Дмитрий, важны не столько деньги, сколько сам факт. У Рика появилась стартовая точка. Теперь он мог сказать: Макдоналдс – мой спонсор. Ты тоже имеешь такое право, и это поможет тебе найти необходимые средства. (Так оно и вышло.)
Шел ноябрь 1987 года. Если бы не 25 тысяч канадских долларов, которые выложил перед нами Кохан, лыжного моста между СССР и Канадой в 1988 году построено не было бы.
В январе 1988, за два месяца до старта, в доме Джорджа я познакомился с Риком и его женой Амандой. Тогда мало говорили о путешествии Рика, а больше о предстоящем лыжном походе. Однако, я понял, что в экспедицию Хансена Аманда была приглашена врачом терапевтом, в пути они полюбили друг друга и теперь очень счастливы. Рик подарил мне свою книгу Человек в движении с надписью: Никогда не отказывайся от своей мечты. Мы будем ждать и аплодировать твоей окончательной победе. Большой удачи.
После первого разговора с Коханом о Хансене я прихватил в Москву кучу фотографий Рика и несколько журнальных публикаций о его путешествии. Все это я принес главному редактору газеты Советский спорт своему другу Валерию Кудрявцеву.
Главный повосторгался мужеством Рика, но сказал, что писать о нем ни одна центральная газета не станет. Инвалиды, собственно, запретная тема.
Было это в ноябре 1987?го, заканчивался второй год перестройки, но так же, как в бытность полосы Твой полюс, судьба газетного материала зависела от: Поймут ли нас.
Рассказать о трудовых успехах фабрики, где работают инвалиды, и о профилактории, открывшемся при ней, – вот это нормально для любой газеты. Такими мануфактурами мы гордились всегда и, к сожалению, продолжаем гордиться. А что, собственно, вызывает эти наши восторги? Ведь инвалиды не заключенные, чтобы работать в изоляции. Если хочешь иметь средства к существованию, то шей шапки или клей стулья. Чем не принудительные работы? Ну, хорошо, есть дешевая рабочая сила – инвалиды, имеется потребность – в шапках и стульях. Соорудили фабрики. Но почему, почему эти варварские производства преподносятся, как достижения социальной политики?
Книгу Человек в движении я показал Олегу Катагощину – заведующему редакцией географической литературы издательства Прогресс. Давай переведем, издадим, – уговаривал я его. – Она – открытие для нас, она нужна людям. Завтрашний день стучится, и в СССР Человек в движении станет бестселлером.
Оставь книгу, посмотрим. Эти слова означали, что шансы равны нулю.
15?го марта 1988 года из палатки, стоящей на дрейфующем льду, я послал директору издательства Прогресс Александру Авеличеву телеграмму: Шлю Вам и коллективу привет с лыжни СССР – Северный полюс – Канада. Сообщаю, что Олегу Катагощину оставил книгу Рика Хансена, которая только что вышла в Канаде. Уверен, что её перевод будет иметь большой успех, опередит время, станет важной гуманной акцией издательства, хорошо будет встречен в Канаде.
Встречи с Риком продолжались. В конце января 1990 года он приехал в Москву на торжества по случаю открытия ресторана Макдоналдс. Я встретил его в Шереметьево...
Теперь два слова о Клубе Приключение. В 1988 году советско?канадская команда пересекла на лыжах Северный Ледовитый океан, и девять ее членов были парнями из полярной экспедиции Комсомольской правды. Завершилась 18?летняя история общественной экспедиции: первый раз мы отправились на лыжах в Арктику еще в 1971 году, весной 1972?го пересекли по дрейфующим льдам пролив Лонга между Чукоткой и островом Врангеля, еще через 4 года, как бы продолжая путь, от Врангеля достигли советской научно?исследовательской дрейфующей станции Северный полюс?23 (СП?23), в 1979 году, получив, наконец, необходимые разрешения от ЦК КПСС, прошли свой главный маршрут: остров Генриетты – Северный полюс, в 1986 полярной ночью соединили лыжней две жилые льдины СП?26 и СП?27.
После Полярного моста 1988 года общественное формирование Полярная экспедиция Комсомолки превратилось в хозрасчетное предприятие Клуб Приключение Бюро международного молодежного туризма Спутник (Бюро, в свою очередь, в 1991 году преобразовалось в акционерное общество).
Советско?американская экспедиция 1989 года на лыжах и собачьих упряжках по Чукотке через Берингов пролив и по Аляске, получившая широкую известность, с советской стороны была организована уже Клубом Приключение.
