aupam.ru

Информация по реабилитации инвалида - колясочника, спинальника и др.

Библиотека

Про неприличное, но вполне обычное

Есть такой остроумный английский фильм. Здоровому человеку как-то приснилось, что он попал в мир, где все люди — инвалиды-колясочники. Все его знакомые, друзья, сослуживцы уселись на коляски, и среда обитания вдруг чудесным образом оказалась изменена настолько, что здоровый человек почувствовал себя в ней белой вороной. Дверные проемы, например, оказались необыкновенно широкими (удобно въезжать на коляске), но высотой — не более полутора метров: так и стукаешься лбом! Около столов ни одного стула. А зачем? Сидячие места у колясочников, как домик у улитки, всегда при себе. и т.д., и т.п.

Это был кошмарный сон. Глухое раздражение от собственной неловкости довело героя чуть не до истерики.

А ведь в таком "издевательском мире", мире, про который один спинальник сказал: "Я всегда чувствую этот расизм здоровых", — приходится ежечасно, ежеминутно обитать всем им.

Согласитесь, одно это способно свести с ума. Но есть и более неприятные проблемы.

Человеку непосвященному кажется, что травма поясничного отдела позвоночника лишает привычной функции лишь ноги инвалида. Ну да, неподвижные колени, голени, зачастую пристегнутые ремнями к подножке коляски (чтобы не соскочили, не соскользнули на ходу), — первое, что бросается в глаза. Но ведь спинной мозг нижнего отдела позвоночника иннервирует еще и все тазовые органы! А это значит, не работают не только ноги. Не работает кишечник. Не действует, как надо, мочеполовая система... Ну о половой мы поговорим в другом месте, а вот обо всех " грязных" делах — здесь.

Поначалу меня ужасно интриговало, куда это время от времени отъезжают на "зеленых стоянках" наши марафонцы. Повернут коляски спиной, встанут за автобусом и словно бы призадумаются, глядя задумчиво в небо высокое.

Или вдруг в самый разгар ответственного разговора за "круглым столом" кто-нибудь бесшумно выкатывается из официального зала заседаний и ищет себе укромный уголок. Особенно мужчины.

Оказывается, у каждого при себе специальная баночка. В нее собирают мочу, которую приходится буквально выдавливать из мочевого пузыря, массируя низ живота. Не опорожнишь вовремя пузырь — обречен путешествовать в мокрых штанах. Поймать момент, когда это сделать необходимо, и не дергаться из-за ложных позывов — целое искусство, на этот случай у каждого есть свои приемы и маленькие хитрости, зависящие и от особенностей травмы, и от собственного организма.

Конечно, в цивилизованных странах, где проблемами инвалидов открыто и по-деловому занимаются не первое десятилетие, все обстоит несколько по-иному. Там налажена целая индустрия, производящая мочеприемники и прочие приспособления индивидуальной сангигиены.

Андрей Загородских, например, всем своим знакомым и друзьям знакомых, и знакомым друзей, отправляющимся за границу, заказывает одноразовые мочеприемники. Однажды, правда, здорово с этим накололся. Приятель, побывавший в Австрии, привез их целую кучу. Когда распаковали, выяснилось: мочеприемники-то женские! Пришлось сдавать в местную больницу. В качестве гуманитарной помощи. Кстати, для женщин эта проблема еще острее, чем для мужчин.

"Большие дела" — так называют спинальники регулярное опорожнение кишечника. Здесь единственный выход — регулярная, раз в три-четыре дня, очистительная клизма, которую каждый из них умеет ставить себе сам. Сил и времени это, правда, отнимает предостаточно. Но что поделать? Иного способа наладить нормальное функционирование родимого организма для спинальника не существует.

Вот почему все они, даже самые неприхотливые, крайне щепетильно относятся к собственному меню. Овощи — да. Рыба, мясо. Не дай бог рис (крепит!). И едят мизерными порциями. Лишние калории — непомерная обуза для всего малоподвижного организма. Не дай Бог располнеть к осени — как в теплой одежде уместишься в коляске? Да и тяжело таскать на себе лишние килограммы.

Быть может, кое-кого из читателей покоробят эти физиологические подробности. "Туалетные разговоры" считаются неприличной темой. Но это жизнь. Признаюсь, всем нам — и колясочникам, и особенно группе сопровождения — пришлось преодолеть некий психологический барьер, однако на это потребовалось очень мало времени. Сопроводить колясочника в туалетную комнату, донести на руках Веру или Зою до кабинки, ополоснуть "спецбаночки" — очень скоро студенты-волонтеры приучились делать это без ложного смущения, ловко, спокойно, по-деловому.

