aupam.ru

Информация по реабилитации инвалида - колясочника, спинальника и др.

Библиотека

Глава 5. Земля обетованная

Пессимизм — это роскошь, которую
евреи не могут себе позволить.
Голда Меир19

Самолёт прорезал облака, устремляясь к земле, многочасовой перелёт благополучно завершался, не омрачённый так любимыми Голливудом турбулентностями и террористами. Не выпадали под визг сирены кислородные маски, не вываливалась из пилотской кабины с перекошенным от страха лицом красотка стюардесса, никто не приставлял мне к виску ствол «кольта-магнума». В общем, рутина. В отличие от того, что предшествовало моему вояжу по следам незабвенного Каца, а именно — на Землю Израилеву.
Сразу по возвращении из Первопрестольной, я озадачился тем, что достал из самого дальнего закутка бумаги, что передал мне прошлым летом Яков, и приступил к их самому тщательному изучению.
В этом мне взялась помогать Юлька, поскольку вся эта финансовая макулатура была сплошь по её специальности. И первое же пристальное изучение всей этой цифири привело, к мягко говоря, нетривиальным находкам.
Моё любимое детищу, компания «Гелиополис» была девственно чиста перед законом. То есть, настолько чиста, что так просто не бывает. Конечно, где-то дебит с кредитом не сходился, но ровно настолько, что попадал в рамки допустимой погрешности. Кредитная политика была на загляденье прозрачной, но и там, если зависали некие странные суммы, то тоже вполне попадающие под рамки допусков.
Даже воровали у нас, оказывается, прямо-таки образцово-показательно. Немного завысили тарифы там, малость переплатили исполнителю здесь, но при своевременном покаянии эти моменты даже могли пойти нам на пользу: смотрите, люди добрые, любуйся, государство родимое, сами не местные, в Москве впервой, подайте Христа ради на развитие скромным труженикам архитектурной отрасли...
Сначала это восхищало. Через пару-тройку томов «дела» стало настораживать, а на третьи сутки неусыпного копания мы замерли, обалдев от масштаба «...картины маслом», как любил выражаться один наш общий знакомый в поселковой администрации. Кто-то сверхгениальный проводил в дело комбинацию по выводу средств за границу, используя нашу компанию как ширму для своих махинаций. Причём, это не была Светлана, не её размах и стиль, при всём моём к ней уважении. И это не мог быть Борька, скотина, в чистом виде: мозгов бы не хватило.
Только человек с аналитическими способностями великолепного Якова Израилевича смог бы собрать воедино все эти разбросанные по всевозможным договорам, ведомостям, счетам-фактурам отдельные даже не штрихи — намётки на следы грандиозного финансового преступления. Только по тем цифрам, которые оказались в нашем распоряжении, можно было судить, что некто не без непосредственного участия моего коммерческого директора провёл через счета «Гелиополиса» не менее сотни миллионов полновесных американских «рублей». И при этом на счетах компании остались только строго полагающиеся ей по статусу комиссионные. Вот так-то, «...а вы говорите
— павлины...»
В общем, было от чего, как говорят на Востоке, «...сесть на ковер раздумья и положить в рот палец удивления». Но всё, вышеобнаружен-ное, не давало конкретного ответы на вопрос: насколько это связано с моим «отстранением» от дел и, главное, со смертью Светланы? Чем наши скромные персоны могли так не устраивать неведомых аферистов, если на протяжении почти пяти лет они ловко умудрялись пользоваться нашей невнимательностью? В моём понимании, мы для них значили не более, чем какие-нибудь мифические инопланетяне. Иное дело
— Борька, с появлением которого и началась вся эта финансовая вакханалия. Он явно был далеко не рядовой фигурой в их раскладе. Именно он подкинул мне идею с Игрой... Стоп, а Игра — тоже их детище?
У меня голова шла кругом, Юлька старалась разобраться во всём наравне со мной. Если до последнего времени я оберегал её от излишнего знания, которое, как известно,«.. .умножает скорби», то теперь она явно навёрстывала упущенное. Хорошо ещё, что молодое пополнение и Фёдор сняли с нас во многом заботу об осетровом рае, Но, что бы не происходило, и как бы мы не были заняты, пару дней в неделю мы с женой уделяли своему маленькому хозяйству. Наши питомцы потихоньку росли, мы втянулись в определённый ритм, и такая жизнь нас полностью устраивала. Не давали покоя только эти «взрывоопасные» бумаги.