По юридическому статусу мы – хозрасчетное предприятие. По духу? Приключение – вот цель. Но приключение, смею заверить, не ради денег, хотя жизнь Клуба целиком зависит от того, насколько успешным будет запрограммированный хозрасчет. И не ради чистого приключения. Приключение со смыслом, с отдачей, с пользой – вот в чем задачи Клуба.
Работают две детские школы: географическая и компьютерной космической радиосвязи – в приключения мы вовлекаем детей.
Почему бы не вовлечь инвалидов? Я спросил Рика Хансена: Можно ли проехать в инвалидных колясках от Владивостока до Ленинграда? Можно, – ответил Рик. Ты поехал бы? Рик колебался. Аманда ждет ребенка. Вряд ли я смогу вырваться. Но буду помогать, если ты возьмешься за это.
Разговор произошел в первых числах февраля 1991 года в Москве. Через две недели в одном из залов пресс?центра МИДа мы проводили пресс?конференцию по поводу советско?британской экспедиции, которая готовилась идти к Северному полюсу. Исполнители – два смелых англичанина сэр Рэналф Файннес и доктор Майк Страуд, – радисты, спонсоры и представители Клуба отвечали на вопросы.
– Дмитрий Игоревич, Вы пересекли на лыжах Полярный океан, экспедиция Билла Стигера прошла через Антарктиду, Эверест альпинисты покорили даже ночью. Какое самое великое путешествие еще не сделано?
Я вспомнил последний разговор с Хансеном: можно ли гигантское расстояние в 12 тысяч километров одолеть в инвалидных креслах? Да, мы докажем, что можно.
– Самая великая экспедиция – это путь в инвалидных спортивных колясках из Владивостока в Ленинград. За шесть месяцев путешествия все люди в СССР узнают: инвалидов в стране 28 миллионов. Супермарафон станет удивительным примером возможностей человека вообще и человека, обреченного сидеть в кресле, в частности. Кто посмеет предложить парням, которые руками преодолели тысячи километров российского бездорожья, шить тюбетейки или клепать табуретки? Разве не ясно, что возможности этих людей – фантастические, и общество не вправе сужать их. После супермарафона нам всем придется пересмотреть свое отношение к инвалидам, как к людям второго сорта. Сами люди с физическими отклонениями получат потрясающий стимул, их жизненная правда изменится.
Беспримерный марафон станет призывом: Выйдем из клетушек – комнат и квартир, заявим о себе, о своих правах быть равными среди других.
Рэн Файннес и Майк Страуд, возможно, были удивлены отступлением от полярной темы. Однако и им самим близка судьба людей, выведенных из строя, ведь спонсор англичан, – Британское общество больных рассеянным склерозом. Когда Рэн и Майк бились во льдах, вся Великобритания, ставя пенсы на успех смельчаков, собрала для Общества огромную сумму: более миллиона фунтов стерлингов. Встречать Рэна и Майка на Северную Землю среди журналистов и кинооператоров приехал представитель Общества Генри Стрейкер – инвалид в коляске. Первый колясочник, посетивший Северную Землю!
Среди островков архипелага есть малюсенький клочок земли – остров Домашний. Вытянутый холм, и ветер, как я замечал, дует всегда поперек него, Стоят тут три обелиска. Один в честь знаменитого человека – Георгия Ушакова, исследователя Северной Земли. Другой – на могиле менее известного, но для меня близкого – полярника Бориса Креммера. На металлической плите вещие слова: Бороться и искать, найти и не сдаваться. Мы знаем и любим их, как заповедь одного из героев романа Два капитана. Однако придумал их не прекрасный писатель Вениамин Каверин, а знаменитый английский поэт Альфред Теннисон. Звучат они в стихотворении Улисс так: To strive, to seek, to find and not to yield. На донышке Земли, в Антарктиде, на высоком месте стоит трехметровый крест из эвкалипта. Читаем: В память капитана Р.Ф. Скотта, офицера флота, доктора Э.А. Уилсона, капитана Л.Э. Дж. Отса, лейтенанта Г.Р. Бауэрса, квартирмейстера Э. Эванса, умерших на своем обратном пути с полюса в марте 1912 г.. И ниже строчка поэта.
Грохочущий железный вездеход – вот транспорт Северной Земли. Мы без труда залезаем в прорезь кузова, а вот с Генри Стрейкером проблемы. Хорошо было бы ему занять место рядом с водителем, но кабина высоко, и право, без подъемного крана настойчивого англичанина туда не запихнешь. Ясно, что место Генри в кузове, но и туда ему попасть непросто. Дверь в салон – узкая щель, и мы поднимаем Генри в воздух, располагаем параллельно дыре и укладываем на дно кузова.