... На прощальном банкете в конце марафона среди множества прозвучавших тостов запомнился такой:

— Здесь сгладились границы между больными и здоровыми, молодыми и не очень, мужчинами и женщинами.

Подумалось: наверное, такое стирание граней тоже помогает прояснить истинную цену всему. В том числе и "туалетным" вопросам. Не менее важным, между прочим, чем забота о хлебе насущном.

«Болит? Не болит?»

В Горнозаводске нас кормили в столовой местного детдома.

Среди всех помещений это было единственное, куда доступ инвалидам на колясках можно было обеспечить более-менее свободно.

К Андрею Загородских подошли три пацана лет десяти.

— Дяденька, а можно мы вас кирпичом по ноге стукнем? Андрей опешил:

— Зачем?

Мальчики слегка смутились:

— Ну, это... В общем, говорят, что у вас ноги вообще ничего не чувствуют. Вообще! Это правда?

— Правда-то правда, но...

О, наша доверчивая страсть к экспериментам! Судя по всему, самому Андрюхе было ужасно жаль отказывать ребятам, но отказать все же пришлось. Спинальники крайне трепетно относятся к любым, даже самым незначительным травмам своих нечувствительных конечностей. Микроскопические ссадины, синяки, ушибы — все это в условиях нарушенного крово- (и нерво) снабжения заживает мучительно долго, грозит обернуться незаживающими язвами, пролежнями и тому подобными страшными вещами.

Однако то, что ноги при этом действительно ничего не чувствуют, — верно.

Володя Механошин рассказывал, как однажды друзья затащили его в баню. Положили на полок, стали париться. А того не заметили, растяпы, что пальцы неподвижных Володиных ног уперлись прямо в железную стенку раскаленной печки-каменки. Сам он, естественно, тоже этого не ощутил.

Хватились, когда парилку прямо-таки заполонил невесть откуда плывущий запах... шашлыков. «Володька, ты ведь горишь!» Мышцы на пальцах обуглились чуть не до костей.

Он залечивал эти раны около года.

"В Лысьве будет баня!" — пообещали нам. Баня — это радость. Баня — это праздник. Баня — это удовольствие.

Но как вкатить в узкие, затейливо обшитые деревом дверные проемы семь колясок? Как доставить инвалидов по мокрому полу через все порожки к лавочкам-сиденьям? А под душ? А... Ну ладно, мужиков ребята-волонтеры на руках донесут. А женщин?

Впрочем, в действительности все оказалось совсем не так страшно, как казалось. Втроем с девушками-волонтерами Олей и Ириной мы справились с тремя нашими подопечными в лучшем виде. Двое сцепляют руки крестиком, третья тащит индивидуальную клеенку, которую предупредительно взяли с собой устроители марафона, ее можно расстелить где угодно: хоть на стуле, поставленном под душем, хоть на лавочке или полке. Тазики — до крана и обратно — по цепочке... Вся помывка заняла не больше часа.

— Спасибо вам, девочки! — благодарили Зоя, Люда и Вера.

А мы с Ольгой и Ириной только переглядывались: да за что? Ей-Богу, удовольствие мы испытали, как от славно, слаженно исполненной работы. Ну будто в куклы поиграли. Любили вы в детстве пластмассовых пупсиков купать?

Березниковские сюрпризы

Березники. Этот город воспринимался нами как некий конечный пункт, вершина, цель путешествия. Может, потому, что среди всех обследованных нами территорий эта — самая северная, если не считать Соликамска, который мы должны посетить, проживая здесь же, в Березниках. Или потому, что в Березниках у нас самая длительная остановка, целых три дня. А может, причина и вовсе проста: Березники — единственный город, способный конкурировать по масштабам с областным центром. И удивить березниковцев — это вам не березовцев удивить.

Тем не менее именно в Березниках марафонцы как-то немного затужили. То ли сказалась многодневная усталость, то ли соскучились по домашним, то ли и впрямь обдала холодом суета большого города, где ты никому не нужен и не интересен...

Ступеньки — целых девять штук, — ведущие в "Но1е1" (именно так значилось на неоновой надписи), казались совершенно непреодолимыми.

— Вы бы хоть деревянные трапики тут сделали к нашему приезду, — попробовали усовестить хозяев почувствовавшие уже свою силу марафонцы.