На идею Юльки «показать их кому следует» я отреагировал адекватно и сразу вспомнил улыбчивого «товарища майора» Игоря. Он согласился встретиться ос мной моментально, всё с той же улыбкой принял Яшины папки и отбыл в своё управление, пообещав связаться со мной в ближайшее время. На том всё и встало.
Я не особенно печалился по этому поводу, тем более, что мама моя успела к тому времени развить бурную деятельность в Екатеринбурге, о чём мы были оповещены многочисленными звонками Юлькиных родителей. И если в начале эпопеи звонки эти напоминали скорее рёв возмущённых фанатов ЦСКА после проигрыша любимого клуба, то чем дальше, тем больше тон их сменился сначала на виновато-просящий, а потом уж и вовсе на терпеливо-увещевательный. Как я понял, что мама моя провела в рядах будущей родни основательную политико-воспитательную работу.
В общем, накануне Дня российской армии Юлька оповестила меня, что её «железный генерал» папаша в сопровождении любимой супруги собирается нанести нам официальный визит в ближайшее время. Морально я к этому, конечно, готовился, но память той летней встречи была ещё слишком сильна, и перспектива близкого общения тестем меня однозначно из колеи выбила. Спас Фёдор, нагрянувший как-то в гости, которому Юлька впарила эту же новость. Дядька, в отличие от меня, в панику впадать не стал, а, потеребив богатую бороду, задумчиво спросил:
— Батя твой — охотник?
Юлька кивнула. Фёдор небрежно махнул рукой.
— Не забивайте голову пустяками. Разберёмся.
С тем и уехал. Что это значило, я понял позже, когда делегация родственников «с той стороны» в количестве почти двадцати душ напрочь отсутствовавшая на нашей свадьбе по известным причинам, вывалилась на перрон старого вокзала.
На Вокзальную площадь подкатил «пазик» под водительством Петра, и дядька, с достоинством выйдя из припарковавшейся рядом неизменной «Нивы» хлебосольным жестом указал уже начавшим ёжиться от пронизывающего февральского ветра с крепким степным морозцем гостям на распахнувшуюся дверцу автобуса:
— Прошу в транспорт, гости дорогие... А вас, — он подхватил под локотки уже готовых закипеть от праведного гнева тестя с тёщей, — просят пройти в персональное авто...
И легонько так подтолкнул к моему «лендкрузеру». Я поспешно подхватил их баулы и впереди всех устремился к стоянке.
Уже в машине, слегка разомлев по дороге от тепла печки, тесть соизволил констатировать:
— Всё не так уж и плохо, да мать?
Та только обречённо кивнула.
— А про машину Юленька не писала, — ни с того, ни с сего вдруг добавила она. Я усмехнулся про себя: что жена переписывается с мамой по электронке, я знал, но, оказалось, она не обо всём докладывала
— Мы только пару месяцев как обзавелись, — скромно счёл необходимым пояснить я. Тесть в зеркале заднего вида сдержанно кивнул:
— Дела идут хорошо?
— Не жалуемся. Но пока используем, как бы это сказать, скрытые резервы, что ли. Первый продукт пойдёт не раньше, чем через полгода-год.
— Так долго?
— Да, по технологии примерно всё так и получается.
— А прибыльность такой фермы?
— В идеале — процентов тридцать-пятьдесят. В нашем случае может быть и больше, удалось сильно сократить издержки. Корма там, энергия подешевле... Вообще о ветряках подумываем и солнечных коллекторах. Тогда и экономия значительней будет.
Тесть ещё раз кивнул и задумался надолго...
В ещё большую задумчивость он впал на ферме, когда Рома с Алён-кой провели маленькую экскурсию по осетровой обители. Тесть походил между рядами садков, понаблюдал за нашими питомцами с видом инспектора одновременно пожарной охраны и санэпиднадзора. Осе-трята приветливо помахали ему хвостом. Юлька держалась всё время несколько позади и искоса посматривала на меня, словно ища защиты... Я только пожимал плечами на все её безмолвные вопросы и ждал.
Когда мы уже отчаялись услышать хоть слово, одобрительное или ругательное, практически всё равно, семейный «генсек» разлепил твердокаменные уста и коротко, чисто по-военному спросил:
— Венчаемся когда?