Генри и я на Домашнем. Ветер смел весь снег и утрамбовал камушки лучше любого многотонного катка. Поразительно: англичанин может передвигаться в своем инвалидном кресле.
На Домашнем я не думал о Файннесе и Страуде; находясь рядом с памятниками, не вспоминал Ушакова и Креммера; перечитывая известное изречение на обелиске Креммера, не вызывал в памяти образы Скотта и его товарищей. Сосредоточился только на Генри, который болен неизлечимой болезнью – рассеянным склерозом, только на том, чтобы все было хорошо с ним, и он успешно выполнил миссию, порученную ему его Обществом. Поведение Стрейкера не могло не воодушевлять. Он понимал: без посторонней помощи даже в вездеход не залезешь, но наша помощь носила технический характер – не моральный. Он не рассчитывал на нашу особую доброту или на сострадание. Он хотел одного – быть с нами и искренне благодарил нас, когда мы перетаскивали его с места на место. В этом и состояло его мужество. От нас же требовалось поразительно мало: простота и естественность.
В то время, когда Хансен гостил в Москве, существовал, разумеется, Олимпийский комитет СССР и возглавлял его Марат Грамов. Первая беседа в Спорткомитете была именно с ним. Я присутствовал при этом и хорошо помню, что говорил Рик:
– Вторая мировая война оставила миллионы инвалидов, и многие ветераны попали в трудное положение – как найти занятие для себя? Строились реабилитационные центры, в них инвалиды укрепляли здоровье, приобщались к спорту, и многим именно это помогло выйти из психологической изоляции.
В Канаде мы уже добились того, что спортсмен?инвалид считается не инвалидом, а спортсменом.
Чем инвалидный спорт отличается от любого другого профессионального спорта? Те же тренировки: 7 дней в неделю по 6 часов в день, те же фантастические результаты. Может быть, вы думаете, что мало спортсменов?инвалидов суперкласса? Тысячи! Для них спорт – это возможность найти себя, вернуть своей жизни смысл.
Олимпийские игры для инвалидов – вредный стереотип. Таких игр не должно быть. Спортсмен?инвалид, получивший за победу малую олимпийскую медаль, а не настоящую большую, подвергается дискриминации. Никому не приходит в голову провести олимпиаду для голубоглазых или для людей с черной кожей или использовать какой?нибудь другой биологический признак для обособления спортсменов. Мы добиваемся, чтобы в большие олимпийские игры были включены для начала хотя бы 1?2 вида инвалидного спорта.
Высказывался в основном Рик, Грамов соглашался и обещал на сессии Международного олимпийского комитета поднять вопрос о включении двух видов инвалидного спорта в программу Большой летней олимпиады.
Председатель Спорткомитета СССР Николай Русак начал разговор с шутки, процитировав премьер?министра Канады Брайана Малруни: Я занимаюсь только налогами и спортом. Лидером в этой второй беседе был Русак, который рассказал много интересного:
– Мы занимаемся инвалидным спортом недавно, и наше мировоззрение меняется медленно. Приняли решение о поощрении тренеров, которые готовят спортсменов?инвалидов, будем и им присваивать звание Заслуженный тренер СССР. Выделили в спортивном календаре соревнования инвалидов в отдельный обширный раздел. Доходы от последней лотереи полностью отдали инвалидному спорту. Появилось положение об инвалидных клубах. Стараемся наладить выпуск тренажеров и спортивных колясок.
– Но главная проблема, по?моему, – комплекс стыдливости. Быть может, для Канады это не характерно, но у нас многие здоровые, да и инвалиды считают: не стоит калекам показываться на глаза публике.
Рик поддержал:
– Психология человека и психология общества – вот две проблемы.
В кабинете Русака напротив меня сидела Наталья Сладкова, известная в недавнем прошлом лыжница, ответственный секретарь Конфедерации инвалидного спорта СССР. Мы обменялись визитными карточками и, как мне кажется, довольно быстро прониклись друг к другу доверием. Я успел рассказать Наталье Алексеевне об идее супермарафона Владивосток – Ленинград, которая овладевала моим воображением все сильнее.
Через месяц мы снова встретились. Сладкова приглашала Клуб Приключение стать компаньоном Конфедерации и нынешним летом вместе осуществить поездку молодых советских инвалидов в США, а на следующий год принять такую же группу американцев в Союзе. Заокеанский партнер и инициатор – американское отделение Mobility International из города Юджин, штат Орегон. Что же требуется от Клуба? Молодых инвалидов – 15 человек приглашает Сладкова. Спорткомитет дает переводчика Татьяну Лунину, а наша задача – найти 5 сопровождающих, а главное, принять американскую делегацию летом 1991 года.