— Ни к чему показуху городить, — отрезали представители власти. Гости и вовсе сникли.

Впрочем, на следующий день все переменилось.

Приятные сюрпризы начались с самого утра. У того самого злополучного входа появился деревянный настил-пандус, да такой удобный, что съезжать с него марафонцы могли самостоятельно, без помощи волонтеров.

А внизу нас ожидала веселая, разговорчивая женщина в коляске.

— Все Березники с вами пройду! — заявила она. — Куда вы — туда и я.

И верно, несмотря на свой солидный возраст, Капитолина Григорьевна Ханипова ни на йоту, ни в чем не отстала от марафонцев.

А по дороге рассказывала о себе. Росла и воспитывалась в детдоме. В пятилетнем возрасте — время было суровое, военное — переболела полиомиелитом. С тех пор костыли да коляска — ее постоянные спутники. Впрочем, детская инвалидность не помешала ей, повзрослев, выйти замуж, завести свою семью. Только не получилось благополучия. Муж погиб на работе от электротравмы, осталась дочь.

Но и у той судьба складывается несчастливо — выйдя замуж, родила девочку-инвалида. Детский церебральный паралич, да в такой тяжелой форме! Ни ходить, ни говорить, ни элементарно обслужить себя внучка не может. Родители, для которых такой ребенок, конечно же, тяжелый крест, недавно решили завести еще одного. Сейчас у Капитолины Григорьевны две внучки. Пятимесячная малышка, как и положено, "съедает" все время у папы с мамой. А заботы о пятнадцатилетней Оленьке фактически лежат на плечах Капитолины Григорьевны. Упаси Бог, она не жалуется! Вдвоем они отлично научились справляться и с собой, и с домом, и с покупками, и с уборкой, и с готовкой. Только вот понимания бы от окружающих чуть-чуть побольше.

— Я ведь почему так к вашим марафонцам прикипела? — делилась Капитолина Григорьевна. — Может, увидят наши горожане, поймут, что инвалид — такой же человек, как и все. И нечего его чураться...

Оленьки же Ханипбвой соседские девочки во дворе, похоже, чураются.

— Я иногда их прошу: девочки, помогите Оле из квартиры выйти. Или, наоборот, по лестнице подняться. Отвернутся, отойдут, будто не им говоришь. А сколько раз я слышала сама, как родители им внушали: Олю-инвалидку не поднимайте, надорветесь еще — она тяжелая...

Ну, как тут не вспомнить александровский детсад № 7 с его интегрированной системой воспитания больных и здоровых? Впрочем, подобные детские сады видели мы потом и в Добрянке. Более того, именно эти детские сады являются победителями в общероссийском конкурсе «Детский сад года». И не случайно. Потому что атмосфера доброжелательности, взаимного интереса и взаимного, если можно так выразиться, обогащения, столь свойственных такому интегрированному подходу, служат одновременно и развитию детей. Душевному, духовному, интеллектуальному.

Портрет марафонца. Вечер с Андреем Загородских

Сознаюсь сразу: вечера с Андреем у меня не было. Ну не получилось. Как ни набивалась я к нему в исповедники, чтобы сесть и так вот непринужденно, по-дружески, чтобы я ему — глупые или бестактные вопросы в лоб, а он мне — эх, мол, Ольга, да разве в этом дело? — и всю душу в ответ... Ну, пусть не вечером, пусть где-нибудь на неторопливом привале. Пусть не всю душу — только самое важное для себя.

Не получилось. Хотя, наблюдая за Андреем на "круглых столах", я почти не сомневалась в успехе. Каждое его выступление превращалось в концертный номер. Зрители, то бишь участники заседаний, то хохотали, как на вечере юмора, то вытирали слезы. Где-то к середине марафона заметила — ребята из команды начали уже просить Андрея:

— Ты лучше про гараж расскажи. Нет, про матрасы, про матрасы...

Только повтор "номеров" удавался ему плохо. Импровизации — да, блеск! А вот, казалось бы, уже отрепетированные байки — нет.

В один прекрасный день я решила Андреевы рассказы записывать. Идти, так сказать, вслед за ним. С недоумением обнаружила: ничего занятного из этого не получается. Слушаешь, затаив дыхание, и ахаешь, и хохочешь в нужных местах. Стоит перенести на бумагу или даже попытаться пересказать кому-нибудь третьему — ну и что?