— Завтра, — бойко отрапортовал я, чуть не добавив в запарке «герр генерал». Он кивнул каким-то своим мыслям, потом посмотрел на меня долгим тяжёлым взглядом, неожиданно-широко улыбнулся и выдал:
— А что, зять, водку потребляешь?
— Кто ж её в России не потребляет! — нейтрально ответствовал я. Тесть распахнул своё шикарное пальто и, достав из-за пазухи совершенно глобальных размеров фляжку, лихо скрутил сверкающую металлическую пробку и плеснул добрую дозу в спешно подставленные Ромкой стаканы. Воздев свой к потолку, рявкнул:
— Горько, что ль?
Я и отреагировать не успел, как Юлька впилась в мои губы огненным поцелуем... Я был на седьмом небе от счастья.
Было и венчание, я вернулся в свой монастырь теперь уже в роли жениха, и отец Валерий скрепил наш брак теперь уже небесной печатью. Юлькины родители задержались у нас почти на две недели, не спешили отъезжать и прочие родственники, так что мы в перерывах между работой и домашними хлопотами перманентно праздновали по второму разу наше бракосочетание.
Но когда-то всё заканчивается, окончился и этот подзатянувшийся праздник. Новоиспеченные родители, к нашему огромному удивлению, неожиданно высказали желание приехать на жительство к нам в деревню, пока хотя бы на полгодика, «захватить плацдарм», как выразился тесть. Что будет дальше — время покажет, добавил он. Мы были не против, тем более, что Фёдор, с которым тесть на почве охоты почти что породнился, подыскал им небольшой, но добротный дом за приемлемую цену.
В общем, когда всё рассосалось, мы вспомнили о документах господина Каца. Я уже собрался позвонить своему «секретному» приятелю, но он неожиданно (видимо, только для нас) объявился сам и предложил побеседовать накоротке...
Мы пересеклись в небольшом кафе, и «товарищ майор» Игорь взял сразу быка за рога:
— Не скрою, Серёжа, подкинул ты нам работки... Не скажу, что всё так уж однозначно, но под прикрытием твоей конторы уже долгое время функционировала грандиозная финансовая структура. Твой Кац сумел такого накопать, что на десятки лет тюрьмы тянет.
— Насколько я в курсе, финансовые преступления у нас такими сроками не караются, — скромно блеснул я своими юридическими познаниями. — Как говорил один мой знакомый: «Кража пары сотен рублей — банальное воровство, хищение пары сотен миллионов — бизнес, урезание госбюджета на несколько миллиардов — большая политика!» Что-то я не помню, чтобы кого-то у нас в стране за такое сажали...
Игорь кивнул, лучезарно улыбаясь.
— Совершенно верно. В лучшем случае — грандиозные штрафы без конфискаций... Но здесь дело не в махинациях и отмывании денег.
Пока ещё рано говорить об этом, но, надеюсь, после твоей встречи с израильским другом, надеюсь, многое прояснится окончательно.
Я насторожился.
— Что-то не помню, чтобы я собирался в Израиль...
«Майор» Игорь наклонил голову и лукаво посмотрел на меня:
— Но ведь не против? Тем более, что товарищ приглашает...
Я отставил в сторону бокал с минералкой, поднялся:
— Мне не нравится, когда кто-то всё старается решать за меня. Безопасник пожал плечами.
— А мне показалось, что ты сам заинтересован в том, чтобы закрыть вопрос с Игрой раз и навсегда...
Я развёл руками:
— Вот и закрывайте, вам, простите за каламбур, и карты в руки... Я-то при чём?
— При том, — терпеливо принялся объяснять чекист, — что всё, что мы имеем суть только косвенные улики. Во всех этих документах только следы операций, а реальные факты, как я понимаю, Кац прихватил с собой в целях безопасности. И он готов ими поделиться, но только с тобой лично. По крайней мере, так он заявляет...
— А, — восхитился я. — Вы и его достать умудрились!
Игорь кивнул.
— Так поедешь? Тем более, что и повод есть самый что ни на есть официальный: в конце марта в Тель-Авиве будет проходить выставка оборудования и семинары по вопросам аквакультуры... Израиль, сам знаешь, в этой области уже лет пятьдесят как подвизается и лидирует, если не ошибаюсь. Заодно и с пользой для дела скатаешься.
Я только развёл руками...
«Обшоломкались» мы, по меткому выражению Якова, в здании аэропорта Бен-Гурион, чтобы «...не выходить лишнего на горячее аравийское солнце». Мудрый еврей совершенно не изменился, только загорел и стал более степенным, что ли... Но оптимизма у него не убавилось ни на йоту, что он продемонстрировал, едва мы устроились под защитой кондиционера его скромного «Порш кайенн»:
— Серёжа, я таки рад, что эти бэн зона20 тебя пока что не достали! Это «пока что» я сразу отметил и пригорюнился... Видимо, прав
был мой знакомый потомок Дзержинского, что такие вопросы лучше решать, не допуская развития болезни. И нейтрально ответил:
— А уж как я-то рад... Но может мы сразу перейдём к делу, коли я здесь? А то у меня ещё на эти два дня пребывания намечены одна выставка и пара конференций по бизнесу...
— Конечно, конечно, — Кац запустим двигатель, газанул, и машина шаландой поплыла в сторону города... Несмотря на сугубо цивильное прежнее существование моего знакомого, я заметил, что он где-то уже успел нахвататься привычек настоящего шпиона: едва машина покатила по шоссе, он стал немотивированно перестраиваться из ряда в ряд, менять скоростной режим и постоянно контролировал ситуацию на трассе в многочисленные зеркала. Такого за ним в Москве я не замечал. О чём и не преминул сообщить.
Кац только плечами пожал:
— А вы думали, я уехал из страны от хорошей и спокойной жизни? Не смешите мои сандалии: ни один нормальный человек не бежит из рая. Оттуда только изгоняют или линяют по глупости. Просто дома стало явственно попахивать жареным. Причём — от моей задницы. Пару раз я замечал за собой слежку, однажды в меня чуть было не влепился громадный самосвал! И что вы себе думаете: после такого можно оставаться поблизости от дома и ждать, когда к тебе придут не для дать премиальные? Но эти товарищи настолько упёртые, что попытались достать меня и здесь... Но спасибо Моссад, от них не зря нервничают маньяки разных стран... Теперь я дышу хоть и через раз, но относительно спокойно. Беседы по душам с местными «особистами» не в счёт. Издержки демократии.
Я слушал его внимательно, и постепенно начинал волноваться за свою семью и родных. А Кац, ловко направляя машину в сторону от столицы, продолжал просвещать меня:
— Серёжа, переночуешь у меня в кибуце, это безопаснее. Они могут отследить твой прилёт, если пасли тебя в последнее время. А в кибуце это практически невозможно...
— Да кто «они»? — наконец не выдержал я. Кац изумлённо воззрился на меня:
— А я разве не сказал?
Я помотал головой. Он хлопнул себя по лбу:
— Ишак старый! Конечно, террористы!
От такого заявления я просто окосел и замолк на то время, что он разъяснял мне ситуацию.
Мы в нашем таком привычном и обыденном пире как-то перестали осознавать терроризм как данность в реалиях нашего существования.
Да, «где-то там», «у них» самолёты врезаются в небоскрёбы Торговых центров, бабы-смертницы с грозными «поясами шахидок» наводят шорох на вокзалах, автомобили, под завязку набитые тротилом, врезаются в толпы паломников... Но это где-то там. Но вдруг случились падающие дома на Каширке, «Норд-Ост», Беслан, взрывы в таком спокойном и привычном московском метрополитене имени незабвенного отца мирового террора товарища Ленина... И получилось, как в той навязшей в мозгах рекламе: «Как?! У вас ещё нет бомбы в подъезде?! Тогда мы идём к вам!»
...Я лежал в одной из московских клиник в конце девяностых на плановой в то время операции, когда по осени вдруг стали валом привозить окровавленных женщин, стариков, детей... В палатах и коридорах стояли крики и стоны, корпус хирургии окружали толпы родственников, врачи с перекошенными от ярости собственного бессилия пытались спасти, кого можно... Упали два дома на Каширском шоссе, и это стало первым звонком в невидимой войне, пришедшей в мой дом. Тогда всё и вся валили на чеченские войны, имена полевых командиров-бородачей не знали только те, кто в силу своей слепоты или глухоты не воспринимал телевизор.
Апофеозом террора стал захват развлекательного Центра на Дубровке, сотни смертей и мутная история с освобождением заложников ... Дальше всё пошло несколько на убыль, но тему никто не снимал, то там, то сям звучали сообщения об удачных и не очень попытках что-то как-то взорвать. Но это всё равно были бледные отсветы того, что происходило за пределами страны, где эта «пиромания» приобрела совершенно грандиозные размеры. В войну с мировым терроризмом включились целые страны, и война эта требовала денег, причём — от обеих сторон.