Как это было кстати.
Перво?наперво мы поручили все новые дела Анатолию Федякову – члену Правления Клуба, заместителю директора, опытному человеку. (Вместе были во льдах в 1986 и 1988 годах.) Итак, есть руководитель, остается выбрать пять ребят, которые станут активистами инвалидной программы Клуба или, лучше сказать, инвалидных программ Клуба, ибо их виделось две: поездка в США и прием американцев и супермарафон Владивосток?Ленинград.
Очередность – сперва Америка, потом СССР – была, пожалуй, невыгодна. Будь наоборот, всегда можно было бы приструнить лентяя – в Америку не поедешь, и, по существу, продолжать отбор подходящих людей. Казалось, что велики шансы заполучить красавца, который, съездив в Америку, скажет нам: Гуд бай, братцы. Возитесь со своими инвалидами сами.
Мы не стали давать объявления в газеты. Может быть, потому, что как раз в эти дни с помощью Советской России и Учительской газеты провели шумный всесоюзный конкурс для участия в советско?канадской экспедиции Арктический поиск (Arctic Quest) и немного устали от многочисленных кандидатов.
А может, потому, что выбрать нужно было всего?то пять человек, причем – москвичей.
За долгие годы существования полярной экспедиции Комсомольской правды десятки людей приходили к нам с желанием включиться в дела. Фазы сближения были всегда одними и теми же: длительный разговор (я не уговаривал, а отговаривал от участия), вечерние и воскресные спортивные тренировки, многочисленные поручения, участие в общей работе – подготовка путешествий, сами путешествия. Все это становилось либо частью жизни, либо непосильным испытанием.
Пяти нашим будущим соратникам предстояло решить задачи попроще, чем потенциальным участникам полярных экспедиций. Отбирая их, мы ограничивались рекомендациями, впечатлениями от личных бесед, и оценками результатов не слишком обременительных работ, которые предстояло сделать до отъезда в Америку.
Не раздумывая, в состав пяти мы пригласили семнадцатилетнего Виталия Макаренко, который учился в строительном ПТУ и был прилежным членом Географической школы Клуба. Умелостью, скромностью и открытостью, я бы сказал, интеллигентностью (а парень, кстати, из самой простой семьи) Виталий сыскал общие симпатии.
В пятерку кроме него вошли: Лена Бурова – студентка третьего курса Московского авиационного института, будущий специалист по компьютерам, с хорошим знанием английского языка; Шура Самойлова – студентка третьего курса химико?технологического института; Артем Арташев – учащийся медицинского техникума; Стас Костяшкин – четверокурсник Московского государственного педагогического университета, с факультета географии и английского языка, который отслужил в армии. Не покидал команду Федяков плюс пять и я, так что было нас семеро, а семь, как известно, число счастливое.
Перед завораживающей дорогой Владивосток – Ленинград нужна была репетиция. Рик Хансен – одиночка, он верил в свои возможности, хотел служить людям, искал поддержку и в то же время диктовал условия. К нам не пришел советский Рик со словами: Я решил проехать в инвалидном кресле с Востока России на Запад. Я сделаю это для себя и людей, помогите мне. Желание и инициатива Рика сидели внутри нас самих, мы искали поддержки и мы диктовали условия. Коллектив Клуба генерировал идеи и одновременно был структурой, идентичной той, которую Хансен создал в Канаде для своей кругосветки.
Где же исполнители? Почему мы решили, что найдем их, хотя в ту пору ни один из нас не знал ни одного человека, прикованного к инвалидному креслу?
Кто отправится из Владивостока в Ленинград? На чем поедет? Как будет жить: питание, сон, безопасность, медицинское обеспечение, туалет? И в целом: реально ли пройти 12 тысяч километров, толкая колеса руками?
Необходима репетиция, и я твердил: Москва – Запорожье, ибо помнил обычный (не инвалидный) марафон между этими городами в 1980 году, в котором сам принимал участие. Помнил, как лез на холмик, где одиноко стоял километровый столб с цифрой 1000. Тысяча километров осталась за спиной, ноги гудели, а впереди за несколькими пыльными поворотами открывался металлургический город. В Запорожье живут мои друзья, без труда найдутся спонсоры, – думал я.