Он как бы вечно бликовал, наш Андрей. Блефовал, бликовал и отсвечивал, пряча за солнечными зайчиками своих шуточек (иногда грубоватых, чаще незатейливых, порой почти непристойных) собственное нутро.

Вот ребята-волонтеры подходят к его коляске, собираясь внести Андрея в автобус. Прежде чем опустить руки им на плечи, он потирает ладони:

— Ах, обнимашечки-любашечки сейчас будем делать! — И начинает напевать на какой-то полублатной мотив: — Карагайчики любят мальчиков...

После этого его так и звали — " мальчик-карагайчик".

Вот Андрей отстает от колонны. На него начинают уже беспокойно оглядываться, но он, вдруг разогнав своего необычного трехколесного "коня" (только у одного Андрея Загородских была такая коляска — спортивная, с ручным приводом, скоростная, она досталась ему в наследство от предыдущего, всероссийского марафона), — так вот, разогнав своего "коня", Андрей вдруг встает на задние колеса и выписывает такие пируэты, что у всех просто глаза вылезают из орбит.

Мужики-марафонцы заметили: Загородских никогда, даже если ему это и ничего не стоит, не облегчит ситуации. Не поможет волонтерам, вносящим его в автобус. Не скажет: "Да ладно, давай я сам". И не из слабости или каприза. Скорее, из экспериментаторского интереса.

Он, сам любящий испытывать себя на прочность, похоже, с удовольствием наблюдает за другими, оказавшимися в трудном положении: а ну, как справишься? Порой еще и сам их провоцирует...

Отец у Андрюхи умер, когда ему было одиннадцать. Воспитывала сына мать. Да как воспитывала? Извечные деревенские правила диктовала сама жизнь: не ленись, не трусь, не болей...

После 8-го класса он поступил в училище в Краснокамске, начал учиться на газоэлектросварщика, записался в секцию бокса. Спорт у него как-то сразу пошел. Настырный, крепко сложенный, безжалостный в бою, Андрей быстро делал спортивную карьеру. Соревнования, победы, разряды...

В армию его призвали в воздушно-десантные войска, служил в Монголии. Это было по нему — романтика жестких, несгибаемых парней, психология всегдашнего победителя.

Только ломать жестких, судя по всему, легче, чем гибких.

Он сломался 1 июля 1993 года, в двадцать шесть лет.

Еще позавчера — бравый десантник, кандидат в мастера спорта по боксу. Еще вчера — вполне успешный выпускник техникума, инженер межхозяйственной строительной организации, вполне благополучный муж и отец — сынишке Денису было всего два года. Сегодня... Сегодня он стал никем. И чего они набились в этот мотоцикл таким кагалом! Баловались, озорничали, лихачили...

Нелепые шутки за рулем ударили сразу по нескольким его приятелям: кто-то сломал руку, кто-то ногу. Больнее всего авария прошлась по Андрею Загородских — перелом трех ребер, обеих ключиц, позвоночника, сотрясение мозга, вывих стоп, смещение коленной чашечки.

Эх, мальчики-карагайчики!..

Сложенный буквально из кусочков, спаянный, свернутый, стянутый болтами, он ощущал себя древней колымагой, непонятно зачем и для чего восстановленной из металлолома. Три года Андрей просидел у окна. Молча. Тихо и смиренно (а может быть, просто тупо?) наблюдал он протекающую за окнами жизнь. Вот прошла баба с ведрами. Зачем ей ведра? В благоустроенной-то квартире? Знать, в огород направилась. А ему вот, видно, никогда уж не выбраться к грядкам. Как не любил он всегда эту работу — копаться в огороде. А вот дай сейчас лопату, скажи: иди, Андрюха! Все участки бы, наверное, всем соседям перекопал. Если бы только за это ноги вернулись... Не вернутся.

Вон пробежали куда-то мальчишки. Чего бегут? Дураки. Ходили бы смирно, упадут где-нибудь, покалечатся, будут вот сидеть, как он.

Жена от него к этому времени уже ушла. Да не винит он жену! Понятное дело, какой из него сейчас мужик? Она молодая, здоровая...

Вон такая же молодая здоровая за окном идет, улыбается. Раньше Андрей непременно что-нибудь крикнул бы ей вслед. Какую-нибудь немудрящую шуточку. В крайнем случае, если б не нашелся, что сказать, петухом бы прокукарекал, промяукал чего-нибудь, чтоб вздрогнула. Просто так, из озорства. А сейчас чего озорничать-то?