Я до недавнего времени считал в силу своей неосведомлённости, что террористов питают в основном доходы от наркотрафика. Каково же было моё удивление, когда Яков Израилевич на пальцах, как дважды два, доказал мне, что средства моей фирмы перетекали на счета компаний, подконтрольных совершенно одиозным экстремистским организациям как на Востоке, так и на Западе.
Вся схема напоминала классическую ситуацию с кооперативами в бывшем СССР. Предположим, что вам, как успешному партийному или просто номенклатурному работнику удалось оттяпать от «закромов Родины» приличную толику. В преддверии местного капитализма остро встаёт вопрос легализации таких капиталов, поскольку ни ОБХСС, ни Генпрокуратуры ещё никто не отменял... Ещё легендарные Гдлян и Иванов трясут «хлопководов» в Узбекистане, а Щеко-чихин раскрывает одну историю советской мафии за другой. В такой ситуации просто так пользоваться незаконно нажитым состоянием, мягко говоря, рискованно, поскольку деяние это попадает под «расстрельную» статью Уголовного Кодекса. И тогда в помощь себе, любимым, товарищи партийцы создают кооперацию.
Гениальный по тем временам ход: регистрируется кооператив, например, по «ремонту пирожков», никаких пирожков он, естественно, чинить не будет, а регулярно кладёт на свой счёт выручку в виде того самого «нажитого преступным путём» капитала, платит смешной по тем временам налог в 2,5 процента с чистой (!) прибыли и жирует на «честно заработанные». Все помнят, что когда году этак к 91 -му кооперация наконец-то развилась, её быстро приструнили грандиозными налогами и прочими поборами. Кто опоздал, тот не успел, как говорится... Народные избранники к тому времени уже успели легализовать прикарманенные «деньги партии».
Сегодня история повторяется с учётом реалий времени: составляется, например, контракт на проектирование и строительство некоего объекта, желательно за рубежом, через соответствующую волне себе «чистую» компанию, которая, кстати, и ведать не ведает, в каких раскладах замешана. Она всё проектирует и, как инвестор, даже инвестирует капиталы Заказчика в работу, которая, в конечном счёте, проводится только на бумаге. Компания получает свою прибыль, а «Заказчик» и «Исполнитель» остаются полностью довольны, поскольку первый перевёл, а второй получил громадную сумму денег совершенно легальным путём. Вот такую роль «фирмы-прачечной», как говорят товарищи из ФБР, и сыграл мой родной «Гелиополис». А турецкие и прочие «строители» оказались компаниями «однодневками», слинявшими сразу же после подписания актов выполненных работ. Что и раскопал мой милейший главный экономист. Он не успел меня посветить во все подробности, поскольку вокруг стали происходить всякие там нежелательные для здоровья события. Пришлось «уходить огородами», как говорится...
Я сидел, «обалдев сего числа», и пытался собрать мозги в кучку... Яков смиренно наблюдал мои метания поверх очков и грустно улыбался. Вдохнув-выдохнув, я пробормотал:
— Ну, и что прикажете мне с этим вселенским знанием теперь делать?
Яков снял и протёр очки, снова водрузил их на нос. Тихо сказал:
— Я отдаю вам все документы в «живом» и электронном виде, а вы
их передаёте, куда следует. Вам проще, вы пока выпали из их поля зрения. А я — пас, уж увольте, дорогой Серёжа.
Я собирался ответить что-нибудь «со свойственным мне цинизмом», как любил говаривать во времена оны сам Яков Израилевич, но тут запищал мой телефон. Голос Луизы в трубке звенел белью:
— Алло, Серёжа, ты где?! Они украли моего... нашего с тобой сына! Прилетай в Сочи, им нужен ты, ты нужен мне... Я совсем запуталась. .. Сделай что-нибудь!
Я ошарашенно посмотрел на Якова. Тот, словно мог услышать наш разговор, понимающе развёл руками:
— Оказывается, и вы под прицелом, господин бывший начальник. .. Даром, что не еврей. Что будете решать?
Я поднялся:
— Для начала разузнаю обстановку. Как всегда, война план покажет. Прорвёмся, — ввернул я своё любимое напоследок.
Кац порывисто обнял меня.
— А я и не сомневаюсь.

___________

19 Голда Меир, урождённая Мабович — израильский политический и государственный деятель, 5-й премьер-министр Израиля.

20 Бэн зона (иврит) — сукины дети.

Назад Оглавление Далее