Позвонила Сладкова и пригласила Федякова, наших молодых друзей и меня на заседание Бюро Конфедерации инвалидного спорта. Мы рассказали о Клубе, о совместной программе с Mobility International, о намерении в мае?июне 1991 года провести марафон в инвалидных колясках по маршруту Москва – Запорожье, и, если получится гладко, то в 1992 году – путешествие из Владивостока в Ленинград.
В кресле к нам подъехал Лев Индолев из Московской федерации инвалидов. Невероятно – Лев Николаевич сообщил, что уже несколько лет готовит пробег в инвалидных колясках Москва – Киев. Вот план – ехать можно хоть завтра.
Казалось бы, сама фортуна подыгрывает нам, сведя с Индолевым, однако, пути разошлись. Я думаю, потому, что Индолев и наша команда представляли себе путешествие очень по?разному. Мы планировали ту же среднюю скорость, с которой шел Рик Хансен: 80 километров в день. (Иначе маршрут из Владивостока в Ленинград за 6 месяцев не проедешь). Индолев же, не думая о трансроссийском марафоне, хотел сделать путешествие Москва – Киев не столько спортивным, сколько агитационным, включая в него местных инвалидов. К слову, в наши задачи входило то же, и справились мы с этим, как мне кажется, неплохо. Демонстрация спортивных возможностей человека и есть лучший агитатор.
Станислав Костяшкин и Лев Николаевич Индолев собрались на машине Индолева на разведку трассы Москва – Киев. За несколько дней до их отъезда я позвонил в Запорожье. Мои былые друзья словно испарились, жили теперь, видно, в других весях. Быть может, Днепропетровск? Никто не думал о Кривом Роге. Господи, я даже забыл, что этот город существует. Никогда не звонил туда, не посылал писем. Так – абстракция, абзац из школьной экономической географии.
Как место финиша супермарафона город возник вполне случайно. Мой старый приятель по полярным экспедициям Комсомольской правды Федор Склокин представил меня генеральному директору Криворожстали, депутату Верховного Совета СССР Константину Носову. Кстати, беседовали мы в гостинице Москва, где проживали депутаты во время сессии.
Давайте?ка к нам, – поманил Носов. – Металлургический комбинат даст деньги. Расстояние до Кривого Рога 1400 километров – как раз столько, сколько нам хотелось. К тому же хорошо закончить путь не в столице, не в областном центре, а в крупном периферийном городе, который, так сказать, сосредоточился бы на пробеге.
Можно колебаться – это невредно, но есть предел, который ограничивает время возможных колебаний. Долго мы выбирали маршрут и наконец подытожили: Москва – Киев – Кривой Рог. Началось новое трудное дело – подбор команды. Федяковские ребята занимались этим успешно, но долго: первого кандидата – Мишу Климовцова из Брянска нашли в июле во время поездки Костяшкина и Индолева в Киев, последний – Сергей Шилов из Пскова объявился сам в январе 1991 года, когда уже сформированная команда проходила медицинское обследование в реабилитационном центре в Сестрорецке. Сергей позвонил в Клуб: Я слышал о ваших планах и мечтаю присоединиться, – сообщил он. Мы развели руками: Поздновато, парень, кабы раньше, но если хочешь, – действуй, добирайся до Сестрорецка, наверстывай. Мы попросим заместителя главного врача по реабилитации Юрия Докиша, чтобы тебя приняли. Сергей стал восьмым.
В июле я знал фамилии: Климовцов из Брянска, Головин из Николаева, Силкин из Нахабино под Москвой, Сухан из деревни Березинка под Мукачево. О последнем говорили так: деревенский парень гоняет по Карпатским горам вверх?вниз на самодельной коляске. Позвонить ему нельзя, так как в Березинке нет телефона.
Все взрослое и детское население Клуба относилось с большим интересом к новым приключенческим программам: поездке молодых инвалидов в США и супермарафону Москва – Киев – Кривой Рог. Двухчасовой фильм о кругосветке Рика смотрели вместе несколько раз – восторгались и обсуждали детали.
Выше я написал, что очередность – сперва поездка нашей делегации в Штаты, а потом уже, через год, прием американских инвалидов в России и Грузии – казалась не лучшей. Нет, нет, именно такая последовательность визитов была оптимальной. Ведь посещение Америки для Федякова, Костяшкина, Буровой, Макаренко, Самойловой и Анташева стало отличной учёбой. Все помощники Федякова, вернувшись, написали дневники?отчеты.