Время от времени заходили друзья. Время от времени принимались его уговаривать:

— Ну что ты все в квартире сидишь? Давай мы тебя на улицу вытащим. Посидим, как обычно, на наших лавочках, посмеемся.

Он вспоминал: да, ведь было такое время. На лавочках этих они устраивали настоящий клуб. И Андрюха у них вроде вечного тамады. Или коверного клоуна. Весь вечер на арене! Ребята животики надрывали. Они, похоже, и сейчас-то зовут его не из жалости, а потому что и впрямь соскучились по его байкам, его юмору, его умению превратить в цирковое представление любое жизненное обстоятельство.

Любое?

— Не, ребята, не могу, — отпирался он. — Ну че я так пойду? Как раненый, блин. Инвалид. Вот если б у меня была коляска. Он думал, что нашел хорошую отговорку. Раз добыть новенькую коляску для инвалида и в городе-то непросто. А уж в селе Кара-гай...

Друзья прикатили ему сияющую "мазду" через несколько недель. Отпираться дальше было бессмысленно. Андрей сел за рычаги и...

И что дальше?

Треп с друзьями у ворот оказался шагом. Хотя и решительным, и первым, и весьма значимым, но — лишь одним шагом. За ним следовало делать следующие, если не собираешься снова оказаться у окна, бесцельно и бессмысленно созерцать дали.

И Андрей стал делать эти шаги. Как в спорте — каждый раз определял себе вполне конкретные цели.

"Съезжу-ка я в понедельник в наш комитет соцзащиты, — загадывал он себе в выходные. — Слышал где-то, что есть такие противопролежневые подушки, очень хорошо против пролежней помогают".

От его дома до Карагайского комитета соцзащиты километров семь. Да все в гору. После такого путешествия он, бывало, поначалу падал от усталости. А ведь один визит к чиновникам, как известно, ничего не решает. Напомнить о себе надо и два, и три, и четыре раза.

Получив, наконец, вожделенную противопролежневую подушку, Андрей говорил себе: "А не съездить ли мне в соцзащиту? Не попросить ли противопролежневый матрас?" И — новая серия межкарагайских путешествий. Потом пришла очередь мечты о машине с ручным управлением, потом — гаража.

Потом он выяснил, что есть такая система Дикуля, позволяющая буквально творить чудеса. Он съездил в свою строительную организацию, где когда-то работал. К нему на дом прислали токаря-сварщика. По специальным чертежам, раздобытым через друзей-знакомых и официальные каналы, умельцы изладили ему приспособления не хуже дикулевских. Он начал ежедневно накачивать мускулы, чтобы привести себя в форму, в какой находился до травмы.

И привел! Нет, ноги двигаться у него, конечно, не стали. Но на ринг Андрей все-таки вышел! Вышел тренером в местной спортивной секции. Тренировал, сидя на своей коляске, вполне здоровых мальчишек. Они бегали за ним косяком. Увидев такое дело, к отцу потянулся и подросший Денис. Теперь он у него довольно частый гость.

Когда клуб «Приключения» по руководством Д. Шпаро вздумал провести марафон, маршрут которого пролег через всю страну (Семипалатинск —Чернобыль), Андрея За-городских, единственного из всех пермских инвалидов, по рекомендации ВОИ включили в команду.

Ровно полгода потребовалось этим крепким парням, чтобы исколесить страну. В автобусах, как мы, в том марафоне не ехали. Конструкция спортивных колясок, на которых они "марафонили", такова, что позволяла проходить по семьдесят—восемьдесят километров в день. Собственно, и цели у того марафона были чисто спортивными: показать всем мужество, выносливость " людей на колесах".

Чего стоят эти выносливость и мужество, Андрей Загородских, похоже, знает лучше других. В том Семипалатинско-Чернобыльском марафоне он получил травму, открылись пролежни и нарывы. Его дважды оперировали, и, едва оправившись от болячек, он догнал команду.

...Когда я попыталась все же выяснить у Андрея Загородских секрет, вытянувший его из "комплекса инвалида" в нормальную жизнь, он сформулировал коротко:

— Надо себе конкретные цели ставить. На день. На месяц. На сезон. На год. В прошлом году я сказал себе: мне нужна баня. И построил ее. Осенью: надо вывезти навоз на огород. И вывез. Нынче вот говорю: зимой буду делать ремонт.

...Осенью на реабилитационное лечение в профилакторий "Энергетик" Андрей За-городских не приехал. Причины были вполне уважительные: надо картошку копать и собака вот-вот ощенится.

Назад Оглавление Далее