Дневник Лены Буровой

30 июля

В самолете разговорились с Олегом (парень слепой с детства, студент филфака МГУ). Очень интересный человек. В нынешнее время как?то странно и удивительно чувствовать в человеке сильную здоровую личность, видеть тягу к жизни, к каким?то высотам. Он круглый отличник, по?английски говорит как бог, баптист, необычайно сведущ во всех вопросах, касающихся слепых. Интересная информация: в нашей стране издается 12 журналов для слепых, в США – 60.
Больше всех поражают Ольга и Василий (спинальники), точнее, не поражают, а вселяют надежду: становится как?то спокойнее, что при нашей?то заботе о человеке люди все?таки чувствуют себя людьми, не забиты и не беспомощны. В конце концов, у каждого свои недостатки, кто?то красив, кто?то не очень, кого?то и при двух ногах из дома не вытянешь, а кто?то и на коляске везде успевает. На самом деле слово инвалид – оскорбление, поскольку переводится как неполноценный. Disabled – вот подходящее слово: человек, возможности которого ограничены.
Боинг приземлился в Чикаго. В салон влетели негры, человека три, с какой?то тележкой, погрузили туда по очереди наших колясочников и бережно вывезли наружу, где другие служащие уже наготове держали коляски. Нам катать ребят настрого запрещено: на это есть служба аэропорта. В советском Ил?62, на котором мы летели до Нью?Йорка, самообслуживание известное: как добрался до кресел, так и вылезай наружу. На стоянке в Гандере (Канада) наши ребята несли колясочников на руках по трапу вниз и так же их поднимали. С нескрываемым интересом наблюдал за этой процедурой собравшийся неподалеку экипаж аэробуса.
К Портленду все смертельно устали, на ходу закрывались глаза, язык не ворочался, ощущений не было никаких: что Америка, что Калуга – побыстрей бы добраться. Нас встречают, нам рады, нас чуть не на руках относят в автобус. Каждое слово, сказанное по?русски, встречается аплодисментами, на говорящих по?английски смотрят с умилением. Еще два часа трясемся в автобусе. Наконец, Юджин. Ура! Все расползаются по номерам. Потом на час?другой весь сон как рукой снимает: осматриваем номер вдоль и поперек, нажимаем все кнопки. Наигравшись вдоволь, обмениваемся впечатлениями.

31 июля

С семьями, в которых будем жить, знакомились в игровой форме. Идея интересная: люди имеют возможность рассмотреть друг друга еще до непосредственного знакомства, к тому же исчезает первое волнение по поводу встречи. Игры самые примитивные, но вызвали бурю эмоций. Главное, чтобы участники все время играли в паре, причем, желательно, в смешанной – один американец, один советский.

1 августа

Знакомились с городским транспортом. Очередное расстройство. У них все городские автобусы с подъемниками для колясочников, в салоне выделено четыре специальных места для них. Водитель помогает человеку заехать и пристегнуться. Попытались представить себе такое в Москве – фантазии не хватило. Вообще трудно вообразить себе человека на коляске, путешествующего в нашем городе: борта тротуаров сантиметров 10?15, у каждого учреждения, почти у каждого кинотеатра ступеньки такие, что не всем здоровым одолеть. А в Юджине на любом перекрестке – плавные спуски с тротуара на проезжую часть, возле учреждений и многих жилых домов – пандусы, причем не крутые, как детские горки, а сделанные специально для колясок. В личных машинах тоже иногда есть лифты.

2 августа

Экскурсия в Лост Велли Центр. Что?то типа коммуны. Пытаются решить экологические проблемы, приближая человека к природе. Живут в деревянных хибарах, от электричества, кажется, отказались, используют солнечную энергию, все вегетарианцы.
Играли в волейбол. Все. И люди на колясках тоже. Лишний раз поняла, что это мы ограничиваем их возможности. Во?первых, психологически, считая и откровенно называя неполноценными, во?вторых, физически, понаставя везде барьеров для передвижения.

3 августа

Водный фестиваль для инвалидов: катание на яхтах, катамаранах, водных лыжах. Настоящий праздник. Наши disables впервые все это видят. Мы – тоже. А все до смешного просто: одна лыжа, пошире обычной раза в два, на ней резинка для ног, кресло матерчатое, впереди зарубка для веревки. Начинающие могут просто кататься, кто поопытнее – держит веревку в руках.
Сначала наши откровенно боялись, причем всего – воды, лыж, лишних глаз, солнца. Американцы шуруют вовсю. По трапу их подвозят к воде, в спасательных жилетах сажают на лыжу и... поехали. Потихоньку и наши втянулись. Василий – настолько, что изобразил какие?то чудеса водно?лыжного спорта и, как говорили потом, просто потряс американцев.
Сижу в лодке с семьей: мать, отец, девочка лет 7 и годовалый карапуз на руках у женщины. (Это под палящим солнцем, 42 градуса – кошмар какой?то! Но у них это в порядке вещей). На лыже – Камил. Он потерял полноги в Афганистане. Тронулись. Вопим от восторга. Нас разделяет метров 5?6, но чувствую: ему больше ничего не надо, он испытывает какое?то высшее состояние блаженства.
Фестиваль проходит ежегодно и уже четвёртый раз. Многие приезжают с семьями. Вполне привычно видеть семью колясочника – любящие муж и жена, дети. Все, кто побывал когда?нибудь в Советском Союзе, рассказывают о поездке восторженно. Ну еще бы, мы гостей любим, у нас для них всё: обслуга, природа, транспорт. А нашим остается повторять подвиг Маресьева, вопреки медицине сумевшего доказать, что он не чурка с руками и глазами. Мы замечательный народ, но почему же у нас сострадание выродилось в жалостливое презрение? Травма – это же не конец полноценной жизни, а только ограничения в возможностях. Сочувствие и причитание над телом – разные вещи.

7 августа

Инвалиды получают 300 долларов в месяц, как компенсацию от государства, но налоги огромные. Люди крайне экономны в еде: сваренный кофе используется еще 3 дня, сэндвичи за обедом каждый тихо поедает в своем углу. Очень удивляются нашей привычке, все – в общую кучу, и дальше – бери на выбор, кто что и сколько хочет.
Сюзанн предложила в свободную минутку рассказать о себе. Интересный человек Василий: пройти Афганистан, пережить смерть отца в 13 лет, три клинические смерти – и после всего этого остаться общительным и веселым парнем, окончить журфак МГУ, стать депутатом – для этого недостаточно быть сильным человеком, для этого нужно что-то еще, неуловимое, не имеющее названия... Впрочем, может быть, любовь к жизни?
Баскетбол на колясках. Задумано здорово! Коляски дают всем желающим. У них коляски легкие, невысокие, даже я носилась как метеор; от радости, что у меня получается, забыла все на свете, и мяч из рук полетел в мою же корзину.

9 августа

Так называемый трек вызов. Преодоление препятствий. Похоже на турслет или начальную альпинистскую подготовку. Сложным препятствиям предшествуют упражнения на доверие: человек падает на руки друзьям с разной высоты. Сначала это кажется чем-то детским, глупым; потом втягиваешься, увлекаешься. Мы, конечно, недоверия друг к другу не чувствовали – у нас замечательные ребята, но здесь ощущаешь особую спаянность, коллективизм. Это как раз то, чего им, уважаемым капиталистам, не хватает. Они привозят на трек целые производственные коллективы, и после таких детских упражнений производительность труда повышается в два раза.
Дальше – сложнее. Повели на веревочный мост. Начались чудеса! Лариса (детский церебральный паралич) долго боялась, потом, наконец, решилась. Я не видела ее лица, я видела ее всю: по-моему, она забыла о своем недостатке. Олег (слепой) прошел со второй попытки. Народ загорелся! Все стали завязывать глаза перед вступлением на мост – так интереснее.
А вчера водили на помойку: да, да, именно туда! В связи с экологической программой. И мы им обещали в следующем году выделить день специально для осмотра помоек города Москвы.
Вечером всех пригласили в кафе для общения с публикой, отдыха и танцев. Крег – уникальная личность. С детства без ног, чемпион мира по гонкам на колясках. По ступеням спускается, как по пандусу, прыгает в коляску с трех метров, в общем, такие вещи творит, что кровь стынет в жилах.

10 августа

Показали городской театр. В последнем ряду бельэтажа оставлены проемы между кресел специально для колясок.

16 августа

Провели 3 дня в комнате. Опять игры. На сей раз они рассчитаны явно не на взрослых. Но Анатолий Павлович Федяков прав: для детей это превосходно. Например, паутинка. На шею вам вешают табличку с именем животного или растения. Каждый передает веревочку животному (растению), без которого не может существовать. Получается паутина. Все делают шаг назад, чтобы ощутить напряжение нити. Теперь кто-то отпускает ее – вымирает. Тогда все чувствуют, что у них в руках нить ослабла, то есть вся система существовать без выпавшего звена не может.

17 августа

Посетили центр реабилитации штата. Там проходят лечение люди, как правило, сразу после ранения. Срок 30?40 дней. Проводятся занятия с семьями больных, подготовка к дальнейшей совместной жизни. С пациентом работают по трем направлениям: изучение навыков заботы о себе, тренировка мускулов, воспитание самостоятельности. Ловля рыбы, волейбол, парус, забеги – это лишь малая часть всех возможных видов спорта для пациентов. Собственно, нет такого вида для здоровых людей, который нельзя было бы культивировать для колясочников.
Об оплате. 500?600 долларов в день, а для приходящих – 45?50 в час. Если нуждающемуся больше 65 лет, то помощь почти бесплатная. Когда нет страховки (обычно молодежь), имеется благотворительная система. Руководит больницей католический орден, поэтому принимаются все, но с учетом платежеспособности. Персонал: социальные работники, физкультурники, физиологи, психологи... До семи различных специалистов на одного больного и всего четыре пациента на одного терапевта.
Конечно, если человек не платит за лечение, он имеет особую программу (скажем, посещение клиники 2 раза в неделю, а не ежедневно), но гарантии есть. Если допущена ошибка в диагнозе, врачу вряд ли придется практиковать дальше, и, кроме того, надо выплатить крупную сумму. У нас в группе пять колясочников, трое из них – жертвы медицины.
В центре есть бассейн, оборудованный по последнему слову техники. Там отделения для детей с больными суставами, престарелых, желающих научиться плавать, ванна водного массажа. Для спуска на воду – подъемник.
Смотрели фильм о спорте среди инвалидов. Под спортом понимается не обязательно что-то традиционное – метание ядра, тяжелая атлетика или стрельба из лука (хотя и это есть). Для каждого свои игры. Например, больным церебральным параличом вообще сложно делать какие-либо движения. Их опускают на пол, вокруг расставляют кегли. Задача – как-то ворочаясь, опрокинуть все кегли. Придумать такое! А сколько радости для них! Везем видеокассету с собой. Брошюр нахватали целую гору! Удалось бы хоть что-нибудь у себя сделать – и то бы было хорошо.

В один из дней, сразу после возвращения федяковцев из Штатов, мы посетили группу энтузиастов, изобретающих инвалидные коляски. В каморке на улице Полянка, где проходила встреча, мы познакомились с Андреем Желудовым – спинальником из подмосковного Реутова. Он сидел в рычажной коляске, собственноручно изготовленной, которая служила ему и городским транспортом, и домашним креслом. Трубки тяжеловаты, – пожаловался он, говоря о своем коне. По-моему трубки, из которых состояла рама коляски, были обычные водопроводные трубы.
Через некоторое время мы пригласили знакомых инвалидов в Клуб на чаепитие, чтобы вместе послушать рассказ Федякова о поездке в Америку. Среди тех, кто пришел, был и Андрей Желудов. Он отозвал меня в сторону и поведал о своей мечте. До травмы Андрей занимался скалолазанием, любит горы по-прежнему. Его вопрос: можно ли в инвалидном кресле покорить Эльбрус, или это бред?
Идея выглядела заманчивой и прекрасной. Если восхождение на Эльбрус в инвалидных колясках хоть сколько-нибудь реально, то это дело Клуба Приключение, и мы возьмемся за него, – ответил я Желудову. По-разному рождаются приключенческие маршруты Клуба: может постучаться к нам английский богач с собственной яхтой, а может приехать на рычажной коляске гордый паренек из Подмосковья...
Команда для супермарафона формировалась, слухи о пробеге распространялись. В ту пору – по осени – дважды я принимал участие во встречах с инвалидами: в спорткомплексе Крылатское и в реабилитационном центре Дикуля. В Крылатском устроились в раздевалке: Федяков, Костяшкин, Самойлова, я и человек шестнадцать слушателей. Мы сидели тесно, не было и шага между нами. Они просили меня рассказать о лыжном путешествии к Северному полюсу, я волновался: можно ли рассказывать людям, которые лишены естественной возможности ходить, о лыжных победах? И еще одной чувство терзало: неудобно быть здоровым и сильным среди калек.
Моя мнительность стала как бы барьером между мною и ими. Я сделал две ошибки. Первая – пытался вообразить, что они подумают. Вторая – сосредоточился на своих преимуществах перед увечными. Преимущества есть – это так, но они не предмет гордости или зависти. К тому же, у каждого из нас свои плюсы и свои минусы – я имею в виду не ампутированную руку, сломанный позвоночник или иной физический недостаток, а изъяны духовные или ущербность характера.
Меня слушали с дружескими, добрыми улыбками, задавали стоящие вопросы, я чувствовал себя легко и свободно. А потом говорили о предстоящем супермарафоне. Юрий Шаповалов из Магадана, – представился мужчина лет сорока в инвалидном кресле. – Дмитрий Игоревич, я хотел бы участвовать. Скорость 80 километров в день считаю приемлемой. Конечно, нужно сменить коляску, потренироваться. Очень хочу, – твердо повторил он.
На встрече в Центре Дикуля был еще один потенциальный участник – москвич Игорь Пустовит. Не повезло Игорю, он заболел, а ведь мог бы быть членом команды по всем статьям.

Об отборе, о медицинском обследовании в Сестрорецке и его результатах расскажет Ирина Григорьева, а я хочу вспомнить эпопею: Где взять коляски?